– Ладно. – Пэтти моргнула. – И чем я могу вам помочь?
– Ты помнишь их – Макса и его бабушку? Ей было около девяноста лет, она была замечательная, а ему – семнадцать. Это как раз его ты видела по телевизору в новостях вчера вечером.
– Не может быть. Он здесь бывал?! – Глаза Пэтти расширились. – А вы знаете, в какой палате она лежала? Мои пациенты обычно лежат с этой стороны. У нас не хватает персонала, потому что Шейла ушла в декрет, и мне приходится все время держаться поближе к посту, чтобы отвечать на звонки.
– Ее лечащим врачом был доктор Брекслер, но я знаю, что он уже ушел домой. – Эрик пытался вспомнить имена тех, кто упоминался в файле. – Врач-стажер Сара Стоун… она в отделении?
– Она тоже уже ушла.
– А сестра по имени Калеб Марчеки?
– Она сегодня заболела.
– Социальный работник Марта Жирандоль?
– Она в отпуске. Вернется только в понедельник.
– Хм. – Эрик задумался, не зная, что предпринять дальше, и поймал на себе недоброжелательный взгляд второй медсестры. – Я думал, может быть, ты дашь мне номера их сотовых телефонов, но… наверное, это моя проблема. Я видел, что доктор Брекслер сделал в файле особые пометки – о том, что Макс находится в депрессии и нуждается в консультации психиатра. Но меня не вызывали для консультации. Ты не знаешь, почему? И что, собственно, случилось тогда?
– Нет, не знаю. Консультация для посетителя, не для больного? Наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Так и было. Поэтому я и думал, что кто-нибудь может помнить об этом или даже сделать пометки в своих записях. Как ты думаешь, кто-нибудь еще из присутствующих в отделении может знать что-нибудь?
– Я знаю, – вмешалась вторая медсестра, тон у нее был ледяной. Она была средних лет, с темными, коротко стриженными волосами и поджарая, словно бегун. На бейджике у нее было написано «Нэнси». Она сложила руки на груди: – Это была палата номер триста восемь, на другой стороне. Я не помню мальчика, но старуху помню хорошо.
– О, это замечательно.
– И мне кажется, что консультация психиатра была. Я слышала, как кто-то пришел из Правого крыла. Правда, я думала, что это к бабушке, но потом оказалось, что к ее внуку.
– Была консультация психиатра? – повторил Эрик с изумлением. – И кто приходил?
– Я не знаю. Меня там не было. Я помню, что мальчик пришел вечером. Я видела его мельком, когда уходила домой.
– Но… все сотрудники моего отделения обязаны оставлять записи о консультации в истории болезни. Даже если формально Макс не был пациентом – должна была остаться запись в истории болезни Вирджинии.
Нэнси нахмурилась.
– Доктор Пэрриш, почему вы вообще задаете нам все эти вопросы? Вам запрещено находиться в здании больницы. Из-за вас объявлена тревога. И мы должны были бы вызвать секьюрити, как только вы появились.
Пэтии отшатнулась:
– Серьезно?!
– Пожалуйста, не надо, это очень важно… – Эрик повернулся к Пэтти: – Пэтти, у тебя есть под рукой телефон доктора Брекслера?
– Да, сейчас… точно: 610…
– Пэтти, не говори ему! – перебила ее Нэнси. – Доктор Пэрриш, вы ставите нас в ужасное положение. Мы не должны были даже разговаривать с вами, не то что давать вам какую-то информацию о пациентах. И я чувствую себя крайне некомфортно в связи с вашим присутствием. Я звоню охране.
– О, пожалуйста, не надо…
Эрик отступил назад, но Нэнси уже набирала номер.
– Алло, оператор? Соедините меня с секьюрити…
Но Эрика уже не было в отделении – он бежал в Правое крыло.
Эрик промчался по коридору, выскочил на лестницу и понесся вверх с максимальной скоростью, на которую был способен. У него не было времени: охранники могли догадаться, куда он направляется, особенно после звонков Джулии и Нэнси. Ему надо было попасть в отделение раньше них. Он не знал, будет ли у него еще один шанс, и не мог упустить этот. Понять, что происходит, он пока не мог, но у него было весьма дурное предчувствие.
Перепрыгивая через ступеньки, он пытался сложить два и два.
Если психиатр приходил к Максу, но об этом нет записей в истории болезни – значит, кто-то залез в историю болезни и уничтожил записи. Эрик даже представить себе не мог, кто из его сотрудников мог скрыть от него информацию о том, что консультировал Макса, но ему обязательно нужно было это узнать.
Он поднялся на четвертый этаж, и тут вдруг раздался сигнал пожарной тревоги. Сирена эхом отражалась от стен лестничной клетки.
Эрик моментально снова превратился в заведующего отделением, ответственного за проведение необходимых процедур во время пожарной тревоги – порядок их в психиатрическом отделении был несколько иной, чем во всех остальных. При включении пожарной сирены обычно по громкоговорителю объявляли, где находится очаг возгорания. И даже если он был поблизости от отделения – нужно было просто ждать. Пациентов нельзя было эвакуировать из отделения и даже выносить на носилках в силу их повышенной тревожности – и делалось это в исключительных случаях, если пожар происходил непосредственно в самом отделении. Пожарная команда больницы несла ответственность за каждую пожарную тревогу и вызывала на подмогу городских пожарных, когда не могла справиться своими силами.
Ожил громкоговоритель:
– Код красный, Правое крыло, код красный, Правое крыло!
Сердце Эрика ушло в пятки при этих словах – это значило, что пожар случился именно в психиатрическом отделении. Он побежал вверх по лестнице, мысленно прокручивая в голове план эвакуации: в случае пожара в его отделении абсолютно все сотрудники должны были подключиться к эвакуации больных и попытаться минимизировать для них уровень стресса. Персоналу предписывалось поднять пациентов с кроватей и надеть на буйных смирительные рубашки, рукава которых завязывались спереди. Сотрудники отделения должны были сопровождать каждого пациента в такой рубашке, чтобы он не мог причинить вред себе или кому-либо еще во время эвакуации.
Самые большие опасения вызывал у Эрика Перино.
Громкоговоритель продолжал орать: «Код красный, Правое крыло, код красный, Правое крыло!»
Эрик добежал до пятого этажа, распахнул дверь и попытался разглядеть, что творится в отделении. Но сотрудники из других служб толпились в коридоре, закрывая обзор и возбужденно переговариваясь. В воздухе стоял характерный запах гари, летали черные хлопья копоти. В любую секунду могли заработать потолочные разбрызгиватели, вот-вот должна была прибыть пожарная команда с огнетушителями.
– Внимание, все! – Эрик проталкивался через толпу. – Пожалуйста, вернитесь на свои рабочие места! Нужно подготовить помещение для пожарной команды!
– Эй, да это же доктор Пэрриш! – воскликнул кто-то, и толпа возбужденно зашумела: – Мы видели вас вчера в торговом центре! Мы здесь, чтобы помочь! Скажите нам, что делать! Можем ли мы помочь, доктор Пэрриш?
– Я понимаю, что вы хотите помочь, но, пожалуйста, уходите! Здесь слишком опасно, уходите!
Эрик почувствовал облегчение, увидев, что медсестры и пациенты его отделения уже высыпали в коридор, испуганные и мокрые. Он приветствовал их быстрым кивком, а потом бросился к двери. Внутри отделения клубился черный дым, в вестибюле работали потолочные разбрызгиватели.
– Амака! – позвал Эрик, когда она выскочила из дверей, таща за собой встревоженную миссис Джелик. За ними бежали Тина с мистером Джейкобсом, пожилым пациентом, страдающим депрессией, который выглядел очень испуганным и растерянным.
– Эрик, слава богу! – воскликнула Амака, явно находясь на грани истерики. – Мы не стали ждать тревоги, Сэм приказал всех эвакуировать. Я не знаю, где Джек. Дэвид пытается справиться с огнем в кухне. Одному богу известно, как это случилось!
– Ладно, давайте просто продолжим в том же духе, давайте выведем всех из отделения. – Эрик помог Амаке и миссис Джелик выйти в коридор, потом проводил туда же Тину с мистером Джейкобсом. – Успокой меня. Вы эвакуируете пациентов с северной стороны?
– Да. И мы уже почти закончили.
– Отличная работа! – Эрик знал, что большинство пациентов отделения находились в северном крыле, в то время как в южном располагались конференц-залы, кабинеты, место для курения и только одна палата для особо беспокойных или опасных пациентов типа Перино. – А как Перино? Сэм надел на него смирительную рубашку?
– Думаю, да. Но я была в северном крыле, поэтому точно не знаю.
– Больше никому рубашки не надевали, правильно? Новеньких не поступало, пока меня не было?
– Нет.
– Окей. Увидимся позже! – Эрик поспешил внутрь.
Ледяная вода хлестала с потолка, словно проливной дождь. Сотрудники вели оставшихся больных к выходу, с волос и одежды их капала вода, кто-то тащил на всякий случай пакеты для переливания крови.
– Отличная работа, ребята! Кто остался в левом крыле?
– Это последние! – отозвалась одна из медсестер, устало улыбаясь, несмотря на капающую с волос воду. – Все, кроме Перино.
