— Пошли, Алек, — позвал его папа.
Они двинулись к воротам. Навстречу вышли санитары с носилками для Блеггетта. Один из них крикнул:
— Эй, Гарольд, как это он умудрился сверзиться в канал?
Папа покачал головой:
— Это длинная история, Фред.
— В воскресенье встретимся «У трех скрипачей», тогда расскажешь. Должно быть, здорово весело.
— Мне никто не поверит! — отозвался папа.
У ворот Алек сказал Рыжему:
— Я к тебе попозже зайду, ладно, Рыжий?
— Лучше не стоит, — мотнул головой Рыжий и кивнул в сторону Танка. — Они могут тебя выследить. Завтра в школе увидимся. Идет?
— Идет! — ответил Алек, и Рыжий пошел своей дорогой.
— Кто этот парень? — спросил папа.
— Это Рыжий Уоллес, из нашей школы. Ким работает с его мамой на фабрике.
— А-а! — сказал папа и больше ни о чем уже не спрашивал.
У огородов они расстались с папиным помощником и пошли к дому. Неожиданно Алек кое-что припомнил.
— Па!
— Что, сынок?
— Как это ты так быстро добрался до Танка? По шоссе ты бы ни за что не успел!
Папа сперва замялся, а потом улыбнулся и сказал:
— Спроси у мамы.
Алек недоверчиво посмотрел на него, и папа повторил:
— Спроси у мамы.
До дома они шли молча.
Мама стояла у калитки и разговаривала с соседями. Новости распространяются быстро, и она уже в общих чертах знала, что произошло. Остальное Алек досказал за ужином. Мама и Ким, которая уже пришла с работы, смеялись до слез.
Алек улучил минуту и спросил:
— Ма! Папа сказал, ты объяснишь, как это он так быстро добрался до Танка с виадука.
Мама возмущенно посмотрела на папу, но он глядел в потолок. Тогда мама рассмеялась:
— Еще бы ему не добраться!
— Ну расскажи, ма! — попросил Алек.
— Не знаю, рассказывать ли… Это ведь такое дело… — заколебалась мама и улыбнулась.
— Ну, расскажи, ма. Алек у нас уже взрослый, — насмешливо сказала Ким.
— Так и быть! — согласилась мама. — Папа знает самый короткий путь от железнодорожной ветки до Танка со стороны виадука. Теперь этой дороги не видно, она сплошь заросла кустарником.
Папа отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Но как же так, мама? Откуда ты…
— Ну ладно, Алек. Во время войны на этом заводе строили танки. Он назывался «Баглтаунские артиллерийские мастерские». Вот почему завод стали называть Танком, и это имя так за ним и осталось. Я работала там, а папа вместе с дедушкой — на железной дороге. Мы еще не были женаты, а работы было полно, так что виделись мы редко. И вот…
— Я знаю! — воскликнул Алек. — Папа пробирался туда с железной дороги, и ты встречала его у канала.
Мама покраснела. Ким фыркнула.
— Точно, Алек. Романтики эти Боудены…
Но у Алека другое было на уме.
— Ма!
— Что?
— Где ты там работала, на заводе?
Теперь рассмеялась мама.
— А ты сам как думаешь, Алек?
Алек не знал, что ответить.
— Конечно, на кране. Откуда же, по-твоему, папа знает, как им управлять?!
Алек открыл рот. Ким захохотала:
— Мама, ты его просто ошарашила! Какой позор — его мать была простой крановщицей!
И тут они засмеялись все вместе. Так фантастически закончился этот фантастический день.
Но на этом волнения в тот вечер не кончились. Из «Баглтаунской газеты» прислали репортера и фотографа. Репортер, дядя которого работал на станции, был знаком с папой, и у них завязался разговор про олдермена Блеггетта, про Бонер-стрит и про Танк. Ушли они только после того, как выпили два чайника чаю (этот большой чайник ставили обычно только по воскресеньям). Папа, мама и Ким сидели с газетчиками за столом в большой комнате, а Алек устроился на подоконнике и внимательно слушал. Мама время от времени многозначительно на него посматривала, но все-таки не прогоняла.
Газетчики уже собрались уходить, когда Алек выпалил:
— А вы у Рыжего Уоллеса возьмете интервью?
Репортер улыбнулся:
— На Бонер-стрит мы идем завтра вечером, Алек. Это длинная история. Пойдет на первую полосу. Пойми, — добавил он шепотом, — еще одной чашки чая я бы сегодня просто не выдержал.
На следующий день Евлалия передала Алеку записку.
Ронни Картер пробормотал:
— Почему это мне никто не пишет?
Евлалия услышала эти слова и нежно ему улыбнулась:
— Кто же станет тебе писать, жиртрест?
На первом же уроке Алек прочел записку: «До субботы все будет нормально. Но требуются решительные действия. Салам от Абу».
Записка показалась Алеку тревожной, и, если не считать того, что он кивнул Рыжему, встретив его на дворе в большую перемену, с Уоллесами он ни в какие контакты не вступал. Алек надеялся, что Рыжий и Евлалия позаботятся об Абу, но все же ему было не по себе. Через два дня — суббота, а что делать дальше? По телеку показывали передачу про то, как в Лондоне, на Портобелло-род, делают фальшивые паспорта. А может, и не паспорта, а водительские права? Точно он не помнил. И потом, как добраться до этой Портобелло-род? А если и доберешься, что делать дальше? Прохаживаться взад-вперед и бормотать: «Нужен паспорт для багдадского джинна»? А может, как в кино, надо зайти в бар и получить от неизвестного листок с адресом парикмахерской, а потом пойти в парикмахерскую, подняться на второй этаж, а там…
Н-да. В барах Алек не бывал, а в парикмахерскую ходил только в случае крайней необходимости. Увы, он не готов к критическим ситуациям… Вот если бы достать банку и сказать: «Мне нужны паспорт, разрешение на работу и страховая карточка для джинна, незаконно въехавшего в Англию». Да, Алек не знал, что делать, зато он твердо знал одно: если он может хоть чем-то помочь Абу — пусть это даже запрещено, — он немедленно придет к нему на помощь.
— Ну-с, где теперь наш мистер Боуден? При дворе Саладина?
Издевательские нотки в голосе Волосатого Гарриса вернули Алека на землю. Было только два. Шел урок истории. Чем они занимаются? Столетней войной? Или, может, ткацкой промышленностью в Англии? Он лихорадочно пытался сориентироваться, но безуспешно.
— Э… я как раз думал над вашими словами, сэр.
— Польщен. О чем же я говорил?
— Вот и я думаю: о чем же вы говорили?
Класс расхохотался. Волосатый Гаррис на этот раз был хорошо настроен и улыбнулся.
День пролетел. Ничего ужасного не случилось, хотя Алеку даже хотелось, чтобы произошло несчастье. Теперь он понял, что значит пословица: ничего нет хуже, чем ждать и догонять.
В тот же вечер после чая Алек сидел в фургончике у деда и жевал картофельную соломку, когда дед ткнул пальцем в окно и спросил:
— Что это за парень ошивается у черного хода?
Алек выглянул в окошко и сразу узнал юного нумизмата в кожаной куртке.
— Это Артур Блеггетт, сын олдермена, — ответил он.
Дед забеспокоился:
— Чего ему надо? Что он вынюхивает?
— Да ничего. Он, наверно, к Ким пришел, — сказал Алек. — Я спрячусь за угол, оттуда все слышно. Ладно?
Дед махнул рукой. Алек выскочил из фургона и подкрался к угольному сараю: здесь никто его не видел, а он слышал каждое слово.
Артур Блеггетт постучал в дверь. Через секунду на пороге появился папа. Он был мрачен.
— Чего тебе надо?
На папу это было не похоже. Обычно он был куда приветливее. Артур Блеггетт растерялся. Алек с довольным видом потер руки.
— Это все папаша, — ответил Артур. — Он желает вас видеть.
— А по-моему, моя семья вовсе не стремится видеться с твоей семейкой.
Артур полез в карман своей кожаной куртки.
— Мистер Боуден, папаша сказал, чтобы я попросил вас, если это, конечно, не очень затруднительно, то есть это…
Папа слушал-слушал и в конце концов сказал:
— Не понимаю, о чем идет речь!
— Он хочет, чтобы вы вместе с ним пошли на Бонер-стрит побеседовать с жильцами. Он считает, это будет полезно.
— Я, значит, должен за него грязную работу делать?
— Что вы, что вы, мистер Боуден! — крикнул Артур, и Алек заволновался. — Вовсе нет, он велел сказать вам, что он… что его очень заинтересовало все, что вы говорили, и он… э…
Из кухни раздался голос Ким:
— Папа, не мучай парня! Ответь ему — да или нет.
Артур сунул было нос в кухню, но безуспешно, потому что папа дальше порога его не пустил.
— Гм… привет, Ким!
Алек увидел, как папа сжал губы.
— Скажи олдермену Блеггетту, что, если ему угодно меня видеть, разумеется, не по личным, а по общественным делам, я буду сегодня в девять в Клубе железнодорожников. — Папа помолчал. — Он может подождать меня у входа.
— Громадное вам спасибо, мистер Боуден! — ответил Артур, но не двинулся с места.
Папа посмотрел на него:
— Тебе еще что-нибудь нужно?
— Я просто хотел…
— Ну, папа, перестань! — опять раздался голос Ким.
— Пригласи его в дом, Гарольд, — вмешалась мама.
Алеку почему-то показалось, что в глубине души она посмеивается.
Артур вслед за папой вошел в кухню, а Алек преспокойно отправился к фургону, где дед как раз открывал себе банку пива.
