Ситуацию вокруг комбината прокомментировал также известный специалист, доктор экономических наук ГОРЧАКОВ ВЛАДИМИР ВЛАДИЛЕНОВИЧ ... »
Однако эти комментарии я приводить не буду, потому что в них сплошные термины: «баланс», «дебет», «кредит», «вексельное право» и так далее. По-моему, уже хватит и того, что сказал подполковник Савельев. Суть объяснений Горчакова, насколько я мог разобраться, тоже сводилась к тому, что вокруг нашего комбината затеяна настоящая интрига, что сейчас, когда возобновились государственные заказы, комбинат резко подскочил в цене, и что ради такого лакомого куска многие пойдут на любые крайности.
Много чего еще писали, и по местному телевидению шумели, и даже упомянули пару раз про это по центральному.
- Получается, только начало войны, - хмуро сказал мой отец дяде Коле Мезецкому, заглянувшему к нам в гости.
- Войны не будет, - ответил тот. - Все уладится.
- Твоими бы устами да мед пить ... - пробормотал отец. – И еще я Ковача не пойму. Такое впечатление, что он, всюду твердя, что запомнил лица людей из второй машины, превращает себя в живца. Если он по тайной договоренности с РУБОП хочет выманить их на себя, чтобы их сцапали, - это одно. А если он полагается на свои силы ... - Отец покачал головой. Много на себя берет, как бы не обломался.
- За Ковача не беспокойся, - усмехнулся дядя Коля Мезецкий. - Тем более, сам знаешь, у него сейчас другие заботы.
- Да, знаю, - кивнул отец.
И я знал. Ковач последнее время дневал и ночевал в мартеновском цехе, практически не возвращаясь домой. Новый заказ был очень мощным - сталь требовалась для космической промышленности, и Ковач следил за всеми этапами ее варки и отливки по формам. Дошло до того, что без его совета никто ничего не делал.
Говорили, что сталь выходит такого качества, какого никогда не бывало. А Машкин отец, окрыленный успехом, вовсю договаривался о новых заказах. Стало известно, что нам почти наверняка достанется и заказ на рельсы для суперсовременой скоростной магистрали нового типа. Сталь этих рельсов должна отличаться особыми, улучшенными характеристика ми, потому что прежние рельсы могут попросту не выдержать нагрузки, которую будут создавать сверхскоростные поезда. А еще комбинат выиграл конкурс на сталь для нового моста через одну из самых больших российских рек. Мост должен был состоять из ажурных стальных конструкций и растяжек. Такие мосты кажутся хрупкими и невесомыми, а на самом деле могут простоять хоть тысячу лет, ежедневно пропуская сотни тонн груза. Сами понимаете, сталь для таких мостов должна быть высшего класса, требования к ней еще те. Может, и по ниже космических, но ненамного.
А за Ковача мне все-таки стало боязно. Конечно, я видел, на что он способен. И я до сих пор не знал, привиделось мне, что налетевший на него танкоподобный джип рассекся об него пополам, или это случилось на самом деле. С одной стороны, такого быть не могло. А с другой - обломки автомобиля на месте катастрофы это подтверждали.
Естественно, я никому ничего не рассказывал, даже Машке.
Если бы я это сделал, мне бы не поверили и в психи записали бы точно, а кому охота ходить в психах? А если бы поверили, то за Ковачем стали бы ходить толпой, и ему никакой жизни не было бы ...
И все-таки мне думалось, что я видел эту невероятную сцену на самом деле.
Словом, в способности Ковача постоять за себя, да и за других тоже, сомневаться не приходилось. Но неужели он считает, что может один справиться с целой мафией?
И я решил завтра же навестить Ковача. Может, это взрослые не могут его убедить, что ему стоит быть поосторожней, а меня он послушает.
На следующий день я после школы отправился на комбинат и пошел в мартеновский цех, где работал Ковач.
Сталь как раз готовились разливать по формам. Ковач стоял на рабочей площадке мартена и следил за огненной массой.
- Есть! - крикнул он. - Давай!
Задвигался разливочный ковш, огненный поток устремился по формам.
- Ступайте! - крикнул он. - Обедайте! Я пока сам справлюсь!
Сталевары начали расходиться, а я потихоньку подобрался поближе.
Ковач спустился к формам, наклонился над ними ... Меня и издали-то обдавало жаром, и я представить себе не мог, как можно стоять так близко к жидкому металлу. Но то, что я увидел, меня глубоко потрясло.
Я как раз собирался выйти из закутка и заговорить с Ковачем, когда он опустил палец в расплавленную сталь! Совсем как мы опускаем палец в воду, чтобы проверить, горячая она или холодная.
Я замер, а Ковач вынул палец, подул на него, немного скривясь, - видно, ему все-таки было больно - и, разглядывая его, удовлетворенно хмыкнул.
Мне стало страшно. Я не знал, куда деваться. А вдруг я увидел то, чего никто никогда не должен видеть? Вдруг Ковач разозлится на меня и ... что последует за этим «и», я и подумать боялся.
Но главное, мои ноги словно приросли к полу. Может, я и убежал бы, но даже не мог шелохнуться.
В чувство меня привел негромкий голос, прозвучавший совсем близко, - голос дяди Коли Мезецкого.
- Ай-я-яй! ..
Я вздрогнул, и меня прошиб холодный пот. Я решил, это Мезецкий обращается ко мне, и сейчас мне влетит по первое число за то, что я подглядывал. В том, что между Мезецким и Ковачем существует таинственная связь (или сговор, как хотите), я давно убедился.
Но Мезецкий меня не заметил. Его «ай-я-яй!» относилось к самому Ковачу.
- Ай-я-яй! - повторил он, подходя совсем близко к невозмутимому гиганту. - Этого еще не хватало! А если бы кто нибудь увидел? Совсем шальные слухи бы пошли. Ты и без того успел дел наворотить, только держись!
- Лучший способ проверить качество стали, - невозмутимо ответил Ковач.
- Понимаю, что для тебя лучший. Но ты все-таки поосторожней. Не приведи Господь ...
- А чего бояться? - возразил Ковач. - Вся наша бригада знает, кто я такой, да и другие сталевары тоже. Постороннему никто и словечком не обмолвится.
- Смотря сколько они предложат, эти «посторонние», сказал дядя Коля. - И журналисты, стоит им что-нибудь про нюхать, отвалят за сенсацию любые деньги. А главное, Варравин никаких средств не пожалеет, чтобы узнать, что же у него за враг такой, срывающий все его планы.
Ковач слегка качнул головой.
- А если даже и выяснит что-то? Обожжется так же, как и остальные обжигались. Ни сталь, ни людей стали я в обиду не дам, тебе это лучше всех известно. Да и не проболтается никто ни за какие деньги. Моя тайна - тайна всех сталеваров, и ни один сталевар за все золото мира ее не продаст ... Ты лучше погляди, какая сталь пошла. Плотная, духовитая! Ее, как горный мед, ложками можно есть.
И когда он это сказал, я тоже обратил внимание, что остывающая сталь очень похожа на мед, густой и сочный. Позже я, вспомнив эти слова Ковача, поразился, что он, всегда говоривший очень коротко и по делу, выдал такое красивое сравнение. До тех пор мне ни разу не приходилось слышать (и, сразу отмечу, после тоже ни разу не пришлось), чтобы Ковач выражался поэтически.
- Не забывай, что и у тебя есть слабое место, - сказал дядя Коля.
- Я не забываю, - ответил Ковач. - Но на то есть Артур. От тех сил он меня всегда со спины прикроет. - Впервые в его ровном голосе почувствовалась какая-то интонация - когда он особо выделил слово «тех». - Артур и во многом другом помощник. Видел бы ты, как он лобовое стекло джипа закрыл, чтобы они затормозили и я успел вовремя ...
Я догадался, что Артур - это черный ворон, о котором рас сказывала Машка.
- А бросить вас, отдать на заклание всяким спекулянтам, я не могу, - продолжал Ковач. - Если бы бросил, то на что бы я вообще был нужен? Ничего, недолго осталось ...
Дядя Коля вздохнул.
- Ладно, я знаю, вмешиваться мне не след. Так, к слову пришлось ... я вот с чем шел-то. Ты ступай домой, как все с обеда вернутся. Надо обозначить, что ты тоже устаешь и иногда должен отсыпаться.
- Так ли уж надо? - спросил Ковач.
- Надо, - твердо сказал Мезецкий. - Поверь мне. Иначе волну ненужных слухов мы не загасим.
- Хорошо, - согласился Ковач. - Сколько мне дома пробыть?
- Да хоть несколько часов. А еще лучше - до завтрашнего утра.
- Уйду через час. Завтра к семи утра вернусь, - решил Ковач. Он окинул взглядом цех. - До завтрашнего утра никаких проблем не будет.
- Вот и славненько! - И дядя Коля Мезецкий ушел.
Я подождал, пока он скроется, а Ковач отвернется, и бочком, бочком, на цыпочках выскользнул из цеха.
Только на улице я смог перевести дух. И задумался, что же мне делать.
После подслушанного разговора стало ясно, что с моей стороны будет глупо и смешно предупреждать Ковача об опасности, с которой он может не справиться, и просить его быть поосторожней. Он знает, что делает, и если уж Мезецкий с ним соглашается ... в то же время мое желание предупредить Ковача об опасности - удобный повод его навестить и, завязав с ним разговор, попробовать выудить хоть частичку его тайны. Он сказал, что уйдет к себе, в «инженерный дом», через час. Вот и отлично! Часа через два-три я и отправлюсь к нему в гости, а пока пойду пообедаю.
