Гарри выдернул его. Снаружи из-за структуры обивочного материала отверстие незаметно.
Забрался внутрь. С облегчением обнаружил, что может изнутри манипулировать застежками.
Их было две сверху и три сбоку. Сначала он занялся верхними, потому что они более заметны. Он едва справился с этой задачей, когда снова услышал шаги.
Он забрался внутрь и закрылся.
На этот раз застежки никак не защелкивались. Расправив ноги, он едва мог пошевелиться. Но наконец справился с застежками.
Поза, в которой он застыл, через две минуты показалась нестерпимо неудобной. Он вертелся и извивался, но эти движения не приносили облегчения. Оставалось терпеть.
Ему казалось, что он дышит очень шумно. Звуки снаружи казались глухими, далекими, но все же были слышны шаги за дверью отсека, наверное, потому, что там не имелось ковра и вибрация корпуса ощущалась сильнее. Не меньше трех человек, определил Гарри. Он не мог слышать, как открывается и закрывается дверь, но услышал шаги совсем рядом и понял, что кто-то вошел в багажный отсек.
Чуть ли не над его ухом прозвучал голос:
– Не понимаю, как этот мерзавец мог от нас ускользнуть.
«Пожалуйста, не смотри на боковые застежки!» – в ужасе взмолился Гарри.
Кто-то стукнул по верху кофра. Гарри затаил дыхание. Наверное, кто-то из полицейских облокотился о кофр, подумал он.
Заговорил другой, что находился подальше:
– Нет, в самолете его нет. Мы осмотрели все.
Ему ответил другой голос. Колени Гарри отчаянно ныли. Ради Бога, поговорите где-нибудь в другом месте!
– Но мы все равно его поймаем. Не может он пройти сто пятьдесят миль до границы незамеченным.
Сто пятьдесят миль! Чтобы покрыть такое расстояние, потребуется не меньше недели. Конечно, Гарри может подхватить попутная машина, но в этой глуши его хорошо запомнят.
Какое-то время стояла тишина. Потом послышались удаляющиеся шаги.
Он ждал. Ни звука.
Достал нож, просунул лезвие в одну из дыр и открыл застежку.
Сейчас это давалось ему с трудом. Колени болели так, что он не мог стоять и упал бы, если бы было куда падать. Нетерпеливыми движениями он снова и снова совал лезвие в отверстие. Паника закрытого пространства овладела им безраздельно. Я здесь задохнусь! Попытался взять себя в руки. Боль вроде бы утихла. Он осторожно еще раз просунул лезвие и двигал им, пока оно не зацепило защелку. Нажал. Медная скоба вроде бы поддалась, но лезвие сразу же соскользнуло. Он стиснул зубы и попытался еще раз.
Защелка открылась.
Медленно, изнывая от боли, он проделал то же самое с другой застежкой.
Наконец он сумел распахнуть обе половины кофра и выпрямиться. Боль в коленях была настолько непереносима, что Гарри готов был кричать в голос. Затем начала утихать.
Что же делать теперь?
Из самолета ему не выбраться. До Нью-Йорка он, по всей видимости, в безопасности, но что потом?
Придется прятаться здесь и дальше и попробовать скрыться ночью.
Может быть, ему повезет. Но альтернативы нет. И уж теперь все точно поймут, что именно он похитил бриллианты леди Оксенфорд. Но что еще хуже, поймет и Маргарет. А у него не будет даже возможности с ней поговорить.
Чем больше Гарри об этом думал, тем отвратительнее казалась ему ситуация, в которой он очутился.
Гарри и раньше предполагал, что похищение Делийского гарнитура ставит под удар его отношения с Маргарет. Но всегда был уверен, что он будет рядом с ней, когда она поймет, что произошло, и Гарри попытается как-то все уладить. Теперь могут пройти дни, прежде чем он ее увидит, а если все будет плохо и его арестуют, то годы.
Он представлял себе, что она подумает. Гарри сблизился с ней, спал с ней, обещал помочь найти жилье, а кончилось все сплошным позором – он украл драгоценности ее матери, а саму Маргарет при этом просто не принял во внимание. Она решит, что его с самого начала занимали только бриллианты. Сердце ее будет разбито, она возненавидит Гарри, будет его презирать.
От этой мысли Гарри мутило, он чувствовал себя несчастным.
До этой минуты он даже не отдавал себе отчета в том, как много значит для него Маргарет. Она искренне полюбила Гарри. Все прежнее в его жизни было фальшью – акцент, манеры, одежда, образ жизни, все служило прикрытием. Но Маргарет полюбила вора, парня из рабочей среды, без отца, подлинного Гарри. Ничего более прекрасного в жизни с ним еще не случалось. Если он выбросит это как хлам, жизнь его останется такой, как сейчас, сплошным притворством и обманом. Но она заставила Гарри желать совсем иного. Он все еще надеялся на дом с теннисным кортом, но это не принесет ему радости, если в нем не будет Маргарет.
Он вздохнул. Мальчик Гарри давно уже не мальчик. Он уже взрослый мужчина.
Он открыл кофр леди Оксенфорд. Вынул из кармана кожаный футляр с Делийским гарнитуром.
Открыл его. Вынул гарнитур. Рубины переливались бесчисленными огоньками. «Ничего подобного я больше никогда не увижу», – грустно подумал он.
Гарри сложил гарнитур в кожаный футляр. Затем, с тяжелым сердцем, превозмогая себя, положил футляр в кофр леди Оксенфорд.
Нэнси Ленан сидела на деревянной пристани Шедьяка поблизости от здания аэропорта. Это здание было очень похоже на приморский коттедж с цветами в горшках на подоконниках и навесами над окнами, но радиомачта возле дома и наблюдательная вышка, возвышающаяся над крышей, говорили о его подлинном назначении.
Мервин Лавзи сидел с ней рядом в кресле с полосатым полотняным сиденьем. Вода тихо шуршала о пристань. Нэнси закрыла глаза. Она почти не спала ночью. Легкая улыбка пряталась в уголках ее губ, когда она вспоминала, что они вытворяли с Мервином. Она радовалась, что они не дошли до конца. Это было бы слишком поспешно. Зато теперь можно предвкушать то, что неизбежно произойдет в недалеком будущем.
Шедьяк был рыбацкой деревней и приморским курортом. К западу от пристани открывался сверкающий под лучами солнца залив, где виднелись несколько лодок для ловли омаров и катеров с закрытыми кабинами, а также «Клипер» и маленький гидроплан. К востоку, сколько хватало глаз, на многие мили тянулись песчаные пляжи, и большинство пассажиров прогуливались там у кромки воды или сидели среди дюн.
Мирную картину нарушили два автомобиля, со скрежетом притормозившие у пристани. Из них выскочили семь или восемь полицейских. Они торопливо вошли в здание аэропорта.
– У них такой вид, словно они намерены кого-то арестовать, – высказалась Нэнси.
Мервин утвердительно кивнул:
– Интересно кого?
– Может быть, Фрэнки Гордино?
– Зачем? Он и так арестован.
Минутой позже полицейские вышли из здания. Трое поднялись на борт «Клипера», двое двинулись вдоль берега, а еще двое – по дороге. Создавалось впечатление, что они кого-то ищут. Когда подошел один из членов экипажа «Клипера», Нэнси спросила:
– Кого ищет полиция?
Тот минуту колебался, словно не был уверен, что ему следует делиться такого рода информацией, затем все-таки ответил:
– Парня, который выдает себя за Гарри Ванденпоста, – это его ненастоящее имя.
Нэнси нахмурилась:
– Тот молодой человек, который сидел с семьей Оксенфордов? – У нее было такое впечатление, что Маргарет Оксенфорд им увлеклась.
– Да. Он сошел на берег? Я что-то его не видел, – сказал Мервин.
– Я тоже не уверена.
– Мне показалось, что это довольно скользкий тип.
– Правда? – Нэнси считала, что это парень из хорошей семьи. – У него такие приятные манеры.
– Вот именно.
Нэнси заставила себя улыбнуться: очень характерно, что Мервин недолюбливает людей с изысканными манерами.
– Похоже, что Маргарет к нему неравнодушна. Надеюсь, ей эта история не повредит.
– Ее родителей обрадует такой поворот дела, кажется мне.
Нэнси не могла заставить себя посочувствовать родителям девушки. Они с Мервином были свидетелями гнусного поведения лорда Оксенфорда в столовой «Клипера». Такие люди сочувствия не заслуживают. Но Нэнси было жаль Маргарет, если она влюбилась в этого пройдоху.
– Я человек, не привыкший действовать импульсивно, Нэнси, – вдруг сказал Мервин.
Она сразу же насторожилась.
Он продолжил:
– Я встретил тебя всего несколько часов назад, но я абсолютно уверен, что хотел бы знать тебя всю оставшуюся жизнь.
«Ты не можешь быть в этом абсолютно уверен, дурачок!» – подумала Нэнси. Но ей все равно было приятно слышать такое. Она промолчала.
– Я собирался расстаться с тобой в Нью-Йорке и вернуться в Манчестер, но теперь не хочу.
Нэнси улыбнулась. Именно этих слов она и ждала. Нэнси дотронулась до его руки:
– Я очень этому рада.
– Да? – Он подался вперед. – Беда в том, что скоро пересечь Атлантику станет практически невозможно для всех, кроме военных.
Она кивнула. Такая мысль уже приходила ей в голову. Она не слишком об этом задумывалась, но была уверена, что они сумеют прийти к нужному решению, если захотят, конечно.
