сейчас расскажет и о знакомстве с его папой. Но Виталий Макарыч вдруг заговорил о другом.
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросил он.
— Моряком, — ответил Коля.
— Здесь есть ещё один мальчик, который хочет стать моряком, — сказал Виталий Макарыч. — Он в бригаде маляров, его зовут Стёпа. Храбрый мальчик. Ах, да, ты ведь, кажется, с ним приятель…
Коля кивнул головой. Он, конечно, не собирался рассказывать Виталию Макарычу о своей ссоре со Стёпочкой.
— Я тоже хотел стать моряком, — продолжал Виталий Макарыч.
— Отчего же вы не стали? — спросил Коля.
— Оттого, что я стал учителем. И, представь, не жалею. Оказалось, что быть учителем так же привлекательно, как быть моряком. Твой папа тоже никогда не жалел, что он учитель…
Вышло так, что Виталий Макарыч сам заговорил о папе. Он сразу осекся. Но колино лицо дрогнуло, и Виталий Макарыч почувствовал, что не говорить о папе уже нельзя.
— Ты очень любил своего папу? — спросил он, помолчав.
— Очень, — сказал Коля.
— Я тоже очень любил его, — проговорил Виталий Макарыч. — Это он вовлёк меня в отряд. Я очень любил его, — повторил он, — хотя мы встречались с ним недолгий срок — только те три месяца, что он прожил у Архипова за комодом. Я приходил к нему, мы сидели там в темноте перед коптилкой и разговаривали часами… Он много рассказывал мне о твоей маме и о тебе. Он не знал, где вы. Не знал, живы ли вы. Он очень тосковал… Потом он ушёл от Архипова, мы собрались в условленном месте, и всё было кончено…
Он замолчал, очевидно, неуверенный, нужно ли продолжать.
Но Коля хотел знать всё.
— Вы собрались, чтобы взорвать мост? — спросил он.
— Да, — сказал Виталий Макарыч, — всё было уже подготовлено. Нет, не мы подготовили мост к взрыву, а сами немцы. Но они думали его взорвать только тогда, когда все их войска будут уже на той стороне. А нам поручено было взорвать его раньше, чтобы они не могли уйти. Мы разведали точно, где они заложили свои мины, и должны были прорваться к мосту и взорвать его. План действий был разработан отлично, мы получили приказ, собрались… Но всё кончилось…
Он опять замолчал.
— У вас был большой отряд? — спросил Коля.
— Сначала большой, наводивший ужас на немцев во всей области. Меня тогда здесь ещё не было. Но потом фронт приблизился и отряд разделился: большинство партизан ушло на запад, в глубь занятой немцами территории, а здесь осталась маленькая группа, которой поручили только одну задачу — взорвать в нужную минуту мост. Двадцать человек, самых отборных. Я был двадцать первый. Получив приказ, мы собрались поздно ночью, и…
Он колебался, нужно ли продолжать.
— На вас напали немцы, — сказал Коля.
Виталий Макарыч кивнул.
— И долго вы дрались? — спросил Коля.
— Не знаю, — ответил Виталий Макарыч. — Ничего не знаю. Я сидел в домике, когда совсем рядом раздалась стрельба. Я схватил гранату и прыгнул в окно. Меня сразу ранили, и я потерял сознание. Одна пуля пробила мне руку, другая слегка задела голову и ошеломила меня. Я пролежал в кустах часа два. Когда я очнулся, уже светало. Крутом тихо, только плещет река за деревьями. Я разгрёб кусты и вылез. Убитых немцев я не считал, их было много. А товарищей моих было убито восемнадцать человек…
Виталий Макарыч уже не сидел в кресле, а взволнованно ходил по своему кабинету. Внезапно он словно опомнился. Остановился и задумался.
— Знаешь, дружок, — сказал он Коле, — мы поговорим с тобой об этом потом.
На лице его появилось мучительное выражение. Он, видимо, надеялся, что Коля встанет и уйдёт.
Но Коля не хотел уходить.
— Виталий Макарыч, — сказал он, — а как немцы узнали, где вы собираетесь?
У Виталия Макарыча блеснули глаза.
— Как узнали? — переспросил он, и лицо его передёрнулось. — Очень просто. Нас предали.
— Кто же вас предал?
— Да, — сказал Виталий Макарыч, — любопытно было бы знать, кто нас предал.
— А вы знаете?
— Кто-нибудь из своих. Посторонним ничего не было известно.
Он произнёс эти слова и спохватился.
— Мы с тобой ещё поговорим, — сказал он. — Ещё рано говорить об этом…
Но Коля хотел знать.
— Значит, в отряде был предатель? — спросил он.
Виталий Макарыч кивнул.
— Кто? Восемнадцать человек убиты…
— Немцы не стали бы убивать предателя. Кто-нибудь из тех, кто остался в живых.
— Его необходимо найти! — воскликнул Коля, вскочив. — Вы ищете его?
— Искать его не нужно, — сказал Виталий Макарыч. — Он сам сюда придёт.
— Сам придёт?!.
Но Виталий Макарыч твёрдо решил ничего больше не говорить. Он был необыкновенно взволнован, лицо его побледнело, капельки пота выступили на лбу. Он провёл рукой по колиной голове и открыл дверь кабинета.
— Иди, иди. Теперь мы с тобой знакомы и будем разговаривать много и часто, — сказал он Коле ласково, как бы убеждая его не огорчаться, что разговор приходится прервать.
Коля послушно двинулся к дверям,
