— Как вы думаете, господин Келлер, в чем причина того, что вокруг самого обычного снимка столько возни?
— Вы позволите? — Старик протянул бледную руку, взял фотографию и принялся разглядывать ее. — Можно предположить, что, если бы Клер Бродку связали с этим мужчиной, получился бы большой скандал. А вдруг он — известная личность? Или наоборот… — Келлер потер подбородок.
— Наоборот? Что вы имеете в виду?
— Ну, допустим, у него не могло быть женщины, поскольку он является католическим священником.
Келлер отдал фотографию Бродке, и тот снова стал разглядывать ее. У него из головы не шли слова из записки: «…память о своем отце». Внезапно фотография приобрела для него совершенно иное значение. До сих пор он только предполагал, теперь же был уверен: мужчина на фото был его отцом. И его отца окружала тайна.
Католический священник? Бродка невольно вспомнил о Смоленски. «Мужчина в пурпурном» — это его отец? На него нахлынуло смутное воспоминание об огромной темной фигуре, одетой в пурпур, но он быстро отогнал его. Одна мысль об этом заставила его содрогнуться.
Перевернув фотографию, он внезапно увидел на обратной стороне круглый штамп размером не больше ногтя: Fotografo Gamber — Ruga degli Orefici — Venezia.
Бродка не мог вспомнить, был ли такой же штамп на фотографии в банковском сейфе матери. Может, он его просто не заметил, поскольку снимок плохо сохранился. А искать фотографа в Венеции — бессмысленно. Фотографии было по меньшей мере лет сорок. Кроме того, фотограф наверняка отснял за свои годы тысячи венецианских туристов.
— Мне очень жаль, что я заставил вас приехать сюда из-за этой фотографии, — извинился Келлер. — Если честно, я, конечно же, размышлял о том, что может находиться в этом конверте, и надеялся, что это будет важный документ, который ваша матушка отдала на хранение моей жене. Про фотографию я никогда бы и не подумал.
— Признаться, я тоже. Но вам не нужно извиняться, господин Келлер. Я допускаю, что мы просто недооцениваем важность этой фотографии.
Бродка вложил старое фото в конверт и попрощался. В тот же день он вылетел из Цюриха в Рим.
Как они и договаривались, Андреас фон Зюдов нашел для Мейнарди лучшего адвоката. Доктор Леончино считался самым выдающимся адвокатом в Риме, адвокатом, о котором писали в газетах, что не в последнюю очередь объяснялось его тесным общением с журналистами, к числу которых относился и фон Зюдов.
Если дело обещало быть громким, Леончино нередко отказывался от оплаты, поскольку знал, что паблисити стоит гораздо дороже, чем упущенный гонорар. Таким делом обещал стать и процесс против Бруно Мейнарди.
По совету Леончино Зюдов в тот же день сообщил в полицию, что они со своим немецким коллегой стали свидетелями передачи денег в «Нино» и что Александр Бродка уверенно опознал этого человека. Последнего зовут Титус, его видели у некоего Альберто Фазолино, который проживает на Виа Банко Санто Спиррито. В то же время доктор Леончино после разговора с Бруно Мейнарди подал заявление на пересмотр обоснованности содержания его подопечного под стражей.
Бродка и Зюдов договорились встретиться в воскресенье в Неми, на съемной вилле Бродки, чтобы обсудить дальнейшие совместные действия. Зюдов был настолько поглощен этим делом, что отложил все остальное до лучших времен.
По дороге в Неми Зюдов услышал в новостях о теракте в Ватикане. В ранние воскресные часы на колоннаде Бернини взорвались статуи двух святых, номер тринадцать и четырнадцать. Сообщалось, что в теракте угадывается почерк «Красной бригады». Кроме того, на площади Святого Петра была обнаружена бумажка со значком этой террористической группировки — пулемет над пятиконечной звездой.
Когда Зюдов рассказал об услышанном Бродке, тот весь обратился в слух.
— Святые номер тринадцать и четырнадцать, говорите?
— Да. Для вас это имеет значение?
Бродка торопливо полез в небольшой чемодан, лежавший в шкафу.
— Вот, это запись с кассет, насколько я мог понять, о чем там речь. — Вынув листок, он протянул его Зюдову.
— Прочитайте, это ведь не совпадение!
На листке было написано: «Операция „Urbi et orbi“ — Sancti[31]13 и 14 — Бернини — Иоанна 8:46 — Асмодей».
Зюдов пробежал запись глазами, вопросительно поглядел на Бродку и снова вернулся к прочитанному.
— У вас есть этому объяснение?
Бродка надолго задумался.
— До сих пор не было, — сказал он наконец, — но после того, что случилось на площади Святого Петра, я начинаю догадываться.
— Что означает операция «Urbi et orbi»?
— Этого я не знаю. — Бродка пожал плечами. — В любом случае очень цинично использовать понятие пасхального благословения.
— Можно сказать и так. Но к чему такая таинственность, зачем эта странная шифровка?
Бродка горько усмехнулся:
— В двух вещах Церковь — настоящий виртуоз: когда дарит надежду и когда хочет создать тайну. В остальном в этих кассетах нет ничего особенного.
Прочитав запись в сотый раз, Зюдов подошел к телефону.
— Я знаком с одним падре, который досконально знает Библию. Надеюсь, он нам поможет.
Зюдов набрал номер и поинтересовался, как звучит стих Иоанна 8:46. Ответ пришел быстро, и Зюдов стал записывать на листок: «Кто из вас обличит Меня в неправде? Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне?»
— Вам даже не пришлось обращаться к Библии, — удивленно заметил Зюдов своему собеседнику.
— Фокус, — ответил падре. — Этот текст начинает сегодняшнее Евангелие от Иоанна по случаю еврейского страстного воскресенья.
— По случаю пасхального воскресенья?
— Именно.
Зюдов поблагодарил падре и положил трубку.
Бродка все слышал.
— Вы все еще верите в теракт «Красной бригады»?
Зюдов словно окаменел. Прищурившись, он смотрел на листок бумаги.
— Непонятными остаются две вещи, — задумчиво произнес он. — Что скрывается за названием операции «Urbi et orbi»? И кто такой Асмодей?
— Начнем с Асмодея, — сказал Бродка и вздохнул. — Мне, конечно, не хватает доказательств, однако после всего того, что я узнал, могу утверждать: Асмодей — это не кто иной, как государственный секретарь Ватикана кардинал Смоленски.
— Довольно смелое утверждение, Бродка. Получается, что Смоленски поручил произвести взрыв в своей епархии.
— Знаю, — ответил Бродка. — Но разве все, чем мы занимались в последнее время, не кажется противоречивым?
— В этом вы правы. А что с операцией «Urbi et orbi»?
Бродка скривился. Он вынул из своих записей еще один лист бумаги, на котором был не менее запутанный текст. Там говорилось: «Марк 16:1–7 — Urbi et orbi finus et initium… — Асмодей».
— Вы знаете латынь? — спросил Бродка, протянув листок Зюдову.
— Gallia omnia est divesa in partes tres,[32] — ответил Зюдов. — Со школьных времен в памяти не осталось ничего, кроме начала «Галльских войн» Цезаря.
— У меня, к сожалению, тоже. Однако я еще помню, как переводится finus et initium: начало и конец. А что касается цитаты из Библии, думаю, падре не откажется еще раз помочь нам.
Вздохнув, Зюдов снова взял телефонную трубку и набрал номер.
— Падре, извините, пожалуйста, что опять вас отвлекаю, но вы сказали, что цитата из Иоанна 8:46 связана с сегодняшним днем. А стих Марка 16:1–7 тоже связан с какой-то определенной датой? Пасха? Спасибо вам большое, падре.
Зюдов положил трубку.
Оба мужчины уставились на лист бумаги. Каждый из них пытался понять смысл таинственных слов. Первым сдался Зюдов. Он нервно забарабанил пальцами по столу.
— Это может означать все или ничего, — недовольно произнес он. — Вы не думали о том, что вас могли просто водить за нос?
Бродка с горечью усмехнулся.
— Конечно. Однако против этого свидетельствует настойчивое желание этих людей завладеть кассетами. Да и возвращение картин Жюльетт вряд ли было актом запоздалого раскаяния — скорее великодушным предложением. Графические работы, к слову, стоят добрых полмиллиона марок. Почему ей вернули эти произведения искусства? При этом, заметьте, не было никакого указания на то, кто подменил картины. Что касается сегодняшнего теракта, то он только укрепил мою уверенность в том, что на кассетах содержится нечто серьезное.
Зюдов сжал губы. Что делать дальше, он не знал.
— Давайте попытаемся упорядочить факты, — начал он спустя какое-то время. — Асмодей, то есть, как мы предполагаем, государственный секретарь кардинал Смоленски, очевидно, уже несколько недель назад знал, что сегодня святые номер тринадцать и четырнадцать из колоннады на площади Святого Петра взлетят на воздух. Вопрос первый: что из этого следует?
— Смоленски, должно быть, является кукловодом всего этого мероприятия.
— По крайней мере, он активно занят в этом деле. Вопрос второй: что подвигло государственного секретаря на столь безумный поступок?
