— Я как раз собирался сказать тебе, что ты можешь убираться ко всем чертям. Да, да, как только Фрэнк сообщил мне об устранении Сильвии, я должен был вышвырнуть тебя вон. Так было решено с самого начала.
— Почему?
Опять это проклятое «почему?»! Доминик вконец рассвирепел, кровь бросилась ему в голову. Он готов был разорвать ее на части, кулаком заткнуть ей рот…
— Почему? — повторила Коко. — Разве ты уже не подобрал мне замену — молоденькую девочку? Нет, скажи мне, почему?
— Хорошо, слушай: да, я намерен жениться на Рафаэлле. Ты слишком стара, чтобы стать матерью моих детей, чтобы родить мне сына — продолжателя моего рода, моей династии. Да и не можешь физически, ты права, я позаботился об этом. Я не желаю больше слушать твое нытье, — да, ты мне осточертела. Ты была лишь подстилкой, больше ничем. Моей ночной посудиной. Твой генетический код слишком примитивен, чтобы ты могла зачать ребенка, который был бы достоин носить мою фамилию.
— Видимо, речь идет о тех генах, что были у Сильвии? О том яйце, из которого вылупился Делорио?
— Заткнись, мерзавка!
— Теперь ты прикажешь Фрэнку убить меня, как велел ему расправиться с Сильвией?
— Убирайся вон!
Коко не шелохнулась. На мгновение в комнате наступила томительная тишина, затем вдруг раздался хохот — резкий, истерический, безобразный. Он был настолько неуместен, что все похолодели от ужаса. Это хохотала Рафаэлла, хохотала все громче и громче, потом откинула голову назад и захрипела, забившись в истерике.
Доминик окончательно потерял над собой контроль и завопил, пытаясь спасти положение:
— Прекрати!
Рафаэлла мгновенно умолкла, посмотрела на него и икнула.
— О Господи, да это же просто умора!
— В чем дело? Что тут смешного?
Вопросы были чисто риторическими, и Доминик не рассчитывал на ответ. Но Рафаэлла уже пришла в себя.
— Сэр, я не буду вашей женой никогда, ни при каких обстоятельствах, это исключено. Замуж за вас? Это же дикий бред!
Доминик был вне себя от ярости. Он отшвырнул в сторону стул и ринулся к ней со словами:
— Послушай меня, Рафаэлла, ты только послушай! Я знаю, что ты спала с Маркусом, но попробуй меня. Я гораздо лучше, вот увидишь, я ведь не то, что этот неуклюжий ирландский сопляк. Тебе понравится, поверь: все женщины, которых я знал, были от меня в восторге…
Рафаэлла инстинктивно почувствовала, что в эту секунду Маркус весь напрягся, готовый броситься на ее обидчика.
— Кажется, я уже от кого-то это слышала, — невозмутимо произнесла она, — ах да, от вашего сыночка. Он хвастался, что Маркус по сравнению с ним — неуклюжее животное, а вот он — лучший любовник в мире и готов подарить мне неземное наслаждение. Все это он успел поведать мне до того, как получил от меня ниже пояса. Тут он мгновенно превратился в жалкого хнычущего щенка. Могу поспорить, что эта склонность к перевоплощениям у вас семейная.
Маркус действительно был готов сорваться с места и задушить Доминика голыми руками. В чем причина столь резкой отповеди? Почему Коко в одночасье так переменилась и накинулась на Доминика со столь неудержимой яростью? Неужели лопнуло терпение? Он вспомнил, какое отвращение вызвал у Рафаэллы их визит к Оливеру, вспомнил ее негодование и чувство бессилия. Неужели Коко в конце концов восстала против Доминика, для которого всегда была лишь собственностью, красивой безделушкой?
Линк и три охранника застыли у двери в библиотеку с бесстрастными лицами. Там же стоял Меркел, но на его лице читались удивление и гадливость. Что мог поделать в этой ситуации Маркус? Не успеет он наброситься на Доминика, как охранники в одно мгновение повалят его. Они сжимали свои автоматы, держа их стволами вниз.
Будто в кошмарном сне — замедленные движения, расплывчатая цветовая гамма, смазанные лица людей — Маркус увидел, как Доминик решительно и властно схватил Рафаэллу за руку. Не в силах больше сдерживать себя, Маркус отчетливо и громко произнес:
— Это инцест. Она ваша дочь.
Время остановилось. Доминик застыл на месте, оторопело глядя сверху вниз в голубые глаза Рафаэллы, которые — в минуты глубоких и сильных переживаний — становились почти серыми.
Маятник качнулся снова, будто по команде «отомри!», действие стремительно возобновилось и сразу же стало неуправляемым, краски внезапно обрели резкость, а контуры — четкость.
— Что?! — взвизгнул Доминик, отпустив руку Рафаэллы и попятившись. — Нет, Маркус, ты лжешь. Какая еще дочь? Это чушь, выдумки!
Чарльз Ратледж спокойно возразил:
— Нет, это правда. К сожалению, она действительно ваша дочь, Доминик. И ее мать — моя жена, прекрасная женщина, которую вы соблазнили и предали много лет назад.
Резко выпрямившись, Доминик шагнул к письменному столу и остановился, повернувшись спиной к остальным. Не оборачиваясь, пробормотал:
— Как зовут твою мать, Рафаэлла?
— Тогда ее звали Маргарет Пеннингтон. Вы познакомились с ней в 1963 году в Нью-Милфорде, штат Коннектикут. Вы обольстили и соблазнили ее. Вы все время лгали ей, а когда она родила от вас, бросили. Помните чек на пять тысяч долларов, который вы швырнули на ее больничную кровать? Вы узнали, что родилась девочка, и ушли, даже не обернувшись. Но тут вы прогадали — ведь моя мать была сказочно богата, единственная наследница огромного состояния. Поэтому она скрыла от вас свое настоящее имя. Слава Богу, она по крайней мере не доверилась вам окончательно. Думаю, она так и не узнала, что, даже если бы у нее родился мальчик, вы все равно не ушли бы от жены. Тогда Карлуччи еще не угрожал вам, но ведь Сильвия тоже была беременна, не так ли? Беременна Делорио, верно? И она была вашей законной женой, а Карлуччи был невероятно богат и всесилен. Бедная мама! Вы одурачили ее, поступили с ней, как последний подлец… Хотите узнать, чем все это кончилось? Сильвия, ваша жена, ваша ныне покойная супруга, по всей видимости, и была тем пьяным водителем, который врезался в машину моей матери. Так что вполне вероятно, именно она повинна в том, что моя мать сейчас лежит в глубокой коме. Вы предали мою мать, а ваша жена убила ее. Вы просто чудовище, Доминик.
Доминик повернулся к Чарльзу. Самообладание вернулось к нему, а голос вновь обрел уверенность и твердость.
— Так вот почему вы пытались убить меня. Вы наняли тех головорезов, что пробрались сюда, на мой остров. Вторая попытка была в Майами. Вы возненавидели меня за то, что я сделал вашей жене. Но все же я не понимаю, почему вы написали на вертолете слово «Вирсавия». Что сие означает?
Чарльз Уинстон Ратледж Третий перевел взгляд с падчерицы на человека, чьей смерти он так страстно желал. Потом он посмотрел на Коко, и та молча кивнула ему, понимающе и спокойно. Медленно, без малейшей патетики Чарльз произнес:
— Я всматривался в это полотно — одно из самых любимых в моей коллекции — и размышлял о Вирсавии, об этой женщине. Какой она была в реальной жизни? Что за человек? Разумеется, она была жертвой обмана, бессильной что-либо изменить, страдающей, рабски покорной. Но в отличие от Маргарет ее не бросили, как ненужную вещь; Давид взял ее в жены, его неудержимо влекло к ней всю жизнь. А вот вы вышвырнули Маргарет и стали ее наваждением, вернее, не вы, а ваш призрак, ваше отражение в зеркале, не человек, а миф, фантом. Для меня в этом заключался некий парадокс, ирония судьбы. Тот, кто уничтожил бы вас, мог отомстить за Маргарет, помог бы ей освободиться от наваждения. Вот что это означает. Чарльз с улыбкой повернулся к Рафаэлле:
— Моя приемная дочь ничего об этом не знала. Я был крайне обеспокоен, узнав, что она очутилась тут. Она прилетела сюда исключительно по собственной инициативе, не сказав мне ни слова. Это был импульс, внезапный порыв. Рафаэлла ни в чем не виновата. — Покачав головой, Чарльз добавил: — Я даже не знал, что она видела картину.
— Я видела ее давно, лишь один раз, мельком, случайно. В той заветной комнате. Потом вдруг вспомнила. Глупо, конечно, что я не подумала о возможных последствиях, потребовав, чтобы ее освидетельствовали искусствоведы. Прости меня, Чарльз. Еще я скрыла от тебя, что пишу его биографию. Я просто не хотела тебя вмешивать, поверь.
Коко иронически посмотрела на своего повелителя.
— Биография! Жизнеописание подлеца. А ведь я предупреждала тебя, Рафаэлла, что ты выбрала весьма неподходящее время для визита.
— Биография? — удивленно переспросил Чарльз.
— Я не хотела, чтобы ты об этом знал, — спокойно повторила Рафаэлла. — Не хотела волновать тебя, каким-либо образом впутывать. Да, я решила написать его биографию… да, Доминик, это действительно так. Я собиралась рассказать о вас всю правду, без прикрас, без всей этой засахаренной дребедени, которой вы меня пичкали, всей этой ерунды насчет вашей филантропии и финансовой поддержки программ перевоспитания наркоманов. Мир должен узнать, кто вы такой на самом деле. Ведь вы — уголовник, поставляющий оружие террористам, бездушная машина, ничем не лучше Родди Оливера.
