— Вам неплохо бы увидеть хоть одного медведя, прежде чем вернетесь в город.
— Зачем?
— Познавательно. За ними очень интересно наблюдать.
— На канале «Нэшнл джиогрэфик» они вовсе не выглядят такими уж интересными.
Он улыбнулся и возразил:
— На экране телевизора вы не почувствуете их запаха. Самое захватывающее, до жути, это встретиться с диким животным лицом к лицу, зная, что оно может вас убить.
— Да, это здорово. До жути.
— Но если вы вооружены, то это неправильно. Нечестно. Самое интересное при встрече с черными медведями то, что с ними можно общаться. Они опасны, но при этом не опасны. Понимаете?
— Кажется, я перестал вас понимать после первого «опасны».
— Ну, представьте себе льва, с одной стороны, и ягненка — с другой. В этом противостоянии точно знаешь, что к чему. Правильно?
— Верно.
— А вот медведи — черные медведи! — более сложные существа. Они умны, любопытны и могут достаточно близко подойти к человеку. В девяноста пяти случаях они будут просто ждать подачки, но в пяти — и практически неизвестно, когда именно, — попытаться вас убить. — Он шагнул ко мне и добавил: — Именно это и делает их такими интересными.
— Да, это и впрямь интересно.
— Теперь понимаете, о чем я? Возможность погибнуть действительно имеет место, однако ее вероятность достаточно низка, поэтому вас и влечет к подобной встрече — ради всплеска адреналина в крови. Сердце бьется чаше, адреналин только что из ушей не брызжет, вы замерли на месте, раздираемые страхом и желанием бежать. Понимаете?
Алкоголем от него, кажется, не пахло, но, может, он пил водку или чего-то нанюхался. Или просто сбрендил. А может, это всего лишь притча — Джон и Бэйн состязаются в иносказаниях.
— Вот бурые или белые медведи совсем другие. С ними всегда точно знаешь, что у них на уме, — заметил он.
— Точно. Еще раз, пожалуйста. Бурый — это…
— Гризли. Очень опасный.
— А черный, значит…
— Не такой страшный. Белый — полярный медведь. Этот вас на кусочки порвет. Но у нас здесь только черные медведи.
— Вот и хорошо. А они знают, что они черные?
Ему это показалось смешным. А потом он посмотрел на часы.
— Ну, еще раз спасибо, что заехали. Если… если у вас там… будут собирать деньги… в фонд памяти мистера Миллера… пожалуйста, дайте мне знать.
Я растерялся, но сумел перевести дыхание и взять себя в руки. Да, я действительно хотел его застрелить, всадить ему пулю в брюхо и потом наблюдать, как он подыхает, медленно-медленно, а я при этом говорю ему о Харри Маллере и о том, что мой выстрел — это моя личная месть, лично ему; совершенно непрофессиональный поступок и отнюдь не за это мне платят.
Он, кажется, ждал, когда я начну прощаться, но я не двигался с места, и тогда он сказал:
— Кстати, наш общий друг Руди заезжал ко мне вчера вечером.
Или, может быть, я стал бы говорить, что застрелил его во имя Бога и страны. Я не знаю, что он задумал, но был совершенно уверен — его надо остановить, и если я не сделаю этого прямо сейчас, потом может оказаться поздно. Бэйн Мэдокс вполне способен такое понять.
— Руди, — повторил он. — С заправочной станции в Саут-Колтоне.
Я засунул руки в карманы кожанки и нащупал рукоять «глока».
А Мэдокс продолжил свою мысль:
— Он вроде как был в полной неуверенности. У него создалось впечатление, будто я просил вас передать, что хочу его видеть.
— А вы не просили?
— Нет. Зачем вы ему это сказали?
Но если я застрелю его прямо здесь, тогда только он будет знать, за что его убили. Может, этого вполне достаточно.
Но вероятно, мне следует выяснить побольше. Полиция и ФБР, несомненно, хотели бы именно этого.
— Детектив, вы меня слушаете?
Но если быть честным с самим собой, я просто не мог сейчас вытащить пистолет и застрелить безоружного человека. А если быть еще более честным, мистер Бэйн Мэдокс здорово меня заинтриговал… нет, произвел на меня сильное впечатление. В него уже стреляли — он пережил войну, и был — или считал себя — патриотом своей страны, продолжавшим выполнять свой долг, и если бы я заявил ему, что он просто психопат и убийца, он был бы в шоке.
— Мистер Кори! Вы меня слышите?
Мы встретились взглядами, и, кажется, он понял, что у меня на уме. Его глаза, в сущности, смотрели только в одну точку — на мою правую руку, сжимавшую в кармане рукоять пистолета.
Мы оба молчали. Потом он все же выдавил:
— Зачем вы просили его передать мне, что тоже хорошо умеете стрелять?
— Кому?
— Руди.
— Руди? — Я перевел дыхание и вытащил руку из кармана. Пустую. — А-а, Руди! Руди. Руди. Как он поживает, этот Руди?
Он, видимо, понял, что поворотный момент уже пройден, и сразу забыл про Руди.
— Я скажу Карлу, чтобы он вас проводил.
Затем подошел к столу, взял уоки-токи и уже хотел нажать на кнопку вызова.
— Вообще-то я приехал, чтобы расследовать убийство.
Он поколебался и положил рацию обратно на стол.
— Какое убийство?
Я подошел ближе:
— Убийство Харри Маллера.
Он принял соответствующий вид — удивление и некоторое замешательство.
— Ох… А мне сказали, что это несчастный случай. Тело нашли… извините, мне бы следовало выразить вам свои соболезнования. Он же был вашим коллегой…
— Другом.
— Да-да. Мне очень жаль… Однако… мне звонили из офиса шерифа и сообщили, что в лесу нашли тело и сочли это несчастным случаем на охоте.
— Пока что никто ни к каким выводам не пришел.
— Понятно… значит, есть вероятность, что это преступление.
— Правильно.
— И?..
— Я рассчитывал, что вы мне поможете.
— Нет… извините. Мне-то что об этом может быть известно?..
Я сел в кресло перед столом и сделал ему знак последовать моему примеру.
Он помедлил, уверенный, что ему вовсе не нужно ни садиться, ни говорить на эту тему и он вообще может приказать мне убраться из кресла, из его дома, из его жизни. Но решил этого не делать и сел. С технической точки зрения я не имел никаких прав расследовать здесь убийство — это все-таки было делом полиции штата. Но Мэдокс, кажется, этого не знал, а я вовсе не собирался читать ему лекцию по конституции и правоведению.
Мы опять скрестили взгляды — он ни разу не моргнул. Поразительно. И как ему такое удается? Моргают ведь даже обладатели стеклянных глаз.
— Ну и чем я могу вам помочь, детектив? — спросил он.
— А дело вот в чем, мистер Мэдокс. Харри Маллер, как вам, может быть, известно, приехал сюда вовсе не за птичками наблюдать.
— А вы сказали, за птичками.
— Нет, не за птичками. Он приехал сюда, чтобы следить за вами.
Мэдокс не стал изображать шок или удивление. Он вроде как задумался над этим и кивнул:
— Я понимаю, что правительство интересуется моими делами. Человек в моем положении скорее был бы удивлен, если бы им не интересовались.
— Да? А почему, как вам кажется, правительство вами заинтересовалось?
— Ну… потому что я веду дела с иностранными державами. Нефть и все такое. — И проинформировал меня: — Иракский министр нефти — мой личный друг.
— Шутите? Ну и как он относится к предстоящей войне?
— Мы с ним в последнее время не общались, но, полагаю, он не слишком доволен ожидаемым вторжением в свою страну.
— Да уж, надо думать. Итак, вы считаете, что правительство интересуется вами, потому что… почему?
— Потому что мои интересы и интерёсы правительства США не всегда совпадают.
— Понятно. И чьи же интересы стоят для вас на первом месте?
Он чуть улыбнулся:
— Интересы страны всегда на первом месте, однако моя страна не всегда наилучшим образом представлена моим правительством.
— Ага. Мне это определение тоже подходит. Но давайте предположим — просто в виде гипотезы, — что правительству совершенно наплевать на ваши дела с иностранными державами. Что скорее всего вы ошибаетесь на этот счет. И вот скажите: почему еще вами могли бы заинтересоваться?
— Понятия не имею, мистер Кори. А вы?
— Нет.
— Но зачем посылать детектива Миллера из Антитеррористической оперативной группы шпионить за мной? Разве правительство считает меня террористом?
— Не знаю. А кто сказал, что детектив Маллер из Антитеррористической оперативной группы?
Он секунду помедлил.
— Он же ваш коллега. А вы из этой оперативной группы.
— Правильно. Хорошая логика. Как у детектива.
Он закурил сигарету, но опять — никаких колечек дыма.
— Стало быть, вы говорите, что этот Миллер…
— Маллер. Детектив Харри Маллер.
— Да-да. Детектив Харри Маллер был послан сюда, чтобы… шпионить за мной…
— …и за вашими гостями.
— И за моими гостями. И вы не знаете…
— Это называется наблюдением, кстати. «Шпионить» — слово с отрицательным значением.
