забрался к нам на ветку.
– Я же говорил. Все это пустяки, – отдуваясь, сообщил, он, и собрался в обратный путь. Но тут он случайно поглядел вниз и вцепился в меня мертвой хваткой.
– Давай, давай – поторопил я его – нечего здесь задерживаться. Спускайся!
– Ага! Нашел дурака, – почему-то заорал на меня Мишка, – что я самоубийца? Уж лучше посижу здесь……..Пока, кто ни будь, мимо не пройдет!
Меня его заявление развеселило, но Мишке стало не до шуток. Он приуныл почище моего братца. А, считая меня виновником своих бед, он надулся, как мышь на крупу, и не желал со мной разговаривать.
Так мы и сидели – как куры на насесте.
Сидели, и чего-то ждали!
А время шло, и солнце, до того стоявшее над самой головой постепенно клонилось к западу.
– Есть хочется, – нарушил молчание Мишка.
– Не помешало бы,– согласился я, вспомнив, что толком и не позавтракал.
– А я писать хочу – внес свою лепту в разговор ненаглядный братец.
– Может, потерпишь? – уныло осведомился я, заранее зная ответ.
– Я и так давно терплю, мне не только писать хочется, – заныл тот, раскачивая ветку.
– Ну, так снимай штаны и делай, – посоветовал я ему.
– Здесь!? – ужаснулся он, и, покраснев, шепотом признался – Я стесняюсь»
Это заявление меня окончательно добило. И я растерянно взглянул на друга.
– Не бойся, мы отвернемся, – подбодрил его Мишка. Но моего братца это не устраивало.
– Нет! – уперся тот, упрямо набычившись, – мне на одной ветке с вами стыдно! Лучше я повыше заберусь, что бы вы меня не видели
– Об этом и не думай, – поспешно проговорил я, не желая усугублять наше и без того плачевное положение.
Да, скажу я вам, ну и занятие. Мы с Мишкой сидели тремя ветками выше, болтали ногами и ждали пока он, кряхтя поудобней пристраивался.
– Эй, скоро ты там – потеряв терпение, окликнул я его.
– Чего-то не получается, – напряженным голосом отозвался тот.
– Как бы не лопнул, – заботливо покосился на него Мишка, и тут же, кстати, припомнил анекдот про мышь, которая, какая, так выпучила глаза, что ее спутали с совою.
Было около пяти вечера, а положение наше только ухудшалось. День стоял жаркий, сильно хотелось пить и не менее сильно чего-нибудь съесть.
Обычно я мог целые дни напролет бегать, позабыв о пище, но здесь это не удавалось. Сосиски и бутерброды так и носились перед моим мысленным взором. Друзья мои испытывали схожие муки, громко сглатывая слюну.
Говорят, что голод обостряет ум! Наверное, это так! Потому что когда Мишка, вздохнув, машинально затянул потуже свой брючный ремень, в мою голову сразу пришла замечательная мысль. Она так понравилась мне, что я рассмеялся.
–Ты чего? – спросил меня друг, явно не понимая причину моего веселья.
– Просто мы дураки, – поделился я с ним сделанным открытием и посветил Мишку в свой план.
Тот долго чесал свой облупившийся под солнцем нос, делая вид, что сомневается, а потом нехотя согласился.
Взяв у Мишки ремень, я соединил его со своим,….. дальше было делом техники, и вскоре с нижней ветки на полметра свисало ременное кольцо.
Наступил самый ответственный момент и, протерев о рубашку, сразу вспотевшие ладони я взглянул на друга.
– Пора! – хрипло откашлялся он.
– Начинаю, – предупредил я его и с замиранием в сердце перегнулся через ветку. Ремень лениво покачивался высоко над землей не столько от ветра, сколько от дрожавшей подо мной ветки.
Ухватившись за него, я повис над землей на вытянутых руках, висеть было страшно и очень неприятно и я нервно поторапливал Мишку: – давай побыстрей, а то устану!
– Сейчас – сказал тот, осторожно трогая меня за макушку.
– За плечи хватай идиотина! – просипел я, когда он, ухватив меня за шею о чем-то задумался.
– Да, да, да – успокоил он меня и медленно стал сползать по моему телу вниз, цепляясь руками за мою одежду. Мне было щекотно, и я глупо хихикал подергиваясь.
Наконец он осторожно сполз по моим джинсам вниз и, ухватившись за мои щиколотки, приготовился к прыжку.
По моим расчетам, прыгать ему было сравнительно невысоко – где-то метра полтора, и в наших предварительных уговорах все выглядело просто и замечательно. Вот только я никак не мог предположить, что Мишка в последний момент струсит. Он вцепился в меня словно клещ и ни в какую не хотел расставаться с моими ногами.
– Прыгай гад! – вопил я, чувствуя, что вот, вот (еще секунда) и руки мои разомкнуться.
– Прыгай же, ну прыгай! – стонал я извиваясь. Но тот стойко молчал.
Я пытался стряхнуть его, но ничего не получалось. Мало того, от страха, Мишка растерял остатки разума и начал карабкаться по мне наверх.
– Ну все! – в отчаянье подумал я, – Сейчас мы полетим вместе и уж я то точно расшибусь с таким грузом.
На мое счастье пуговица на джинсах не выдержала, оторвалась, и Мишка вопреки своему желанию, так вместе со штанами на землю и грохнулся.
Оставшись в одних трусах, я из последних сил подтянулся к спасительной ветке, после чего с негодованием уставился на друга.
Судя по его физиономии, он был безмерно счастлив своему приземлению, а, увидев меня, он так и покатился от смеха.
На правой ноге у меня оставался сандалет (другой упал вместе с Мишкой) и я им тут же воспользовался. Метко брошенный он въехал в широко раскрытый рот моего приятеля, что сразу снизило его веселое настроение до нуля.
– Вот и сидите там до утра! – мстительно произнес он, отплевываясь от сандалета.
Закончив смеяться, я свесился вниз.
– Брюки кинь, сволочь, – попросил я его
– Обойдешься, – обиженно буркнул он, собирая свои манатки.
– Бог тебя накажет, – не слишком уверенно пригрозил я.
– Как же, держи карман шире! – усмехнулся Мишка с нахальной самоуверенностью.
Но на этот раз он сильно ошибался!
Возмездие последовало быстро и неотвратимо.
За разговором, мой заклятый друг не заметил, как из-за склада–сарая крадучись появился чемодан. Увидев Мишку, он расплылся в радостной улыбке, и широко распахнув пасть, помчался в его сторону.
– Сейчас, он тебя сожрет! – удовлетворенно пообещал я, указав Мишке на приближающуюся опасность.
– Ха, ха, так я тебе и поверил, – произнес Мишка, но все же обернулся. Обернулся, что бы увидеть пред собой повизгивающего от нетерпения барбоса.
Заорав, Мишка затравлено завертел головой. Бежать было поздно, да и некуда, кроме, разумеется, нашего дерева, на которое он взлетел еще быстрее, чем в предыдущий раз.
– Со свиданьицем! – поприветствовал я друга.
А в низу чуть не выл от разочарования чемодан. Успокоившись, он улегся на мои джинсы и от нечего делать, стал их задумчиво пожевывать. Судя по всему он устроился здесь надолго и, представив судьбу моих Джинс, я возмутился.
Для начала я как следует, наорал на Мишку, а затем принялся швырять в чемодана ветками стараясь отвлечь на них его внимание. Но чемодану это нисколько не испортило аппетит, и только наевшись моими джинсами до отвала, он весело помчался за какой-то приблудной дворняжкой.
Оседлав
