В штабе потемнело: кто-то заслонил свет в окне.
— Принимайте стройматериалы! — прозвучал голос Ивана Прокофьевича.
Ребята выскочили в огород. Секретарь колхозной парторганизации снял с плеча четыре доски и пояснил:
— Это для лыж. Попробуйте! Подойдёт древесина — получите на всех…
— Смирно, гренадеры! — шутливо скомандовал дед Евсей, когда ребята пришли с досками на пасеку. — Кончилась ваша вольница! Я теперь генерал над вами!
Мальчишки подхватили шутку и закричали:
— Маршал!
— Генералиссимус!
Старик довольно погладил усы.
— Ладно, — сказал он. — Не генерал и не маршал… Я — унтер! Это поважней любого генерала!
Одёрнув гимнастёрку, дед Евсей спросил:
— С Иваном Прокофьичем говорили?
— Говорили! — ответил Мишук.
— Всё узнали?
— Всё!.. Только кто ещё с нами пойдёт — он не сказал. Говорит — не решено окончательно… Ты не слышал, дедушка?
— Кого назначат — тот и пойдёт, — уклончиво сказал старик. — Вот меня назначили — и иду! Потому — приказ!.. А пока будем делать лыжи.
Лыжная «фабрика» открылась под навесом, где старик мастерил новые и чинил старые ульи.
Первую доску пасечник обстругал сам, а ребята стояли вокруг и смотрели.
Старик не пользовался никакими измерительными инструментами. Левый глаз и толстый, как маленькое копытце, ноготь на большом пальце заменяли ему и линейку, и циркуль, и карандаш. Ногтем он делал пометки, проводил прямые и закруглённые линии. Объяснял отрывисто, но понятно:
— Болотная лыжа пошире снежной должна быть… И короче — лишняя длина ни к чему… По мху шибко не разбежишься… Шагать надо, а не ехать… Носок загнуть покруче… С малым носом зацепишь. А как зацепишь — своим носом в болото уткнёшься.
— Чем же его загнёшь, нос-то? — спросил Вовка.
— Это свой нос задирать не следует! А у лыжи загнём! — ответил старик. — На что у меня спина неразгибчива, а и то, как попаришься, — полегчает… Парить лыжи будем… Носок к тому же потоньше делать надо — послушней станет.
— Способ… дедовский! — вырвалось у Саньки.
Он не хотел обидеть старика. Язык сам выболтнул это слово.
Но пасечник не обиделся.
— Дедовский! — согласился он. — Надёжный!..
Иван Прокофьевич приказал сделать тринадцать пар лыж. Усачей было девять. С Катей и дедом Евсеем — одиннадцать. Кто же ещё пойдёт в поход? Мальчишки никак не могли догадаться. Но они не спросили и готовили лыжи на тринадцать человек.
Ребята спешили, берегли каждую минуту. Гриша получил выговор за то, что два раза после обеденного перерыва пришёл на лыжную «фабрику» с опозданием.
— Я в Обречье в библиотеку бегал, — объяснил Гриша.
Усачи признали причину неуважительной.
— Нашёл время книжки почитывать! — сказал Вовка.
Гриша больше не опаздывал, но зато ему пришлось обедать на ходу, всухомятку — по дороге в Обречье, куда он продолжал ежедневно бегать в перерыв. Ребята посмеивались над ним, пока не убедились, что Гриша жертвовал обедом не напрасно.
Однажды он вернулся из Обречья с томом сочинений Пришвина и, подойдя к Вовке, победоносно произнёс:
— Почитываю книжечки! И тебе рекомендую!
Отвернувшись от озадаченного Вовки, Гриша крикнул:
— Ребята! Сюда!..
Звено собралось вокруг него. Гриша открыл книгу.
— Слушайте во все уши!.. «Он заметил, — начал читать Гриша, — что нога его, опускаясь в грязь, сейчас же собирает туда, в ямку, воду. Так и каждый человек, проходя по тропе, спускал воду из мха пониже, и оттого на осушенной бровке, рядом с ручейком тропы, по ту и другую сторону, аллейкой вырастала высокая сладкая трава».
— Ты надолго? — насмешливо спросил Санька.
— Сейчас кончаю! — ответил Гриша и повторил последнюю фразу: — «…аллейкой вырастала высокая сладкая трава бе-ло-ус».
— Что? — воскликнул Санька.
Гриша даже не посмотрел на него и продолжал читать:
— «По этой… траве можно было далеко впереди себя понять, где проходит тропа человеческая…»
Выговор с Гриши сняли немедленно и тут же единогласно вынесли благодарность.
— Как ты догадался? — восхищённо спросил Санька.
— Читал когда-то. Потом забыл, — сказал Гриша. — А всё-таки в голове что-то осталось… Я белоусом бредить даже начал — всё вспоминал, где слышал это слово. Ну и… нашёл!
Команда Гени Сокова пришла в штаб чуть не с солнышком. Всё как будто складывалось в их пользу. Никто пока не заикнулся о том, что их оставят дома. И лыж сделали тринадцать пар, и родители помалкивают. Но вдруг в самый последний момент что-нибудь изменится?.. Не знали они, чего стоили Ивану Прокофьевичу переговоры с каждой из четырёх матерей!
К восьми часам подошли и остальные ребята. К удивлению мальчишек, Катя привела с собой маму. Потом к огороду подкатил председательский «газик». Первым из него выскочил Плюс. Пёс брезгливо отряхнулся. Поездка в машине ему явно пришлась не по вкусу. «Газик» привёз Павла Николаевича, Ивана Прокофьевича и учительницу Марию Петровну. Одновременно к калитке подошёл дед Евсей.
Мальчишки растерянно встретили многочисленных гостей.
— Чего застыли? — весело спросил Павел Николаевич. — Ведите в штаб!
Все направились к бане.
Председатель встал у стола, где обычно становился Мишук, и оглядел всех по очереди.
— Кажется, отсутствующих нет?.. Тогда распределим обязанности. Командиром назначается Евсей Митрич!
— Я! — по-военному ответил пасечник и приподнялся со скамейки.
— Помощником будет Мишук Клевцов!
— Я-а! — всё ещё растерянно произнёс звеньевой.
— Начальником по научной части, — продолжал председатель, — геолог Ксения Михайловна.
Встала Катина мама:
— Я!
— Ну, а инспектором — Мария Петровна!
Учительница поднялась и строго напомнила председателю:
— С правом вето!
— Да-да! — подтвердил Павел Николаевич. — Это непременное условие всего похода! Выдвинуто оно вашими родителями!.. Если Мария Петровна скажет нет, никто не может отменить это решение. Оно окончательно и обжалованию не подлежит!.. Вопросы есть?
Какие после этого могли быть вопросы у мальчишек? Они чувствовали, что всё получается не так, как бы им хотелось. Против деда Евсея ребята возражений не имели. Но присутствие учительницы и Катиной мамы не обрадовало их.
…Походную колонну открывал Плюс. За ним шёл дед Евсей с двустволкой Ивана Прокофьевича. Чуть поодаль тянул телегу Соколик. Ступал он почти бесшумно — дорога совсем заросла травой. Правила конём Катя. Рядом с ней сидела Мария Петровна в высоких резиновых сапогах. А сзади громоздилась довольно объёмистая поклажа: три палатки, котёл, полуведёрный медный чайник, лыжи и вещевые мешки, туго набитые полученными на колхозном складе продуктами и собственными вещами.
Катина мама шла за телегой вместе с мальчишками и как-то сразу завоевала их симпатию. Она двигалась легко, пружинисто, привычно — размеренным шагом геолога. Да и сидевшая на телеге Мария Петровна не казалась теперь обузой. Во-первых, она пока ни во что не вмешивалась, не делала никаких замечаний, не приставала со своей математикой. А во-вторых, с нею был Плюс. Ради него мальчишки могли пойти и на большие жертвы. Какой же поход без собаки!
Привал сделали у самого болота — там, где Болотнянка брала своё начало. Дорога здесь кончилась. Отсюда было хорошо видно, что болото расположено в котловине, из которой в самом низком месте берега вытекала речка. Мох тут отступил, образовав небольшое окно чистой воды. Этот пруд с трёх сторон окружила трясина, а с четвёртой выбегала Болотнянка. Вода неслась быстро и, громко журча, обмывала зелёные валуны. Просвечивало каменистое дно. Сбежав с гребня, речка становилась спокойной и превращалась в ту самую Болотнянку, которая текла мимо Усачей.
— Здесь когда-то было озеро, — сказала Ксения Михайловна. — Из него вытекала широкая полноводная река. Потом уровень воды в озере понизился. Река обмелела, а озеро стало зарастать и превратилось в топкое болото. Но воды в нём ещё много — сток плохой. Берега у болота высокие, а русло у речки мелкое.
— А если прорыть поглубже? — спросил Гриша..
— Вот об этом и мечтал Дмитрий Большаков! — произнесла Мария Петровна. — Сидел у речки и думал, как осушить болото?
— Я не мелиоратор, — сказала Ксения Михайловна. — Но и мне думается, что это не пустая фантазия.
Гриша скинул ботинки, вошёл в речку и, поднатужившись, вытащил со дна камень. Вода зажурчала веселее. А может быть, это только показалось мальчишкам, но они зажглись. Ещё двое вошли в речку, ухватились за торчавший из воды валун и откатили его к берегу. Полоса мутной воды помчалась вниз, увлекая за собой хворостинки и листья, плававшие в болотном окошке.
