– Ого! – удивился дед. – Ну, теперь мы им покажем, как капусту воровать!
Погрузив на телегу оружие и боеприпасы, они общими усилиями выкатили из дома станковый пулемёт системы «максим».
– Ставим в конец телеги, – приказал умудрённый жизнью Потап. – Мало ли чего, вдруг глобалы нападут!
– Теперь, – показал он Лере на ближайший колодец, – принеси водицы с полведра.
И пока Лера бегал, свинтил с надствольного кожуха пробку.
– А зачем пулемёту вода? – удивился Шурка.
– Для охлаждения, – пояснил дед, – чтобы при стрельбе ствол не перегревался.
– А этот? – взялся Шурка на лежавший поверх винтовок пулемёт с двумя стальными ножками и круглым диском сверху.
– Это ручной, пулемёт конструктора Дегтярёва. Он посовременней будет, и охлаждение у него воздушное, – пояснил дед и прислушался.
Где-то высоко над ними возник и стал нарастать сверлящий вой.
– Что это? – вооружился арматурой Потап.
Неожиданно прогремел выстрел, и возле телеги свалилось нечто щетинистое размером с курицу. Друзья присмотрелись и ахнули. Перед ними лежал здоровущий комар. А то, что они сразу приняли за щетину, оказалось крыльями, ножками, усиками и комариным хоботком.
– Кто стрелял? – наконец, опомнился Лера, озираясь.
И с радостью обнаружил, что из дома напротив машет ему рукой и улыбается учительница математики. В другой руке она держала винчестер.
– Надежда Филипповна! – подбежал к ней Лера. – Где это вы так стрелять научились?
– Я же родом из Сибири, – добродушно улыбнулась учительница. – А там что ни охотник, то снайпер. Белку в глаз бьют, чтобы шкуру не испортить.
– Вы, наверное, за оружием для самообороны? – угадала она. – Езжайте, я вас прикрою. По радио передали, что части нашей армии уже на марше. Вот-вот придут на помощь. Я бы и сама пошла воевать, но пока не могу. Плохо себя чувствую. Ангина, – показала она на закутанное пуховым платком горло, – и сердце болит.
– Много здесь комаров? – поинтересовался Лера. – Не закусают вас?
– Много, – улыбнулась учительница. – На Панском пруду кишмя кишат. Но я отобьюсь. Я же сибирячка. А русские говорят: в родном дому и стены помогают.
– Мой дом – моя крепость, – вспомнил Лера.
– Это уже англичане.
– До свидания, Надежда Филипповна! – помахал на прощание рукой Лера. – Спасибо.
Как только оружейная телега отъехала от музея, в прибрежных зарослях пруда возник и мало-помалу стал нарастать вой. Казалось, будто пикирует эскадрилья штурмовиков.
– Смотрите, – показал Лера на камыши.
Шурка с дедом глянули и обомлели – над камышами вилась целая стая гигантских комаров.
– Держитесь, хлопчики! – крикнул Потап, взмахнул кнутом и так стеганул коня, что тот чуть из оглоблей не выскочил.
Глобализованное комарьё, почуяв человеческое тепло, ринулось вдогонку.
– Из «максима» их, из «максима»! – подсказал дед.
Шурка припал к прицельной планке пулемёта, Лера сунул в приёмник патронную ленту.
– Та-та-та-та-та! – застрочил «максим», выплёвывая смертельный свинец.
– Цок-цок-цок! – отчаянно стучал копытами буланый.
И помчались они, будто на тачанке, отстреливаясь от наседающих кровососов. Верный Нечапай бежал рядом.
– Так им, так! – радовался Лера, доставая из ящика новую ленту.
Но внезапно пулемёт умолк.
– Дедушка! – заорал Шурка. – Возьми левее, глобалы сбоку заходят! Не могу достать!
Дед Потап и рад бы взять влево, но там рос высоченный бурьян, среди которого затаились глубокие бетонированные подвалы заброшенной новостройки.
– Быстрее! – стонал в отчаянии Шурка. – Не то закусают!
Лера выхватил маузер и принялся лихорадочно выпускать пулю за пулей во вьющихся над ними гигантских комаров. Ничего не помогало. На смену одному застреленному кровососу являлись двое новых – не менее кровожадных.
К тому времени телега прогрохотала вдоль кладбищенской ограды и вынеслась к перекрёстку. Справа мелькнул тёмным квадратом «Шестой». На перекрёстке Потап взял круто влево. Стая комаров, летевшая в мёртвой зоне с правой стороны, тотчас оказалась в секторе обстрела.
– Ага! – возликовал Шурка, и пулемёт заработал с новой силой, расстреливая врага в упор.
Огонь по скученному противнику оказался столь действенным, что количество нападавших сразу же уменьшилось наполовину. Тогда комары переместились в мёртвую зону с левой стороны. Но на следующем перекрёстке дед повернул направо, и они снова оказались у Шурки под прицелом.
– Та-та-та! – торопился «максим».
Но вскоре опять захлебнулся. Только топот копыт нарушал вечернюю тишину.
– Вы чего там? – обернулся Потап.
Шурка удивлённо пожал плечами.
– Удрали, – пояснил Лера. – Летели, летели, а потом взяли и исчезли.
Дед притормозил возле третьего перекрёстка, за которым дорога шла прямо к правлению «Победы».
– Может, обратно на Панский пруд полетели? – предположил Шурка.
– Нет, – не согласился многоопытный дед. – Затаились. Засаду на нас готовят. Смотрите, сколько зарослей.
Вокруг них багровели в лучах заходящего солнца сады одноэтажной Румынии.
– Точно, засада, – согласился Лера и посмотрел на Нечапая в надежде, что тот подскажет, с какой стороны ждать нападения.
Но муравей не проявлял ни малейшего беспокойства. Да и комариный вой затих. Ещё раз вслушавшись в вечернюю тишину, дед Потап легонько тронул поводья. Буланый пошёл тихим шагом, отдуваясь после непосильной для колхозного коня гонки. Выехали на центр перекрёстка. И тут случилось то, чего они боялись. Отовсюду из деревьев и придорожных кустов с диким воём вылетели комары. Их было не так уж и много, но они наступали со всех сторон. Шурка вцепился в рукояти «максима». Лера снова выхватил маузер, и только дед отбивался куском арматуры. Наученные горьким опытом, насекомые нападали рассеянным строем. Друзья торопливо стреляли в наседающего противника, едва успевая брать очередного комара на прицел. Казалось, всё кончено, и кровососы вот-вот вопьются в их тела.
Вдруг со стороны городка вынесся на белом скакуне былинный богатырь. Сверкая доспехами в лучах заходящего солнца, он принялся лупить вампиров налево и направо могучей булавой. Лера пригляделся и даже ойкнул от удивления. Это была его бабушка. На голову Анисья Николаевна надела шапку-ушанку, а сверху водрузила никелированную кастрюлю. В руке бабушка держала любимую чугунную сковороду.
– Что, внучек, своих не признаёшь?! – крикнула она задорно.
Бабушка подъехала ближе, и Лера рассмотрел, что вместо лат к её груди и спине привязаны крышки от оцинкованных вёдер.
Общими усилиями они расправились с комарами. Уставшие, присели отдохнуть в свете уличного фонаря. Анисья Николаевна достала из седельной сумки увесистый пакет и принялась угощать пирожками.
– У-у, – надкусил и нежно посмотрел на неё дед Потап, – с капустой.
– Там ещё с картошкой есть, – подсказала бабушка, – и с мясом.
– Что вы говорите?! – мечтательно причмокнул дед.
Лера удивлённо косился то на бабушку, то на Потапа.
– Как там дома? – наконец, спросил он.
– Как на войне, – ответила бабушка. – Окна заложили мешками с песком, а цветы я спрятала в ванной.
– Батька твой, – обернулась она к Шурке, – в ополчение пошёл. У них весь завод записался. И Елена Михайловна там же при медсанчасти. А нас, стариков, не берут. Вот мы с подругами из Румынии свой конный отряд организовали и улицы патрулируем.
Тут Анисья Николаевна сунула два пальца в рот и к великому изумлению присутствующих пронзительно свистнула. В ответ донёсся ответный свист и цоканье копыт по мостовой. Следом из ближайшего переулка выехал отряд старушенций на лошадях. Все они, словно любители тяжёлого рока, были обвешаны металлом. На головах всадниц красовались железные миски и кастрюли. У одних грудь и спину прикрывали крышки, как у Анисьи Николаевны, у других – медные тазики для варки варенья. Вооружение состояло из разнообразной кухонной утвари: половников, сковород, увесистых скалок. Кроме того, у каждой старушки имелась импровизированная пика, на конце которой крепился острый кухонный нож.
Конный отряд Анисьи Николаевны проводил их до границы с колхозом.
– Далее сами ступайте, – остановила она коня. – А нам обратно надо – город охранять.
И перевесившись из седла, крепко одной рукой обняла Леру.
– Прощай, внучек, – всхлипнула бабушка. – Будь осторожен.
Расчувствовавшись, Лера и сам едва слезу не пустил.
– Ты тоже – поосторожней, – отстранился он. – С этой сковородкой не очень-то и навоюешься.
