— Очень признателен, но почему ты именно меня удостоил столь высокой чести? — доктор насторожился, ожидая подвоха.
— Так ведь вы упали на мокрый песок.
— Понятно… А не лучше ли Ручей Владимира Одинцова?
— Не спорьте, — примирила их Светлана. — Назовите ручей Хрустальным. Вода в нем, как хрусталь.
Доктор обнял Светлану.
— Хрустальный? Очень хорошо звучит. Как по-твоему, Володя? Тоже нравится? Великолепно! А ты, Миша, чего молчишь?
— Я, Иван Антонович, думаю. Куда бежит ручей? Вот что я хотел бы знать. Вдруг это тот ручей, что протекал у входа, помните?
— Это мысль. И великолепная! Николай Павлович, если нам пойти за ручьем?
— Подождите. Допустим, ручей где-то выходит из подземелья. Но пройдем ли мы там? Вообразите: маленькая трещина на склоне горы, из нее пробивается вода. Вот мы близко от этой трещины, но… мы не щепки. А может, ручей впадает в подземную реку. Под землей много рек.
— Тогда пойдем вверх по течению, — сказал Миша.
— Тоже мало шансов. Истоком может оказаться крохотный родник. Но я за твое предложение. Идя за ручьем, мы всегда будем с водой. Не исключено, что ручей укажет нам верное направление, а может, и выход.
— Ура Мише Глебову! Ура Хрустальному ручью! — провозгласил доктор. — И да здравствует «гастроном»!
Доктор и Светлана занялись бутербродами, открыли две банки консервов. Иван Антонович нарезал хлеб тоньше, чем обычно: в его «гастрономе» осталась последняя булка и несколько пачек сухарей. Светлана уже хотела пригласить товарищей «к столу», когда в пещеру залетел посторонний звук. Разговоры смолкли на полуслове. Все насторожились.
— Лает собака, — сказал Санин изменившимся голосом.
— Да, да, — подхватил Мухин. — Это собака! Нас ищут.
Ребята побежали к выходу, громко крича:
— Аргус! Аргус!
Доктор торопливо завертывал бутерброды в бумагу и запихивал обратно в «гастроном», краевед отыскивал свою палку, которую он куда-то сунул и не мог найти.
Вернулись ребята, ликующе крича:
— Это Аргус! Вот он! Вот он!
В освещенном свечой пространстве показалась собака. Сеттер был рад встрече с людьми не меньше, чем они. Он тыкался влажным носом в ладони туристов, прыгал и повизгивал от восторга.
— Аргуска! Славный умный песик, — Светлана обняла собаку, но та вырвалась и бросилась к Володе. Повертевшись среди людей и каждого наградив вниманием, Аргус побежал к выходу.
— Аргус, куда ты? — закричал Володя. — Назад! Назад!
Сеттер подполз на брюхе к юному хозяину, молотя хвостом по полу и тихо повизгивая. Потом вскочил и снова бросился к выходу.
— Назад, Аргус! — сердито приказал мальчик.
— Собака зовет нас за собой, — догадался Николай Павлович. — Там люди, которые ее послали. Берите вещи и пойдем за Аргусом. Не беспокойтесь, теперь он нас не бросит.
Иван Антонович и ребята, схватив рюкзаки, устремились за Саниным. Увидев, что люди идут, Аргус скрылся в коридоре. Туристы пошли в том же направлении.
Время от времени кто-нибудь призывно выкрикивал:
— Аргус! Аргус!
Но пес будто сквозь землю провалился. Даже лая не было слышно. Коридор привел людей в длинный и узкий зал. Начальник отряда остановился.
— Тут несколько выходов, можно ошибиться, — он посмотрел на Мухина. И доктор, тяжело дыша от быстрой ходьбы, ответил:
— Подождем здесь. Собака вернется. А с ней и люди.
— Да, так будет лучше.
Ребята тоже остановились. Сердца пяти человек, затерянных под землей, учащенно бились. Вот сейчас замелькают огоньки, покажутся люди…
— Эге-гей! — зычно крикнул Санин.
Эхо гулко повторило возглас, и едва замерли последние отголоски, как из глубин лабиринта донеслось:
— Охо-хо-о!
— Эге-гей! — отозвался Николай Павлович.
— Ого-гой! — ответили каменные своды.
— Сюда! Сюда! — крикнул Миша. — Мы здесь.
Путешественники стояли, оглядываясь по сторонам, не зная, откуда появятся люди. Прошло еще несколько минут. И вот мелькнул и исчез огонек. Показался снова и уверенно задвигался к группе туристов.
— Это они, — почему-то прошептал доктор. — Они идут.
Вбежал Аргус, а за ним человек с фонарем в руке.
— Папка! — Володя бросился навстречу Одинцову. — Папка!
Учитель отбросил палку и обнял сына. Возле них кружился и радостно взлаивал Аргус. Сергей Денисович также горячо обнялся с Мишей, Светланой, доктором и стал искать глазами Санина. Краевед стоял в нескольких шагах от него.
— Ну, чего же ты? — Сергей Денисович протянул руки.
Короткое замешательство. Николай Павлович сделал шаг, второй, Одинцов тоже шагнул навстречу, и они крепко обнялись.
— Все здесь, — счастливым голосом проговорил учитель. — Живы! Живы и здоровы. И все здесь.
Когда волнение первых минут встречи улеглось, Николай Павлович удивленно спросил:
— Сергей, а где же остальные?
— Остальные?
— Ну те, кто пришли вместе с тобой.
— Я пока один. Я и Аргус.
— Как! — очки у Мухина едва не свалились. — Ты шутишь, Сережа? Не время.
Одинцов тихо возразил:
— Не шучу. А почему один — история длинная.
Наступило тревожное молчание. Даже ребята поняли, что встреча эта мало изменит их положение.
— Все равно, — вяло сказал доктор, — рассказывай. Мы собирались обедать… Ну, не в том, обычном понимании, а закусить. Прибежал Аргус, тут уже было не до еды. Пообедаем здесь…
Иван Антонович разложил бутерброды на плоском камне, прикрыв его обрывком газеты.
Проделал он все это как во сне, видимо, мысли Мухина были далеки от еды.
— У меня тоже кое-что есть, — Сергей Денисович показал на свой рюкзак. — Добавить?
— Потом. Сейчас рассказывай. Ты что-то скрываешь от нас. Зачем?
Учитель вздохнул.
— Вижу, вы догадались о самом главном. Значит, рассказывать легче. Да, я один. Со мной нет людей, которых вы ждали. Их нет и у пещеры. А случилось все так… Тот прокля… — Сергей Денисович поспешно поправился: — …Тот день, когда вы спустились в пещеру, выдался ненастный. Уже через час после вашего ухода пошел дождь. Все небо обложили низкие тучи. Потом подул сильный ветер, началась гроза. И какая гроза! Я еще не видел такой. Я оглох от грохота и ослеп от беспрерывных вспышек молний.
Было тоскливо, ничего не хотелось делать, и я решил отоспаться. Но какой уж там сон, когда над головой все время грохотало, словно рядом палили из пушек. Боялся, что ветер сорвет палатки и все имущество погибнет. Хорошо, что мы разбили лагерь на бугре. Но кое-где вода все же просачивалась.
Я лежал и думал о вас. Ругал вас и, признаться, завидовал. «Они там не чувствуют грозы», — думал я. Аргус клубком свернулся у меня в ногах и вздрагивал при каждом раскате грома. Гроза бушевала долго. Только к вечеру тучи разошлись, и ненадолго выглянуло багровое солнце. Потом снова все посерело, и опять пошел дождь. Нет, это был ливень, как в Экваториальной Африке. С гор хлынули потоки воды. Утром, когда я вышел из палатки, то не узнал реки. Она вздулась, пенилась и бурлила, тащила какие-то бревна и доски — очевидно, остатки разрушенного где-то моста, вывороченные с корнем деревья.
Наших лодок на берегу не было. Их тоже унесла река и, наверное, разбила в щепки о камни. Хорошо, что все вещи мы перенесли в палатки…
Но в те минуты я думал не о лодках, а пытался понять, почему вас все еще нет. Ты говорил, Николай, что на осмотр пещеры, возможно, уйдет весь день. Ты даже добавил, что мне незачем тревожиться, если вы задержитесь до утра. У вас были и продукты и вода. Я ждал вас вечером. Потом утром. Стоял на берегу, смотрел на грязную бурлящую воду и думал о вас. Не хотел даже на минуту допустить мысль о несчастье. Но как я ругал себя за то, что решительно не воспротивился экскурсии в пещеру, не помешал вам… День прошел в тревожном ожидании. Хмурый холодный день, словно то был не июль, а ненастный октябрь. Ночь не принесла ни покоя, ни сна. Что оставалось делать? Лодок не было, а добираться до ближайшего поселка через лес — на это ушло бы слишком много времени.
Я набил рюкзак продуктами, медикаментами и всем, что могло понадобиться, позвал Аргуса, и мы отправились на розыски.
У входа в пещеру я увидел шпагат, привязанный к кусту. Он послужил указателем: я шел по подземным галереям, не теряя его из виду. В одном из залов шпагат кончился. Его конец был слегка размочален. И тогда я понял, почему вы не вернулись…
Надо бы привязать к обрывку шпагата леску или шнур, а у меня ничего подходящего не нашлось. И здесь я допустил непоправимую ошибку: вместо того, чтобы вернуться, заставил Аргуса идти по вашим следам. Где-то следы затерялись. Если не путаю, это был мокрый грот. Стены сочились водой, вода капала с потолка. Глинистый пол был скользкий и тоже мокрый. Аргус беспомощно метался по гроту и не мог взять ваши следы. Он ведь не сыскная собака, а всего лишь охотничья…
