– Почему бы тебе просто не забрать то, за чем пришел, и уйти? Мы же для тебя ничего не значим.
– И далеко бы я успел уехать, пока ты не позвонила своему братцу в полицейской форме? – Они вышли из дома, он крепко обхватил ее за талию, уперев пистолет в бок. – Так. Сейчас нам надо пройти к моей машине. Что я вижу, Шелби! Мини-вэн? Срамотища-то!
Знакомый тон. Снисходительный. Сколько уже раз она его слышала!
– Я для тебя ничто. И всегда так было.
– Ну, не скажи. От тебя было много пользы. – Он поцеловал ее в висок, заставив содрогнуться. – А поначалу ты меня даже забавляла, честное слово. Видит бог, ты сама так и прыгала в постельку. Сюда, – он показал на машину. – Сядешь за руль.
– Куда мы едем?
– В одно местечко. Тихое. Уединенное. Как раз то, что нужно для сокровенного общения.
– Почему ты не умер!
– Да, ты была бы рада.
– Клянусь всем, что у меня есть, да.
Он втолкнул ее в машину, заставил сесть на водительское место.
– Я тебе ничего не сделала. Всегда выполняла, что ты велел, ездила, куда ты велел. Родила тебе ребенка.
– И до смерти надоела. Давай заводи машину. И держи нормальную скорость! Будешь ползти или гнать – получишь пулю в живот. Это, знаешь ли, мучительная смерть.
– Я не могу вести машину, если не буду знать, куда мы едем.
– Поезжай в объезд этой вашей дыры, которую вы по недомыслию именуете городом. Что-нибудь попробуешь выкинуть, Шелби, я уберу тебя, а потом приду за девчонкой. Слишком многое поставлено на карту. И я слишком долго над этим работал и ждал, чтобы дать тебе все испортить.
– Ты что же, думаешь, меня волнуют эти драгоценности или деньги? Забирай и катись отсюда!
– О, я так и сделаю. В понедельник с утра пораньше. Если бы ты не явилась сейчас в спальню, ты бы даже не узнала, что я там побывал. Ну а раз вышло так, как вышло, то мы с тобой проведем уик-энд вместе, так сказать, вспомним былое, а потом я свалю. Ты, главное, делай, что говорят, как ты всегда и делала, и все будет путем.
– Меня станут искать.
– Но не найдут. – Осклабившись, он больно ткнул дулом пистолета ей в бок. – Господи, тупая ты сучка, ты что же думаешь, если я столько времени водил полицию за нос, я не сумею облапошить кучку провинциальных болванов, что ли? На том повороте направо. Плавненько, легонечко.
– Сюда твой дружок наведывался. Джимми Харлоу. Если не полиция, то он тебя найдет.
– Это вряд ли.
Тон, каким это было сказано, заставил ее похолодеть.
– Что ты с ним сделал?
– Сначала нашел. Аккуратнее на серпантине! Не хочется, чтобы пистолет от тряски выстрелил.
Внутри у Шелби все дрожало, но руки крепко сжимали руль. Дорога пошла круто в гору.
– Зачем ты на мне женился?
– Мне это было очень кстати. Правда, я так и не смог тебя обтесать, сделать из тебя что-нибудь путное. Ты посмотри на себя: я давал тебе бабок немерено, научил тебя покупать правильные шмотки, научил по всем правилам принимать гостей, а ты как была, так и осталась деревенщиной из Теннесси. Удивляюсь, как я раньше не разобрался, какая ты дура.
– А ты вор и мошенник!
– Все верно, дорогая. – Он развеселился. – Причем мастер своего дела. А ты? Ты никогда ничего не умела. Теперь сверни-ка налево на эту так называемую дорогу. Дальше езжай неспешно и аккуратно.
Пускай в его глазах она невежественная, никчемная и безропотная деревенщина, но эти горы она хорошо знает. И уже примерно представляет, куда они едут.
– Так что тогда произошло в Майами? – спросила Шелби, желая занять его разговором, отвлечь внимание, а сама тем временем сунула левую руку в карман.
– О, об этом мы еще поговорим. Нам много есть о чем поболтать.
Набирать сообщение, ведя машину и изо всех сил сдерживая слезы, было небезопасно.
Шелби молилась господу, чтобы у нее это получилось.
Потому что она теперь знала не только эти горы, но и сидящего справа мужчину. И понимала, что, прежде чем исчезнуть, он ее убьет.
Неосвещаемая проселочная дорога, извиваясь, как змея, шла в гору. Это был предлог, чтобы сбросить скорость. Шелби решила показать ему, что боится. Какой смысл сейчас демонстрировать гордость? А страх может стать и оружием. Или по крайней мере формой защиты, размышляла она, пока держала руку в кармане и пыталась набрать членораздельный текст.
– Почему ты просто не сбежал?
– Я никогда не бегаю, – все с той же самодовольной ухмылкой объявил он. – Я перемещаюсь. После дела в Майами ты была мне в самый раз, чтобы моя новая личность стала более реалистичной. Я довольно быстро понял, что в деле от тебя толку не будет, но из тебя вышло хорошее временное прикрытие.
– Почти пять лет, Ричард!
– Я и не собирался так долго держать тебя при себе, но ты залетела. А я же, Шелби, на ходу соображаю, – похвалялся он. – Кто станет подозревать семейного человека с простушкой-женой и малым ребенком? А мне надо было, чтобы куш поостыл. И чтобы Мелинда вышла. Она заключила со следствием потрясающую сделку, тут надо отдать ей должное. Я думал, ей дадут вдвое больше, и тогда мне пришлось бы все это время ждать, пока пыль не уляжется. Заметать следы. Но Мелинда всегда умела меня удивить.
– И ты ее убил.
– Я? Да я же погиб, ты забыла? Здесь направо. Почти приехали.
В этой глуши ничего нет, подумала она, всего пара охотничьих домиков. Во всяком случае, так было, когда она уезжала из Риджа.
Она нажала на телефоне «Отправить» – во всяком случае, так она надеялась, потому что теперь ей пришлось держать руль двумя руками.
– Но ты не погиб. И ты ее убил.
– А кого, скажи мне, разыскивают эти козлы? Джимми! Я вне подозрений. И так и останусь. А когда в понедельник утром заберу то, что мне принадлежит, я буду мало того что вне подозрений, а еще и с миллионами в кармане. Понимаешь, Шелби, долгосрочные планы требуют большого терпения. Вставай рядом с пикапом.
– Здесь еще кто-то есть?
– Сейчас – никого.
– Боже, Ричард, чей это дом? Кого ты еще убил?
– Это дом моего старинного приятеля. Глуши двигатель и давай сюда ключи. – Он снова ткнул в нее пистолетом. – Сама оставайся сидеть где сидишь, я сейчас тебя выпущу. Вздумаешь что-нибудь выкинуть – всажу в тебя пулю. А потом отправлюсь за Кэлли. Я знаю людей, которые неплохо заплатят за хорошенькую маленькую девочку.
Она думала, что он уже не может вызвать у нее большего отвращения.
– Это же твой ребенок! Твоя кровь!
– Ты и вправду думаешь, что меня это волнует?
– Да нет. – Шелби снова сунула руку в карман и снова судорожно застучала по клавиатуре. – Я теперь знаю, что тебя никто и ничто не волнует. А я для своей девочки сделаю все!
– Тогда наш с тобой уик-энд – или то, что от него осталось, – пройдет без осложнений.
Он вышел из машины, и она хотела запереться – не от страха, а чтобы успеть отправить новое сообщение. Но запертая дверца его только разозлит. Лучше пусть думает, что помощи ей ждать совершенно неоткуда.
И это было недалеко от истины.
Когда Ричард подошел и открыл дверцу с ее стороны, Шелби покорно вышла из машины.
– Вот наше маленькое гнездышко. – Он посветил узким фонариком, показывая дорогу к кое-как сколоченной избушке.
Хрустя гравием, она прошла по коротенькой дорожке к покосившейся веранде. Пара допотопных кресел, колченогий стол. Ничего, что можно было бы использовать как оружие.
Он сунул фонарик в карман и протянул ей ключ.
– Отпирай.
Она сделала, как было велено, и под дулом пистолета ступила с неосвещенного крыльца в такую же темную хибару. Он включил свет, и она непроизвольно вздрогнула. Свет, желтый и тусклый, шел от круглых плафонов, закрепленных под покосившимся потолком на тележном колесе.
– Я это место называю Хиквиллской дырой. Не бог весть что, зато мы здесь хозяева. Садись.
Шелби замешкалась, и он подтолкнул ее к старому креслу с обивкой в красно-зеленую клетку. Она удержалась на ногах, повернулась, чтобы сесть, и увидела на полу кровь, пятна которой тянулись к какой-то закрытой двери.
– Тебе придется тут прибраться, а потом я тебе дам лопату, на которой стоит твое имя. Да, да, ты зароешь Джимми. Не стану же я сам потеть!
– И все это ради денег?
– Все всегда ради денег. – Он излучал радостное возбуждение, тот свет, который когда-то ее так манил. Но сейчас она не обманывалась. Жестокость и фальшь от начала и до конца – вот что это было.
– Все всегда ради денег, – повторил он. – Ну, и ради кайфа, конечно. Чувствовать, что ты умнее других – неважно, кто эти другие. Чувствовать, что, если ты хочешь, ты это получишь, – вот что главное.
– Даже если это чужое.
– Тем более если чужое, дура! Это самый кайф и есть. Возьму-ка я себе пивка. – Он улыбнулся во весь рот. – Тебе чего-нибудь принести, радость моя?
