- Твой отец будет и дальше пытаться что-нибудь узнать?
- Конечно! - сказала Машка. - Он, по-моему, и взволнован, и растерян ... и даже немного напуган. Он очень хочет докопаться до правды. А еще ...
- Да?
- Отец теперь требует, чтобы из школы домой я возвращалась на машине, которую он присылает, и чтобы я из дому никуда не выходила, только гулять с собакой. По-моему, он нервничает, даже когда я гуляю с Ричардом, хотя Ричард только с виду раззява, а защитить меня всегда сможет, если кто-то нападет. Не знаю, связано это с тайнами вокруг Ковача или нет.
- Возможно, это связано совсем с другим, - сказал я.
- С чем же?
- С тем, о чем ты мне недавно рассказывала. С людьми, которые хотели обанкротить комбинат, и у них это не получилось. Очень вероятно, твой отец боится их мести.
- Ты думаешь?
- Я предполагаю. О таких случаях довольно часто рассказывают в криминальных новостях. Ты и в самом деле будь поосторожней.
- Может, ты и прав ... - Машка поежилась. - Ужас! И поду мать, что многие девчонки мне завидуют, что я, мол, дочка директора крупного комбината и живу очень хорошо ... Знали бы они! Мне часто хочется, чтобы отец был простым сталеваром или инженером. Мы жили бы намного хуже, но зато не было бы всех этих проблем.
- Родителей не выбирают, - сказал я.
Хотя я говорил серьезно, ее это почему-то очень рассмешило.
- Ну ты даешь! Совсем как воспитатель ... или даже директор школы!
- Ты рассказала о том, что касается военных лет, - перебил я ее, чтобы она дальше не стала надо мной подтрунивать. - Но ведь и до того возникал какой-то Александр Ковач, намного раньше.
- Да, сохранилась отметка, что на заводе был такой сталевар в конце двадцатых - начале тридцатых годов. Но, кроме этой отметки, ничего найти не удалось. Отец ищет.
- Если он что-нибудь найдет и ты узнаешь об этом, расскажешь мне?
- Конечно!
Машка узнала кое-что новенькое дня через три.
Было воскресенье, и она сама ко мне забежала, часов в одиннадцать утра. Через плечо у нее были перекинуты коньки. Когда Лохмач залаял, приветствуя ее, а мама меня позвала, я, выскочив на крыльцо, глазам своим не поверил.
- Ты? ..
- Я! - Она улыбалась. - На каток пойдешь?
- Да, конечно, одну секунду!
Я быстро схватил коньки, оделся для катка и выскочил на улицу.
- Я не просто так тебя позвала, - сказала Машка. - У меня есть новости! Но не могу же я просто так прибежать к тебе и рассказать их, безо всякого предлога? Надо соблюдать тайну, верно?
- Конечно! - согласился я. - А что за новости?
- Отец вчера пришел очень довольный. Он говорил с начальником местного управления ФСБ и кое-что узнал. Очень интересная история с предыдущим Александром Ковачем! В годы войны он считался одним из лучших сталеваров, и действительно, - в том, что удалось вовремя выплавить особо прочную бронебойную сталь для танков, в основном его заслуга! А сразу после войны того Ковача почему-то решили арестовать как американского шпиона. И кончилось все это непонятно чем. Считается - он погиб, когда его арестовывали. Начальник управления сказал отцу, что архивное дело показать ему не имеет права, но отец вполне может обратиться с запросом о полной реабилитации - о полном посмертном оправдании, то есть несправедливо обвиненного Александра Ковача. Тогда разрешат и дело поднять. А нашему теперешнему Александру Ковачу это может пригодиться - вдруг он такой странный потому, что до сих пор обижен за своего отца или, там, деда - кем ему этот прошлый Александр Ковач приходится. Он наверняка будет очень рад, если справедливость наконец восстановят! - Машка тараторила быстро-быстро, я порой не успевал понимать некоторые слова, но основное улавливал и поэтому не просил говорить помедленней. Я и сам был захвачен. - А насчет того, совсем давнего Ковача, отец думает, что могло быть приблизительно то же самое! Он говорит, тот Ковач работал во времена первой пяти летки, а тогда на заводы хлынуло много беженцев из деревень, и среди них были раскулаченные, которые это скрывали. А еще повсюду искали вредителей. Во вредители могли записать из-за сущих пустяков, и может, тот давний Ковач из-за чего-то подобного и пострадал. Тогда понятно, почему все сведения о нем уничтожены, кроме случайного упоминания в одном из списков сталеваров, представленных к наградам. Если все так, отец это раскопает и тоже добьется реабилитации того Ковача!
- Здорово, - сказал я.
- Правда, есть одна странность, - сказала Машка.
- Какая?
- Отец сразу сказал нашему Ковачу, что будет добиваться реабилитации его предка, а Ковач совсем не обрадовался и даже заявил, что ему это не нужно и что лучше этим вообще не заниматься. Отец, по-моему, немного расстроился ...
- Да, занятно, - кивнул я. - Интересно, почему Ковач не хочет, чтобы копались в истории его семьи? Впрочем ...
- Что? Ты тоже что-то знаешь?
- Я случайно узнал, что во время ареста Ковача, в сорок шестом году, в мартеновском цехе произошло что-то чрезвычайное. Может, история была настолько крутая, что Ковач не хочет, чтобы и сейчас ее раскопали?
- Откуда ты это знаешь?
- От Якова Никодимовича. Я ему тоже задавал кое-какие вопросы по истории завода ...
- Никодимыч в своем репертуаре? - рассмеялась Машка. - Ну да, он чудак, конечно, но знает очень много. Что он еще тебе рассказывал?
- Обещал поискать. Может, уже и нашел. Прошло больше двух недель.
Машка размышляла, хмуря брови.
- Мне не верится, будто Ковач боится, что все узнают про его отца или деда, которые могли быть виноваты в большой аварии - тогда ведь и люди погибли. Что-то другое его смущает ... Но что?
- Может, еще узнаем. Так твой отец собирается заниматься этой реабилитацией, даже несмотря на то, что Ковач его чуть ли не послал?
- Собирается. Отец считает, что в Коваче до сих пор может говорить обида. С завтрашнего дня он начинает готовить документы.
- Вот тогда, думаю, все и выяснится. А я попробую еще раз Никодимыча потрясти.
- Попробуй обязательно.
Мы дошли до катка и два часа катались с огромным удовольствием: выделывали на льду кренделя и восьмерки, и нам было весело, как редко бывает. Был момент, когда Машка, не вписавшись в поворот, с разгона врезалась в меня, и я ее удержал, проехав назад метра на три, но на ногах устоял - и в груди у меня что-то екнуло ... Мне не хотелось отпускать Машку, когда она опять обрела равновесие, а она поглядела на меня так серьезно, как будто это поняла.
Домой мы стали собираться только, когда осознали, что совсем выдохлись и проголодались. Машка взяла нам в кафе палатке при катке (вот когда я с горечью подумал, что это я должен ее угощать, но у нее есть карманные деньги, а у меня нет) по половинке пиццы и по пластиковому стаканчику горячего чая.
Домой мы шли не спеша, чувствуя гудение в ногах.
- Послушай, - сказала Машка. - А почему бы нам не на пасть на Никодимыча прямо сегодня, в выходной? Он наверняка дома. Попробуем его как следует потрясти.
- Да его и трясти не придется, - рассмеялся я. - Ты же знаешь, он всегда рад слушателям.
- Вот и двинем к нему после обеда, а?
- Хорошо! - Я безумно обрадовался. Получалось, мы с Машкой проведем вместе целый день до вечера. Такого еще не бывало. - А потом и с собаками погуляем. Я через часок за тобой зайду?
- Только домой за мной не заходи, - сказала Машка. - А то мои обязательно будут поддразнивать меня насчет «женихов». Давай в три часа около моего подъезда.
Мы расстались на перекрестке, на котором наши пути расходились в разные стороны, и я весело побежал домой. За обедом я попросил вторую порцию картошки с грибами и «смолотил всю еду», как мои в таких случаях говорят, мгновенно и в полтретьего, с запасом, вышел из дому.
Я шел не спеша, придумывая, что сказать Машке умного, интересного или смешного, чтобы перед ней блеснуть. К ее дому я подошел без десяти три и остановился через двор от ее подъезда, у детского грибочка, засыпанного снегом, решив, что глупо болтаться у самого подъезда, лучше я выжду не сколько минут, а потом подойду.
В три часа уже начинало смеркаться, но было еще довольно светло. И - ни одного человека во дворе.
Я рассеянно огляделся, и мое хорошее настроение как ветром сдуло: я увидел тот самый «форд эксплоер», в котором к Машкиному отцу приезжали бандиты. В нем, насколько я мог различить, сидела вся троица - Кореец, Гильза и Бегемот.
Джип стоял так, что я его отлично видел, а от Машкиного подъезда он был загорожен двумя коробками гаражей - и при этом сами бандиты за движением вокруг подъезда вполне мог ли наблюдать.
«Машке ни в коем случае нельзя выходить из дому!» - подумал я и побежал к подъезду. До трех часов оставалось еще несколько минут - вполне достаточно времени, чтобы пере хватить Машку у лифтов, вернуть ее домой, и пусть ее отец вызывает милицию ...
