Дашка, поднявшись, нырнула за ситцевую занавеску. Глянула, как растянувшись на железной койке, тихо похрапывает больной. Землистое лицо, спутанные волосы, пятна нездорового румянца. Бывали времена, он выглядел получше, но и сейчас не в самой плохой форме. Отлежится, и снова будет как огурец. Дашка вернулась к столу и, присев на табурет, тихо всхлипнула.
— Уж и не знаю, как и благодарить вас, — сказала она. — А я уж думала… Думала, не найду его живого. А он ничего… Даже румяный.
— С головой у него не совсем, — сказал дядя Илья. — Ну, все, что он забыл, со временем вспомнит. У меня тоже такое было. Я на Северном флоте служил. Во время учений подорвали глубоководную мину. Ну, не совсем по инструкции. Я оказался ближе всех, стоял на корме тральщика у самых поручней. Меня взрывной волной о стенку приложило. Натурально — контузия. Доктор объяснил: ушиб головного мозга. Неделю не мог вспомнить, как родную мать зовут. Но это проходит. Ушиб он и есть ушиб. Хоть мозга, хоть коленки. Вот, дочка, какие дела случаются. И на учениях и в мирной жизни. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Дашка, которая перлась сюда не для того, чтобы принять участие в вечере идиотических воспоминаний. — А можно мне с братиком поговорить? Хотя бы одну минутку?
— Можно, — Илья открыл кран самовара и налил в чашку кипятку. — Только ты подожди. Наберись терпения. Пусть он проснется. Сон — это первый лекарь. Так в народе говорят. И это правда.
— Оно — конечно, — согласилась Дашка. — Первый лекарь. Но тогда я просто рядышком посижу. Посмотрю на него. Соскучилась — сил нет.
— А ты подожди, имей терпение, — не уступил Илья. — Ты мне честно скажи: что за человек твой брат? Может, он из зоны сбежал?
Дашка удивленно сморгнула глазами.
— Повадки у него какие-то странные, — Илья зачерпнул из розетки ложку брусничного варенья. — И разговаривает как-то… Ну, ты понимаешь. Словечки такие не каждый день услышишь.
— Из зоны он вышел совсем недавно, — Дашка бухнула первое, что пришло в голову, но тут же решила, что брат, вышедший с зоны, — хороший вариант. Это многое объясняет в поведении сестры, в поведении, которое этим людям кажется странным. — Раньше Колька для меня был всем на свете. Он хотел, чтобы мы жили хорошо. Хотел устроить мою судьбу. Мне очень за него страшно.
— А почему «был»?
— Потому что два года он там провел. Я и сама не знаю, что он теперь за человек, что с ним произошло. Каким он стал, когда откинулся. То есть на свободу вышел.
— Значит, хотел, чтобы вы жили хорошо? — переспросил Илья. — А чтобы хорошо жить, нужно обязательно туда загреметь? За решетку? А может, просто жить и работать честно. Я вот живу хорошо, грех жаловаться. И на свободе.
— Какая ж тут у вас свобода? — усмехнулась Дашка.
— Как какая? Вон река. Хочешь, налево плыви. Хочешь, направо. Вот она и есть свобода. А ваши родители где?
— Родители? — Дашка посмотрела в угол, где тусклой позолотой блестели старые иконы. — Мне шесть лет было. А Колька старше. Родители нас к дядьке на лето отправили. А сами полетели на море. Потом… В новостях сказали — авиакатастрофа. Так мы у дядьки остались. На шее сидеть.
Дашка минуту помолчала, жалея о том, что была слишком откровенной. Но этот Илья привязался, как банный лист, пока всю родословную не расскажешь, не отлепится. Редкая зануда. Всего полчаса разговора, а он уже окончательно достал ее своими перлами народной мудрости и вопросиками на засыпку.
Дашка решительно поднялась из-за стола.
— Пойду все-таки, посижу с ним рядом. Просто посмотрю на него. А то на сердце как-то неспокойно. Все щемит и щемит.
Она зашла за занавеску, прислушалась к разговору за столом. Говорили о пустяках. Дашка взяла руку Кота, лежавшую поверх одеяла, больно ущипнула кожу ногтями. Кот отдернул руку, открыл глаза, приподнялся на подушках и пустыми глазами уставился на девчонку, будто видел ее впервые в жизни. Вытащив из сумочки справку об освобождении, Дашка сунула ее под нос больному и прошипела.
— Откуда ты ее взял, гад? Отвечай, сволочь. А?
Кот лишь моргал глазами, тупо покачивал головой, стараясь прочитать ровные строчки, света было слишком мало, но несколько слов он одолел.
— Значит, меня Николаем зовут? — спросил Кот. — А то я уже запарился быть Альфредом. Они мне такое погоняло дали.
Дашка вытащила паспорт, сунула его в нос Кота.
— А тут у тебя другое имя. Ну, может, хватит под дурака косить?
— Слышь, в натуре… У меня с головой нелады, — сказал Кот. — Башка отбита. Выловили в реке полумертвого. А тебя как зовут?
Дашка пристально смотрела на Кота, стараясь понять, врет он или действительно по балде ему сильно долбанули. Глаза мутные, подбородок подрагивает, кожа на висках сделалась желтой. Черт его поймет.
— Уже проснулся? — тетя Кира отдернула занавеску и улыбнулась. На жестяном подносе стояла тарелка с рисовой кашей, стакан чая и кусок хлеба с колбасой. — Ну, сегодня ты молодцом. Коля… Вот и сестренка тебя нашла. Радость большая.
Кира поставила поднос Дашке на колени.
— Покорми брата, — сказала она. — Если он захочет нужду справить, «утка» под кроватью.
— А вы сами не можете? Ну, эту «утку» ему подложить?
— Не стесняйся, девочка, — с улыбкой ответила тетя Кира. — Он ведь брат твой. Не стесняйся.
* * * *
Просидев в душном гостиничном номере час с хвостиком, Стас Азаров, раздетый до трусов и майки, дописал последнее предложение, перечитал текст и размашисто расписался на последней странице. Начальство в Москве питается не хлебом с маслом, а вот этими бумажками: рапортами и служебными записками. Что ж, сегодня непосредственный начальник Стаса полковник Колодин по прозвищу Бугор получит добрую порцию криминального чтива.
Запечатав бумаги в конверт, Стас позвал в номер оперативника, торчавшего в коридоре у двери.
— Сережа, передашь конверт Бугру из рук в руки, — сказал Стас. — Садись в машину и дуй на всю железку. Пообедаешь в Москве и возвращайся. Ты здесь нужен. Усек?
— Без проблем, — улыбнулся опер, которому осточертело отбиваться от мух в этом кефирном заведении. Проветриться и сдуть пыль с ушей — сейчас самое то. — К пяти вернусь.
— Вот и молоток.
— Вас там в коридоре второй час дожидается этот… Как там его… Такой тупорылый. А, Круглов. Начальник службы безопасности…
— Знаю, знаю, — махнул рукой Азаров. — Я его сам позову. Скоро. А пока душ приму.
Азаров залез в ванную и врубил воду. Теперь он твердо знал, что до конца расследования остается всего пара шагов. Важно сделать их в правильном направлении.
Общая картина событий полностью сложилась, мотивы преступлений и всякая прочая лабуда — это на поверхности, тут и копать не надо. Огородникову, отбывшему срок в колонии, не давала покоя мысль, что он один тянет лямку в неволе, тогда как его бывший кент Пашпарин богатеет не по дням, а по часам. В свое время Кот не сдал Димона по чисто практическим соображениям. Срок ему все равно не скинут, а Димон, оставаясь на свободе, обеспечит Коту хороший подогрев, скрасив жизнь за колючкой.
Но позже, когда до Кота дошли слухи, что Пашпарин раскрутился и потерял счет своим деньгам, он решил, что пора восстановить справедливость. Кот явился к заместителю начальника колонии по режиму и выложил ему свою историю, предложив вступить в долю: почему бы не пустить по миру одного богатого фраера, прибрав весь его бизнес. Для этого Чугур отпускает Кота по документам Коли Шубина, а паренька укладывает в деревянный ящик. Чугур, падкий до денег, а речь шла о настоящих больших деньгах, привлекает начальника зоны Ефимова. Без него эту партию не сыграешь.
И Димон Пашпарин, который теперь, после рождения ребенка, больше всего на свете боится потерять свободу, соглашается на все. Он выдает аванс Чугуру и Ефимову, то есть покупает Коту свободу. А дальше события разворачиваются не по тому сценарию, который планировал Кот. Вместе с неким Резаком, профессиональным мокрушником, который обеспечивал силовую поддержку акции, Кот прибывает в Москву. Димон, дрожа от страха, ходит с Котом по кабакам и даже приглашает его домой. Кот в добром настроении, и страх Димона потихоньку уступает место надежде: он по наивности полагает, что можно договориться, отделаться мелочью, кинув Коту кость со стола.
Но Огородников настроен серьезно. Решающий разговор происходит на следующий день на стройке, где работы временно не ведутся. Кот в присутствии Резака назначает свою цену: весь бизнес Пашпарина плюс наличман, собранный на черный день. Димон был готов уступать, но это уже больше, чем борзость. Слово за слово. Завязалась короткая потасовка. Наверняка Кот хотел лишь припугнуть Димона стволом. Видимо, у пистолета был слишком чуткий спусковой механизм. Пристрелив бывшего дружка, Кот заодно уж кончил и Резака. Лишние свидетели ему не нужны.
А Чугур оказался жертвой собственной жадности. Он решил, что Кот забрал все бабки себе, а его решил оставить с голой задницей. И на свою беду стал угрожать Огородникову, мол, ты у меня снова окажешься на зоне, если не рассчитаешься со мной до копейки. И Кот вернулся в поселок, чтобы доделать работу. Кум был наготове, он ждал Кота, даже ночью держал пистолет под рукой. Не хватило немного везения. Кот прибрал кума, а его бабу не кончил только потому, что она не видела лица нападавшего.
