же делать? — спросил он. — Знаю, я просто сбегу. На рассвете. Я сяду на И-гуа и к тому моменту, когда они проснутся, буду уже в Предместье.
— Этого тоже нельзя делать, — сказал Форинт грустно.
— Почему же?
Форинт поднялся и отряхнул одежду.
— Они никогда не были так счастливы, как сегодня. Все время, что я живу здесь, каждый из них был сам за себя. Вместо того чтобы помогать друг другу, они друг друга отталкивали. Вместо того чтобы любить — злились. Вместо того чтобы преодолевать трудности — сидели сложа руки. Они так верят, что Рыцарь Бедных изменит их жизнь к лучшему, что уже раз двести ошибались, думая, что он явился. И всякий раз были страшно разочарованы, а от этого еще больше злились. Все, что было у них все эти годы, кроме злобы на соседей, — это вера в то, что Рыцарь Бедных все же появится. Что обездоленные обретут кров, больные — здоровье, а покинутые — радость жизни. Ты дал им надежду! Обмануть их теперь, когда они действительно поверили, что Рыцарь Бедных существует, было бы очень жестоко.
— Я как раз и не хочу никого обманывать, — ответил Тристан. — Я не Заступник и не избранный! Я просто бедный крестьянин…
— Только с виду, — сказал Форинт. — В душе ты настоящий рыцарь.
— Ты, главное, не падай духом, — сказал Вирель, — а трудности мы как-нибудь преодолеем.
— Мы? Я же буду один.
— Нет, — Вирель улыбнулся, — ты не будешь один. Я пойду с тобой и стану твоим менестрелем. И оруженосцем, — добавил он после паузы.
— Я не смогу пойти с тобой, — сказал Форинт, — у меня здесь слишком много хлопот, к тому же я обещал вернуть мастеру Порею вывеску. Но я устрою тут твой штаб и подготовлю все необходимое для этого… — он немного замялся, — приключения.
— А еще, — сказал Вирель, — с тобой все нищие и обездоленные Нижнего города. Ты не один, друг мой. И никогда не будешь один. Это я тебе гарантирую.
Тристан крепко задумался. Затея была совершенно безумная, чтобы не сказать безнадежная, но, с другой стороны, ему ужасно хотелось рискнуть. И главное, он совершенно точно знал, что если сейчас не попробует, то будет жалеть всю жизнь. Значит, надо просто сказать «да» и положиться на судьбу. Шансы выжить близки к нулю, но это ведь больше нуля.
— Что ж, — сказал он, — Рыцарь Бедных, говорите. Ладно, давайте хотя бы примерим доспехи. Вдруг малы.
Глава пятая. Турнир Великого Подвига
Ранним утром следующего дня Тристан и Вирель покинули трактир «Гусь и ящерица» и направились к Королевской площади. Жители Нижнего города устроили им пышные проводы. С самого рассвета у дверей гостиницы столпилось несколько сотен бедняков, которые ждали появления Тристана. Стоило тому показаться на улице, как они тут же начали славить Рыцаря Бедных. Рыцарь Бедных в ответ сладко зевал. Они с Вирелем и Форинтом всю ночь приводили в порядок доспехи. Теперь старые латы имели вполне сносный вид, а Форинт сумел своими силами доработать герб. Сапог и копье превратились в величественного сокола, который бьется со змеем. Труднее всего им пришлось с И-гуа. Друзья еле уговорили коня отправиться с ними. Скакун долго упирался, но в конце концов согласился — с условием, что с ним будут обращаться почтительно и вежливо.
Тристан никак не мог привыкнуть к тем переменам, что произошли в его жизни. Еще вчера он был беглым оруженосцем, не имевшим даже крыши над головой, а теперь — на тебе! — он рыцарь, который отправляется на Турнир Великого Подвига, чтобы биться за руку принцессы Алькорты. С того момента, как Тристан согласился занять пустующее место Рыцаря Бедных, Вирель пытался отучить его от всяких крестьянских привычек, но выходило хуже некуда. В итоге они решили, что чем меньше Тристан будет говорить, тем лучше.
На площади у Сапфирового дворца собралось столько рыцарей, что можно было подумать, будто началась война. Тристан не успел даже осмотреться, как к нему подскочил запыхавшийся герольд.
— Приветствую, ваше мужество, — сказал он, тяжело дыша. — Не будете ли вы любезны сообщить мне ваше имя, чтобы я мог возвестить о вашем прибытии.
— Тристан Рыжий, Рыцарь Бедных, — отчеканил Вирель.
— А, — кивнул герольд. — Знаете, мы не слышали о вас прежде, ваше мужество, но сейчас вы занимаете четвертую строчку в рейтинге популярности рыцарей. У вас даже появились поклонницы. Они называют себя «рыжинками».
— Ух ты! — выпалил Вирель, но тут же взял себя в руки и заговорил серьезным тоном: — В этом нет ничего удивительного, хотя мой господин, разумеется, польщен таким вниманием к своей персоне.
Тристан спрятал лицо под забралом, чтобы густая краска, залившая щеки, не выдала его.
— По степени известности, — герольд тараторил, словно сорока, — вы уступаете лишь его светлости Гнусомунду Великолепному, царевичу Глуншулу и, разумеется, нолусу Тафгаю Дюжему, нашему Великому Вояке.
Тристан вздохнул, и вздох его раскатился по массивным латам гулким эхом. Как раз в этот момент заиграли трубы.
— Кин Тристан Рыжий, Рыцарь Бедных! — возвестил герольд.
Толпа рыцарей притихла. Все доблестные воины одновременно повернулись, чтобы посмотреть на Тристана. Один из них, статный, с густыми светлыми волосами, даже отвесил ему легкий поклон.
— Вот он какой, знаменитый Рыцарь Бедных! — К Тристану подъехал могучий рыцарь в ярко-оранжевых доспехах и без шлема. Бритая голова
