ветку, я прижался голой спиной к шершавому стволу дерева и от нечего делать, принялся насвистывать популярную мелодию.
– Смотри, – протянул я Мишке разорванную рубашку, – твоя работа!
Мишка, пристыженный моими укорами, молча взобрался повыше.
– Спать хочу! – устало захныкал сверху братец.
– Упадешь! – предупредил я его, но, посмотрев на его сонную мордашку и слипающиеся глазки, понял, что надо, что-то делать.
Поднявшись на ноги, я усадил братца поудобнее на самую широкую и безопасную ветку и привязал его к ней своей пришедшей в негодность рубашкой.
– Будешь спать как настоящий путешественник! – сказал я, ему улыбнувшись.
– Лучше я стану разведчиком, – зевая, произнес он, – Так интересней!
Оставив его на посту, я вернулся на свое место.
– Ну что? – спросил я Мишку. – Как там в мире?
– Никак! – ответил тот недружелюбно, продолжая глазеть по сторонам.
Приложив ладонь к глазам, я огляделся. Зеленое море леса тянулось до самых домов, плескалось листвою под ногами, склонялось над руслом далекой реки. В полукилометре от нас, на лугу, превращенном в футбольное поле, гоняли мяч местные мальчишки, их деревня, скрытая пригорком не была видна, но перезвон колоколов с торчащей как шпиль колокольни заставил меня посмотреть на часы.
До хруста потянувшись, я, встав на цыпочки, постучал согнутым пальцем в свесившийся Мишкин сандалет: – Пять часов уже!
– Знаю, – буркнул тот.
– Хватит дуться, – схватившись за ветку, на которой он сидел и, подтянувшись, сказал я.
– Ура! – заорал Мишка, и его радость ни каким образом не была связана с моим предложением. Просто сидя метром выше, он первым заметил, чью то шатающуюся фигуру, двигающуюся в нашу сторону.
При ближайшем рассмотрении фигура оказалась горьким пьяницей, и тунеядцем Федей, которого местные старушки почему-то ласково называли Федюшей.
Небритое опухшее лицо Федюши страдало полнейшим отсутствием разума и двумя свеже расплывающимися под глазами бланшами.
Летом, он редко добирался до своего дома, а еще реже принимал ванну, если не считать ванной и водными процедурами, лужи в которых он частенько валялся.
Встретить подобное существо было сомнительным удовольствием, но сегодня мы ему несказанно обрадовались.
– Федюша! – закричал надо мною Мишка. – Федюшенька, подойди к нам, пожалуйста!
– Федя! Федя! Федюша! – Набрав полные легкие воздуха, заорал я. Но, увы, Федюша, оглушенный парами дешевой водки, никак не реагировал на окружающее.
Он шел вперед не для того, чтобы куда-то дойти, а для того, чтобы где-нибудь, упасть, что, он блестяще и доказал нам с треском врезавшись в наше дерево.
– Ой, – сказал Федя, и сраженный стечением обстоятельств, рухнул на притянувшую его землю.
– Фу! – зажал нос брезгливый Мишка.
– Кто-то обкакался? – спросил проснувшийся братец, принюхиваясь.
– Это Федюша так пахнет, – объяснил я, чувствуя подступавшую дурноту.
Теперь мы все взобрались повыше, подальше от благоухающего миазмами Федюши и с унылым видом провожали заходящее солнце.
– Холодно, однако! – зябко поежился я от налетевшего ветерка, и, обняв себя за бока, энергично заболтал голыми ногами.
Мишка смущенно помалкивал, но своей рубашки не предлагал.
В наступившей тишине особенно сильно застрекотали цикады. Разговаривать не хотелось, и каждый думал о своем.
Наверное, мама волнуется, не зная, куда мы подевались. Скоро нас начнут искать. Я покраснел, представив насколько комично мы выглядим со стороны. Завтра над нами будет потешаться вся округа!
Только этого мне до полного счастья и не хватало!!!
– Мишка! – неожиданно твердым голосом спросил я его – ты хочешь, чтобы над тобой ржали все ребята с нашего двора!?
– Такого кошмара я не переживу! – сразу откликнулся Мишка, и подозрительно на меня уставившись, переспросил, – С чего бы им надо мною смеяться?
– Наверное, ты перегрелся и стал бестолковым, если этого не понимаешь! – посочувствовал я ему.
– Знаешь Мишка, ты как хочешь, а я слезаю! Не ночевать же нам здесь на самом деле!
Я произнес эти слова, обхватив ствол руками, произнес и преспокойно спустился вниз.
Я даже сам удивился, как здорово это у меня получилось!
В темноте окутавшей пригорок высота не пугала, я ее просто не ощущал и поэтому не боялся.
Почувствовав под ногами землю, я первым делом отыскал и надел на себя свои истрепанные и истерзанные джинсы. Судя по количеству прибавившихся в них дырок, я стал хипповым парнем. Прогрызенные на коленках, они элегантными ошметками ниспадали с моих ног, чуть пованивая псиной.
Мне не нужно было запрокидывать голову, что бы догадаться о последствиях моего поступка.
Сверху ругался, приноравливаясь к стволу Мишка, – до него, наконец-то дошло, и он очень торопился!
А затем, визжа от страха и восторга в наши распростертые руки рухнул, отпустив раскачивающийся ремень, мой братец.
И мы так обрадовались и воодушевились, что стали несокрушимо смелыми.
И когда дорогу нам преградил неугомонный ночной злодей чемодан, мы не бросились врассыпную, а зашагали прямо на него и он, увидев наши решительные лица и веселую твердость в глазах, вдруг заскулил и затявкал жалобно, перед тем как исчезнуть в темноте испуганным и посрамленным. А мы зашагали дальше к светящимся окнами домам.
Попрошайки
Мы решили подзаработать……. Попрошайничеством. Довольно интересно…. И прибыльно.
Сашка нам все уши прожужжал со своим предложением. Где-то вычитал или по телеку подсмотрел и завелся.
Нам с Мишкой немного страшновато было, а потом и мы с ним размечтались,– сколько денег на халяву заработаем, да как потратим.
– Мишка – говорю я ему, – я тут у Гиляровского прочитал, – у одного нищего, когда он умер, в подстилке со вшами два миллиона долларов нашли, а он объедками питался!!!
– Повезло – чихая от пыли, сказал Мишка, – ну не то что он помер, а что деньжищ столько нахапал.
– Он, наверное, не знал, что с ними делать, куда истратить…….Вот если бы у меня был миллион долларов, то я бы сразу на него купил…
– Размечтался – прервал меня Сашка, – лучше дай мне еще тот крем для загара, я себе синяк погуще подрисую, а то, как то блекло получилось.
Забыл вам сказать, что мы как раз к своей новой работенке подготавливались.
Ведь не пойдешь же деньги просить в костюмчике – надо загримироваться. Я себе усы из выщипанного кота приклеил, повязку на глаз соорудил, а под треники с футболкой перьевую подушку засунул – ребята надо мной потом долго ржали.
Мишка костыли из дома притащил, (от прабабушки остались) помятую шляпу и два теннисных шарика, он их за щеки собирался потом засунуть.
Ну а Сашка в какую-то половую тряпку завернулся, правда он уверяет нас, что это просто старый плащ, которым машинный двигатель вытирали.
Он из нас получился самый страшненький со своим синяком под глазом и грязными ручками.
Ну, мы только на улицу вывалились, как у нас проблемы начались, как-то мы сразу приглянулись.
Ребята нас во дворе обступили:
– Ну, Димка, ну Сашка – клево вы вырядились, просто последние уроды!
– Вы зачем придуриваетесь, можно мне с вами?
– Мишка дай один костыль, пожалуйста, я тоже так хочу.
Все нас конечно сразу узнали! Даже странно и обидно! Еле от них отбились!
Хорошо в метро только за деньги пропускают, а то так бы и
