Фредерик Ленуар - Пророчество Луны

Джованни сомневался.

— Не знаю, что и сказать. Думаю, истина откроется только после смерти. Может, это просто воспоминания о других людях, живших до нас.

Джованни с нежностью склонился над юной женой, и та крепко обняла его.

— Может, итак, — произнесла она. — Но, что бы там ни было, теперь, когда я снова нашла тебя, никуда не отпущу!

Джованни стоял, облокотившись о поручни корабля, и радость переполняла его сердце, несмотря на опасение, которое он испытывал теперь каждый раз, когда пускался в плавание. Через несколько месяцев после свадьбы Есфирь забеременела, и с тех пор Джованни не чувствовал ни сожаления о прошлом, ни тревоги о будущем. Он наслаждался жизнью, получая удовольствие от каждого мгновения, проведенного с горячо любимой женой.

До родов оставался примерно месяц, и Есфирь нужно было решить, где появится на свет ее ребенок. После недолгих размышлений она выбрала Аль-Джезаир, что вполне устраивало ее отца, который закончил все дела в Иерусалиме и скучал по своей библиотеке, а также Джованни, мечтавшего вновь оказаться в саду сефиротов. Семейство вместе со слугами поднялось на борт корабля, идущего в Тунис и Алжир.

Прошло двадцать часов с той минуты, как двухмачтовое судно отплыло от Святой земли. Оно шло на запад, двигаясь очень медленно из-за встречного ветра. Есфирь и Елизар отдыхали в каютах, а Джованни большую часть времени проводил на палубе, благо мягкая погода первых дней сентября тому способствовала. Молодому человеку всегда нравилось смотреть вдаль, чувствовать морскую свежесть, любоваться рябью волн. Еще ребенком он часами мог вглядываться в море и мечтать о будущем. Теперь, когда все мечты исполнились, Джованни просто смаковал эмоции, чувства и мысли, которые переполняли сердце и разум, нашедшие наконец покой.

Он вновь обрел веру в Бога. Простую, открывшую сердце Джованни Святому Духу, и в то же время прочувствованную, благодаря которой он признавал присутствие Господа во всем, даже в своих речах и мыслях. Он был рад возвращению веры, но продолжал задаваться философскими и богословскими вопросами и потому жаждал возобновить изыскания в библиотеке Елизара.

Елизар поднялся на палубу.

— Похоже, ты сильно задумался!

Джованни обернулся.

— Как Есфирь?

— Неплохо. К счастью, корабль не качает.

Елизар подошел поближе и оперся на поручни рядом с Джованни.

— И к каким же высотам унесли тебя мысли? — спросил старик.

— Парус на горизонте! — неожиданно закричал впередсмотрящий.

Тяжелое молчание воцарилось на судне, все пассажиры тревожно вглядывались вдаль.

— Трехмачтовик! — вскоре сообщил впередсмотрящий.

— Только бы торговое судно либо османский или берберский корабль! — заметил Елизар.

«Да уж, — подумал Джованни, — наш корабль плывет под алжирским флагом, а все пассажиры — мусульмане или евреи, так что, попади мы в руки к пиратам-христианам, нас либо убьют, либо продадут в рабство».

Незнакомый корабль несся по волнам, подгоняемый попутным ветром, и вскоре оказался в нескольких сотнях метров от торгового судна.

— Христианская галера! Мальтийские рыцари! — раздался крик с мачты.

И правда, уже были видны огромные черные паруса на галере рыцарей-госпитальеров ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Капитан торгового парусника приказал поменять курс, чтобы ветер дул сзади.

— Мы пытаемся оторваться от погони? — спросил Джованни Елизара.

— Да, наше маленькое суденышко намного легче громоздкой галеры. Если там нет гребцов, нас не догонят. Лучше рискнуть и попробовать скрыться, чем попасть к пиратам. Мы-то, может, и спасемся — у меня есть связи на Мальте, — а остальных заберут в рабство и продадут.

Есфирь со служанкой тоже поднялись на палубу и подошли к мужчинам.

— Что происходит? Почему мы поменяли курс?

Джованни обнял жену и все ей объяснил. Пока двухмачтовик разворачивался, пассажиры с тревогой смотрели, как приближается галера. Но едва паруса поймали попутный ветер, расстояние между суденышком и преследователями стало увеличиваться.

Джованни взглянул на Есфирь, поддерживающую обеими руками большой живот, и неожиданно вспомнил первые слова предсказания Луны:

«Женщина… я вижу женщину, окруженную солдатами. Она поддерживает руками большой живот. Думаю, она беременна. Огромная опасность подстерегает ее».

Впервые за долгое время страх охватил его душу, и Джованни крепче прижал к себе Есфирь.

— Мы движемся чуть быстрее, хотя на галере есть гребцы! — произнес Елизар, немного успокоившись. — Может, удастся спастись, если ветер не стихнет.

— Надеюсь, вы правы, — сказал другой пассажир. — Впрочем, не думаю, что они так легко откажутся от добычи.

Действительно, христианская галера продолжала преследовать маленький торговый парусник. Вскоре наступила ночь. На пиратском корабле зажглись огни.

— Мы должны и дальше идти по ветру, — сообщил капитан встревоженным пассажирам. — Если он уляжется, мы попадем в плен к христианам. Если же не утихнет, судно будет двигаться в северо-западном направлении, к несчастью, противоположном нашему первоначальному курсу.

— В таком случае где же мы окажемся завтра? — спросил один из пассажиров.

— Если ветер не ослабнет, еще до рассвета мы доплывем до Кипра.

— Кипр! — воскликнул Елизар. — Тогда мы спасены! Мальтийские рыцари не ладят с венецианцами.

«Кипр, — подумал Джованни, — именно с этого острова, которым правил ее отец, возвращалась Елена, когда на корабль напали пираты».

Попутный ветер дул всю ночь, не давая трехмачтовику приблизиться к торговому судну. Перед самым рассветом впередсмотрящий сообщил радостную весть:

— Эй, на корабле! Земля прямо по курсу!

— Берега Кипра! — закричал капитан. — Мы спасены!

Пассажиры, которые всю ночь провели на палубе, тревожно всматриваясь в пиратский корабль, с радостными криками стали обнимать друг друга.

Вскоре мальтийская галера повернула назад.

— Судя по всему, вы знакомы с островом, — обратился Джованни к Елизару.

— Немного. Был здесь три раза. Так как тебе нравятся иконы, ты найдешь на Кипре немало интересного. Долгое время он принадлежал Византии. Но иконоборчество[40] сюда не дошло, и многие иконописцы приезжали на остров, чтобы найти приют в здешних монастырях. Правда, православной церкви пришлось уступить место римско-католической, после того как Ричард Львиное Сердце захватил Кипр. Затем король отдал его тамплиерам, а те продали остров Ги де Лузиньяну, французскому рыцарю-крестоносцу. Его потомки правили более трех веков, пока лет пятьдесят назад Кипр не перешел под власть Венецианской республики.

Через некоторое время с корабля увидели большой порт.

— Фамагуста, — сообщил Елизар. — Самая крупная гавань на острове.

— Нам действительно нечего бояться? — встревоженно спросил Джованни.

— Конечно. Существует договор между Венецией и Константинополем. Венецианские галеры не трогают османские купеческие суда, которые получили также возможность торговать с банками республики. Жаль, что мы вынуждены задержаться, но по крайней мере передохнем на суше. В Фамагусте есть маленькая еврейская община, и у меня там знакомый.

— Моше бен Саар? — спросила Есфирь.

— Он самый. Тебе было лет шесть, когда вы встречались в последний раз. Ему будет приятно снова увидеть тебя и познакомиться с Джованни.

Елизар повернулся к зятю.

— Но мы не скажем, что ты христианин. Ты будешь Шимоном, сыном Рубена.

Вскоре судно причалило. Венецианские солдаты поднялись на борт, чтобы установить происхождение корабля и проверить груз. Когда Елизар собрался было сойти на берег, Есфирь заметила тревогу Джованни. Она отвела его в сторону.

— Что случилось, любовь моя?

Джованни немного помедлил и признался:

— Не помню, говорил ли я когда-нибудь, что отец Елены был губернатором Кипра. Меня очень беспокоит то, что рок привел нас сюда. И думаю, не из-за воспоминаний о Елене — просто боюсь, что встречу кого-нибудь, кто меня узнает, и случится непоправимое.

Есфирь сжала его руки и ответила:

— Понимаю. Ты прав, лучше не искушать судьбу. Если хочешь, мы останемся на корабле.

— Нет, Есфирь. Тебе нужно отдохнуть, к тому же капитан сказал, что мы сможем спокойно отправиться в путь только через три-четыре дня. Лучше будет, если вы с отцом пойдете в дом его друга. Уверен, он будет рад вас видеть. А я останусь здесь.

Есфирь молча смотрела на мужа, и, когда заговорила вновь, в ее голосе звучала тревога.

— Не хочу, чтобы мы были порознь. Место незнакомое, мало ли что может произойти.