десятке.
Как можно осторожнее, скрываясь и переползая от камня к камню, мы подошли к скале и, используя альпинистское снаряжение, стали подниматься. Казалось, мы зависли над пропастью на целую вечность. Где-то вверху слышались голоса моджахедов. Цепляясь за выступы, мы упрямо ползли вверх, готовые в любой момент вступить в неравный бой.
Но вот, наконец, и вершина. Я отстегнул от шнура карабин и сразу же увидел перед собой часового. От неожиданности он застыл на месте. Ведь он не мог понять, откуда мы здесь взялись.
Секунды его замешательства мне хватило. В ночи блеснуло лезвие ножа, который я метнул, и часовой схватился за грудь. Я подхватил его, чтобы он упал бесшумно. В это время мои товарищи уничтожили всех остальных часовых. Начиналось самое интересное. — Игорь Андреевич на минуту замолчал, вспоминая тот далекий бой, а затем продолжил: — Пробираясь от дома к дому, мы осторожно заглядывали через небольшие окошки внутрь. В одном из домов мы заметили слабый свет. Заглянув, мы увидели несколько человек, сидевших на коврах. Это и были полевые командиры. Но Гаюма среди них мы не заметили. «Неужели не придет… Неужели что-то почувствовал…»
Но вот вдалеке на горной дороге появился джип. «Должно быть, это он. Всем приготовиться», — приказал Викулов. Тем временем машина приближалась. Мы замерли, готовые молниеносно действовать.
Машина остановилась во дворе. Из нее выскочили несколько вооруженных людей, а затем и сам Гаюм. Из дома, в котором горел свет, вышли двое в чалмах встречать его.
«Быстро заминировать дом, — приказал одному из наших бойцов Викулов. — Остальные действуют по моей команде».
Гаюм остановился, что-то сказал встречающим его людям и улыбнулся. И в тот же момент Викулов поднял правую ладонь. Спецназ начал действовать. Без единого выстрела была уничтожена охрана Гаюма и двое в чалмах. Гаюма повалили на землю, приставили к голове пистолет и оттащили за ближайший дом. Там ему быстро связали руки и ноги, сунули в рот кляп, чтобы он не мог крикнуть, и потащили к обрыву.
Пятеро человек во главе с Викуловым стали спускаться вместе с Гаюмом вниз, а пятеро остались наверху, для страховки. Командовал этой группой я. Как только по рации Викулов сообщил, что они благополучно спустились, мы взорвали дом, в котором были командиры моджахедов, и открыли огонь по мелькавшим в темноте противникам.
Пользуясь внезапностью и темнотой, мы убили много врагов и стали быстро спускаться по оставленным нашими товарищами веревкам. Едва мы оказались внизу, как мою группу обстреляли откуда-то сверху из гранатометов и пулеметов. Мы попадали за камни. Наши товарищи стали помогать нам огнем. Но противник вел такой яростный огонь, что мы не могли даже поднять головы. Лежать долго мы тоже не могли, так как гранаты взрывались все ближе и ближе. «Уходим… Перебежками, по одному… Я прикрою, — сказал я и, взяв пулемет у одного из своих товарищей, высунулся и открыл огонь по врагу.
Ночное небо вспарывали кинжальные трассы пуль, гремели взрывы… Я остался за камнем один и приготовился отходить к своим. Рядом взорвалась граната. Я помню только яркую вспышку, удар в грудь… Я упал и провалился в темноту.
Очнулся я в вертолете. Оказывается, майор Викулов, когда наверху началась стрельба, сразу вызвал вертолеты. И они, нанеся удар по противнику, подобрали всю группу, в том числе и меня…
Шрам, который ты видишь на моем лице, оставил осколок гранаты. В госпитале врач сказал, что я счастливчик: второй осколок прошел в нескольких сантиметрах от сердца. Были и еще ранения… Короче, подлечив, меня комиссовали из армии. И теперь твой отец, как ты знаешь, работает простым сторожем на платной автостоянке и часто вспоминает годы, проведенные в спецназе ВДВ, — закончил свой рассказ Игорь Андреевич и тяжело вздохнул.
Вовка, потрясенный услышанным, не знал, что и сказать. Наконец он собрался с духом:
— А почему ты мне раньше не рассказывал об этом, папа?
— Я же сказал, что не люблю говорить о войне. И потом, ты не спрашивал про шрам на лице. Ну а теперь ты все знаешь, — понизил голос Игорь Андреевич. — Хорошо еще, что руки и ноги целы. В общем, жить можно.
Отец и сын замолчали, глядя на дорогу, по которой проносились в разные стороны машины. «Вот почему папа иногда тяжело дышит, — подумал Вовка. — Все это от ранений. Но он молодец у меня. Несмотря на это, каждое утро бегает. Понемногу, но бегает. Обливается холодной водой, делает зарядку…»
Словно угадав, о чем думает сын, Игорь Андреевич сказал:
— Ничего, я еще больше окрепну. Упражнения и бег мне помогут. Профессор на последнем медосмотре сказал, что не ожидал такого улучшения моего здоровья, и даже спросил, в чем мой секрет. Но я только улыбнулся. Врачи запрещали мне любые нагрузки, но я-то прекрасно знаю простую истину: движение — это жизнь. В общем, спецназ никогда не сдается! — произнес, как присягу, Игорь Андреевич, хлопнув сына по плечу.
— Слава ВДВ! — победно вскинув правый кулак вверх, крикнул Вовка.
— Да, слава ВДВ! — повторил отец. — А теперь поедем дальше. Пора уже. Мама, наверное, нас заждалась.
— Поехали, — поднялся Вовка.
Они с отцом стали спускаться вниз. Достав из багажника канистру с бензином, Игорь Андреевич наполнил бак и сказал:
— Полный порядок. Сейчас можем ехать прямо до дома. Спустя два часа они въезжали в Москву.
После короткой, но интенсивной разминки тренер объявил, что сегодня будут учебные бои — спарринги. До открытого чемпионата Москвы по годзю-рю каратэ-до оставалось меньше месяца, и нужно было интенсивно готовиться.
Вовка Шатров поправил кимоно и стал ждать указаний тренера. В секцию он ходил уже четыре года. Когда ему исполнилось восемь лет, отец спросил: «Хочешь заниматься настоящим боевым каратэ?» «Конечно, хочу», — восторженно ответил Вовка, и глаза его заблестели. Кто же из мальчишек не хочет стать сильнее и смелее, кто не хочет уметь постоять за себя… Игорь Андреевич отвел сына в секцию, которой руководил его друг, тоже бывший спецназовец, десантник Олег Станиславович Варша.
С тех пор Вовка и занимался каратэ годзю-рю. Этот стиль возник на острове Окинава в Японии. Его отличительными особенностями были «жесткая» работа на дистанции и «мягкая» в ближнем бою, когда противник оказывался на полу после молниеносного броска, за этим следовал болевой прием на какой-нибудь сустав или добивание.
На одной из первых тренировок Олег Станиславович сказал, что элементы стиля годзю-рю входят в подготовку российского спецназа. А один из мастеров этого стиля, обладатель четвертого дана Леонид Щепкин, разработал для российских спецназовцев комплекс
