зато Саньдо он очень жалел. Саньдо в школе не учился и целые дни сидел с беззубым, длиннобородым стариком в больших очках, который обучал его грамоте. Он не знал ни одной песни, не занимался гимнастикой, и, что самое ужасное, в учебнике его не было ни одной картинки, только таинственные черные иероглифы, мелкие-мелкие. Храбрый Саньдо, который во время игры не побоялся поколотить самого себя, томился дома и поэтому рад был с утра до ночи кричать «долой», хоть пятьсот раз подряд. Иероглифов он знал гораздо больше, чем остальные ребята, но лишь те, что были в его учебнике, а вот вывеску на лавке или какое-нибудь объявление он не мог прочесть и робко говорил: «Здесь иероглифы не такие, как в моем учебнике, я их не знаю!» Бедный Саньдо!
Сяопо, конечно, очень хотелось поступить в другую школу, но свою он тоже любил. В ней училось двести ребят, а может быть, и больше — мальчики и девочки. Учителей было человек десять, и каждый мог прочесть какой угодно иероглиф. Учителя любили Сяопо, а он любил их, но больше всех классного наставника: у него был очень красивый голос, а главное, он умел спать стоя, прямо на кафедре. Сяопо пользовался его слабостью и тихонько выходил из класса поиграть. Когда же учитель просыпался и начинал громко читать, Сяопо незаметно возвращался, и все обходилось благополучно.
В школу Сяопо отправлялся в половине седьмого. В ранце вместе с бумагой, тушью и кисточкой всегда лежала драгоценная красная чалма: вдруг надо будет стать индийцем или еще кем-нибудь.
Однажды утром Сяопо, как обычно, вышел из дому вместе с сестренкой.
— Зайдем к Наньсину! — предложил он.
— Ладно.
Они перешли улицу и подошли к дому Наньсина.
— В школу идешь? — спросил Наньсин.
— Ну да, а ты?
— Я нет. Сегодня ведь не первое число.
— А! — протянул Сяопо. В душе он позавидовал Наньсину.— Пойдем к Саньдо?
— Нельзя! Саньдо вчера не приготовил уроков, и в наказание его поставили у ворот, на самом солнцепеке, без шапки. Я ему банановый лист принес, чтобы голову прикрыл, но противный старикашка заметил меня и стукнул трубкой. Видишь, какая шишка?
На лбу у Наньсина действительно была здоровенная шишка лилового цвета.
— Ого! — сочувственно воскликнул Сяопо и, подумав немного, добавил: — Знаешь что, Наньсин, давай завтра пойдем и уничтожим этого, старика?
— Ой, что ты! У него длиннющая трубка. Не успеешь подойти, как он тебя трах по голове! Нет, хватит с меня! — И Наньсин снова потрогал свою шишку.
— Тогда давай потихоньку стащим его трубку,— предложил Сяопо.
— Тоже не выйдет! Саньдо говорил, что у старика еще есть револьвер, потому что без него, старик считает, нельзя заниматься с учениками.
— Револьвер? — переспросила Сяньпо. Она не знала, что это такое.
— Да, револьвер! — По правде говоря, Наньсин тоже толком не знал, что такое револьвер, но Саньдо так часто повторял это слово, что Наньсину стало казаться, будто он видел эту штуку, хотя и не мог сказать, как она выглядит.
— А что значит револьвер? — спросила Сяньпо.
Сяопо растерянно заморгал глазами, но тут же нашелся:
— Револьвер — это злющая-презлющая собака, которая всех кусает.
— Как страшно! — испуганно воскликнула Сяньпо. Решив, что с противным старикашкой им все равно не справиться, Сяопо сказал:
— Пошли к индусам!
— Они уже ушли в школу, я видел,— ответил Наньсин.
— Оба? Ведь они по очереди ходят в школу.
— Сегодня у них там утренник, пирожные будут, мороженое. Вот они и пошли вместе. Сначала один поест и выйдет, потом другой. И так раз десять. Очень досадно, что у меня лицо не коричневое, а то и я пошел бы с ними. Представляешь: пирожные, мороженое! — В эту минуту Наньсин, видно, чувствовал себя очень несчастным.
Мороженое, пирожные! У Сяопо и Сяньпо даже слюнки потекли. Подумав немного, Сяопо предложил:
— Тогда пошли к малайкам!
— Они тоже в школе! — чуть не плача, сказал Наньсин. Все сегодня в школе, только он слоняется как неприкаянный.
Однако Сяопо усомнился:
— Так рано в школе? Не может быть!
— Честное слово! Я только что сам носил девочек на спине! Они сказали, что их учитель утром упал с кровати и вряд ли придет на урок, поэтому он созвал всех своих учеников, чтобы решить вместе с ними, что делать.
Сяньпо очень жалела бедного учителя, который упал с кровати и не может прийти на урок.
— Упасть с кровати, даже перевернуть ее на себя — это еще ничего; гораздо хуже каждый раз залезать на нее, а потом падать,— сказал Сяопо и, подумав, добавил: — Это, конечно, если кровать бамбуковая, а если железная, весь расшибешься!
— Лучше всего спать на полу,— сказала Сяньпо.
— С такими учителями, наверно, очень весело! Попрошу отца, пусть разрешит мне ходить в малайскую школу,— мечтательно сказал Наньсин.
— Правильно! — поддержала его Сяньпо.— Я тоже поступлю в эту школу. А ты будешь возить меня на спине?
— Конечно! — Наньсин был польщен доверием Сяньпо.
— Ладно, Наньсин, до вечера, мне пора в школу,— сказал Сяопо.
— Возвращайся пораньше! Поборемся!
— Ладно! — рассмеялся Сяопо.
Взявшись за руки, они с сестренкой побежали домой и у ворот столкнулись со старшим братом. Сяопо быстро взял ранец, и они вместе пошли в школу.
Не успевает Сяопо перешагнуть порог школы, как тут же ввязывается в какую-нибудь драку. Но вовсе не потому, что он задира,— просто он не терпит несправедливости, к тому же он очень храбрый. В девяти случаях из десяти Сяопо отстаивает справедливость и защищает слабых. Маленькие девочки, если их обидят, не жалуются учителю, а сразу идут к Сяопо, и Сяопо смело вступает в бой с ребятами сильнее и старше его. Некоторые мальчишки слов не понимают, и только хорошая взбучка может их образумить. Если сильный обижает слабого, с ним надо драться не на жизнь, а на смерть!
Посмотрели бы вы, как дерется Сяопо! Он яростно сжимает кулаки и бросается на противника, норовя угодить ему головой в живот. И если это ему удается, противник несколько дней не может есть бананы.
Голова у Сяопо на редкость крепкая. Вы, наверно, помните, что мама всегда берет его с собой на рынок, и как бы ни была тяжела
