Артур вслед за папой вошел в кухню, а Алек преспокойно отправился к фургону, где дед как раз открывал себе банку пива.
— Хочешь пивка, Алек?
— Нет, спасибо, дед. Я пиво терпеть не могу.
Старик посмотрел на него с хитрецой:
— Разве?
— А что?
— Да так… Я просто заметил, ты таскаешь с собой пустые банки из-под пива, вот и все.
— Какие еще банки?
— Ну как же! Помнишь, мама еще выбросила ту банку на помойку!..
Алек машинально сунул руку в карман. Странно. Банки нет. Собственно, он ее со вчерашнего дня не видел. Наверно, где-то оставил.
Алеку стало как-то не по себе. В банке, конечно, никакого волшебства не осталось — но он к ней так привык! Привык, что банка, его верный друг, всегда при нем.
— Ну, так как, Алек?
— Да… просто это была старая банка.
— Старая банка… Рано начинаешь, сынок! До четырнадцати я пива в рот не брал, а работать-то пошел в тринадцать. Нет теперь никакой строгости, а зря.
Алек пожал плечами:
— Да в ней и пива-то не было! Я ее на улице подобрал.
— Зачем?
— Вроде подковы — на счастье.
— И много она тебе счастья принесла?
— Не знаю, дед. Не знаю, стоит ли вообще верить в счастье.
— Э, парень, рано ты вешаешь нос. Никогда не известно, что тебя ждет за поворотом. Во всяком случае, на этой неделе тебе здорово повезло: из газеты приходили и всякое прочее. Небось напечатают твое фото да еще с подписью: «Герой Баглтауна. Спаситель толстяка олдермена».
Алек рассмеялся, но ему было невесело. Сколько чудес случилось с того дня, когда он подобрал банку на углу Бонер-стрит! Трудно поверить, что с тех пор прошло всего две недели… Алек взглянул на деда. Дед подлил себе пива. Он-то никогда не узнает, отчего в тот вечер перевернулся его фургончик.
А он, Алек, никогда не сможет рассказать ему всю правду — уж больно она не похожа на правду, так же как шиш-кебаб, как шелковые туфли, как серебряные монеты, как Великая Чесотка, как потрясающее превращение Бонер-стрит и Танка, продолжавшееся всего несколько мгновений.
И все же, думал Алек, может, и вышло из всего этого хоть что-то стоящее, раз олдермен Блеггетт в конце концов призадумался, стоит ли выселять мисс Моррис, Уоллесов и всех остальных с Бонер-стрит? А теперь сам папа вышел на тропу войны. Вот это чудо так чудо! Может, это и впрямь банка подействовала?
Тут Алек вспомнил про Абу — про Абу, которому теперь не уместиться в банке, про Абу, ростом метр восемьдесят или даже выше. Подумать только, когда-то он целиком влезал в эту жестянку… Впрочем, говорил же как-то мистер Джеймсон, что в стакане воды содержится столько энергии, сколько нужно океанскому лайнеру, чтобы переплыть Атлантику и вернуться обратно… Нет, не в стакане воды, а в капле… Точно Алек не помнил. Фантастика! Сколько же в воде энергии — и все даром.
Дед поглядел в окно.
— Твой папа пошел в клуб. Гляди-ка, а с ним еще кое-кто!
Алек тоже выглянул. Ким, ведя за собой Артура Блеггетта, заворачивала за угол.
— Куда это они? — спросил дед.
— Наверно, в «Одеон», на последний сеанс.
— А, ну-ну! Вот так номер! Никогда бы не подумал, что мы свяжемся с этой семейкой. Я еще по школе помню отца Джо Блеггетта. Как-то я ему фонарь поставил под глазом.
— Как это было, дед?
— Ох, уже не помню. Память не та.
Старик проводил взглядом Ким и Артура. Он усмехнулся.
Я дочку замуж отдаю,
Приданое — пять тысяч.
А впрочем, деньги утаю,
А дочку лучше высечь!
— Да ты что, дед?! — воскликнул Алек.
— Шучу, парень, шучу. Смотри-ка, а это кто же? У нас тут людно стало, как на базаре.
— А что, дедушка?
— Какие-то цветные у ворот, мальчишка с девчонкой. Чего им надо?
Алек вскочил. Что-то произошло. Евлалия и Рыжий просто так ни за что бы не пришли!
— Я скоро, дед! — крикнул он, открыл дверь и выскочил из фургона.
Рыжий и Евлалия стояли у калитки. Лица у них были встревоженные.
— В чем дело? — спросил Алек.
— Абу пропал! Абу нигде нет!
— Пропал? — переспросил Алек.
Евлалия кивнула:
— Он жил у нас в задней комнате. Папа все думал, как быть дальше, но, мне кажется, Абу не хотел нас беспокоить.
— Точно, — согласился Рыжий. — Особенно когда узнал, что насчет иммигрантов есть всякие там законы…
— Ты хочешь сказать, что он просто ушел?
— Вечером мы собрались в большой комнате и смотрели телек. Абу сидел в спальне. Мама его накормила, и он лег отдыхать.
— Похоже на него! — заметил Алек. — Его любимое занятие.
— Когда мы туда зашли, его уже не было. И куда он подевался?! Денег у него нет. Идти ему некуда.
— Некуда? — с сомнением спросил Алек.
— Ну куда же он запропастился? — хором воскликнули Рыжий и Евлалия.
— Уверен, что он вернулся на Танк.
— Может, ты и прав, — сказал Рыжий. — Пошли.
Они выбежали со двора и спустились вниз мимо огородов. Через две минуты они уже были у забора.
— Замок опять повесили, — проговорила Евлалия.
— Ага, — кивнул Алек и медленно зашагал вдоль забора. — На этот раз они на славу потрудились! Прибили все расшатанные доски. Нам туда не попасть!
— А со стороны Бонер-стрит? — предложил Рыжий.
— Не теряйте времени, — отозвалась Евлалия. — Там наверняка тоже все заколочено.
— Папа вчера прошел к Танку от виадука, — сказал Алек.
— Рискованно! — ответила Евлалия. — Через забор пришлось бы перебираться у Клуба железнодорожников…
— Тогда остается одно, — решил Рыжий.
— Что?
— Перелезть здесь!
— Да тут футов двенадцать! — сказал Алек. — И уцепиться не за что.
— А вон там лестница валяется… — раздался голос у него за спиной.
Ребята вздрогнули, обернулись и увидели деда Алека.
— Если вам так уж позарез надо туда перебраться, чтобы повидать вашего друга, я тут покараулю.
Рыжий недоверчиво посмотрел на деда:
— Какого еще друга?
Дед сморщил нос:
— Я тебе не олдермен, меня не надуешь! Хетти Моррис сказала мне, что на Танк повадился ходить какой-то здоровенный негр. Правда, в темноте ей черт знает что мерещится, но при дневном-то свете она отлично видит.
— А вы никому не скажете? — спросила Евлалия.
Дед фыркнул:
— Если бы я хотел кому сказать, так давно и сказал бы. Хватит дурака валять, ребятки.
Евлалия улыбнулась:
— Спасибо. Вы такой добрый, дедушка!
Он улыбнулся ей в ответ своим беззубым ртом:
— Ты тоже девчонка ничего себе!
— Пошли, — сказал Рыжий, — возьмем лестницу.
Через несколько минут лестница была приставлена к забору. На другой стороне на забор были набиты горизонтальные планки, так что спускаться было легче. Мост, починенный во время осады крана, остался нетронутым. Ребята пересекли канал и двинулись к главному зданию Танка. Их шаги гулко отдавались и разносились по сумрачному заводскому двору. Было уже поздно. Солнце заходило, и строения отбрасывали длинные таинственные тени.
— Жуткое место, — вздохнула Евлалия. — Не понимаю, чего ради Абу сюда вернулся.
— Ну, он же у нас этот… дух, — пояснил Рыжий.
— Нет, не дух! — возмутился Алек. — Он джинн. Третьего класса. Один из рабов лампы.
— От этого ему ни жарко ни холодно, — возразил Рыжий и остановился у лестницы, ведущей в кабину крана. — Ты вот о чем подумай, — продолжал он. — Ведь Абу — раб, он был рабом девять веков подряд. Девятьсот лет делал только то, что прикажут. Да я бы и минуты не выдержал!
— Жалко, мама тебя не слышит, — рассмеялась Евлалия. — Она бы только пальцем шевельнула, а ты бы уже вокруг нее бегал и приговаривал: «Что вам будет угодно, о госпожа?»
— Да! — вздохнул Рыжий и полез по лестнице.
Они вбежали в кабину, окликая Абу. Эхо разнесло их голоса по всему старому зданию, но кабина была пуста…
— Может, он где-нибудь поблизости? — предположила Евлалия.
Алек покачал головой:
— Нет… Это единственное подходящее место. Если его тут нет, значит, Абу где-то далеко-далеко.
Алек печально оглядел комнату. В полутьме виднелся старый стол, опрокинутый в схватке за тормозной рычаг. Теперь стол был поставлен на место. Бумажный пакет, в котором они принесли Абу бутерброды, по-прежнему валялся на полу. Но самого Абу не было…
— Смотри, а что это там в углу? — спросил Рыжий. — Где?
— Да вон там, у стены.
Сколько ни смотрели туда Алек с Евлалией, они ничего не увидели.
Но тут последние лучи вечернего солнышка проникли в кабину через разбитое окно, осветили все темные углы и засверкали на металлической поверхности. Алек заметил этот блеск.
— Это моя банка! Я думал, что потерял ее, — сказал он, поднял банку и обтер рукавом свитера.
Наверно, он положил ее туда вчера, пока они с Рыжим возились с краном, а потом забыл. Алек бережно сдул с нее пыль.
— Да ты просто жить без нее не можешь! — усмехнулась Евлалия.
— Это я так… — смутился Алек. — Ведь раньше в этой банке жил Абу. И вот теперь его нет.
