Ладно, посидел, поразмышлял и хватит. Пора за работу. И Топало зашагал к лесу.
Вот и стожок сена, который они метали с бабкой Дусей. Он несколько раз обошел вокруг него, посооброжал, как лучше жерди подсунуть. Сообразил.
Очень удачно подсунул одну жердь под стожок, воткнул вторую. Но вторая пошла куда-то вкось. И в этот момент вдруг кто-то как закричит:
— Ой, ой, ой!
Топало опешил.
— Ой, ой, ой!
— Это кто? — спросил Топало, выбросив жердь в сторону.
Из стога вылезло существо, все облепленное сеном. — Ха, да никак чертенок!
Да, это был чертенок. Он тер нос, изображая, что плачет. Топало взял его за шкирку, приподнял, стряхивая сено.
— Ой, ой, ой! — снова завопил чертенок.
— Это ты! Я тебя сразу узнал! — сказал Топало, тряся чертенка.
— Кто я? — спросил чертенок.
— Забыл! Не ты ли залезал во хлев к нашей корове? Чуть от страха она не умерла! Потом давай хныкать, что ты сирота. Мы, домовые, тебя пожалели, краюшку хлеба дали и отпустили. А что ты, нечистая сила, сделал? Украл лошадь и чуть не загнал ее, бедную! Бедная, бедная лошадь!
— Я еще маленький, — тихо сказал чертенок. — К вашей корове не лазил.
Топало задумался. Ведь и правда: Уж коровы-то у них давным-давно нет, и домовые разбежались неизвестно куда. Да ведь в это время и бабка Дуся девчонкой была! Да, лет пятьдесят назад это было.
— Уж больно ты похож, — сказал Топало, все еще подозрительно рассматривая чертенка. — Уж не твой ли родной отец тогда был?
— Не знаю, я сирота.
— Вот-вот, он то же самое говорил! Одинаковая у вас повадка — чертовская! А чего ты в стогу делал?
— Ночью некуда деваться, вот в стог и лезу! Холодно! Ой, холодно! — чертенок стал дрожать. — Где я сейчас ночевать буду?
— Там, где все черти, — ответил Топало.
— А где они? — спросил чертенок. — Я — сирота. Не знаю, где родился. Ни одного черта вокруг нет.
— Совсем ни одного?
— Один есть! — прошептал чертенок и оглянулся. — Его зовут Лысый черт.
— Знаю я Лысого. Известный прохвост. Вот и иди к нему.
— Боюсь я к нему идти. — Чертенок стал снова тереть нос, собираясь зареветь. — Он меня за уши таскает. И под зад колонком как даст! А еще заставляет на волка садиться и ездить. А я волков боюсь. Один меня укусил. Ой, ой, как больно было! А еще он меня заставляет зерно на складе воровать. Куриц душить. Одна меня клюнула. Ой, ой, как больно было!
— Не изображай из себя горемыку, — строго сказал Топало, хотя уже проникся к чертенку сочувствием. — Черти вы и есть черти. Куриц душите… — Он взял жердины и потянул за собой стог.
— А я? — запрыгал рядом чертенок.
— Что ты?
— А я? Возьми меня с собой! Не хочу к черту Лысому! Я от него прячусь! Коли он меня найдет, ой, как попадет!
— Не хныкай.
Топало обдумывал: что ему делать с чертенком-сиротой? Куда его девать? Может временно поместить к козе Маньке? Пусть поживет до весны, там видно будет.
— Беру тебя с собой, — сказал Топало. — Но если хоть одну курицу задавишь…
— Я их боюсь!
— Что за черт! Всех-то ты боишься! Залезай в стог и сиди, чтоб никто тебя не видел.
Чертенок запрыгнул на стог, сделал ямку и улегся. Только рожки торчат.
Рожками чертенок очень гордился. Если рожки так себе, то и черт вырастет так себе. А у него рожки выдались замечательные. А еще у чертенка были глазки зеленые и веселые, несмотря на трудное детство.
Топало подвез сено к ограде. Чертенок выпрыгнул из стога.
— Пойдем к Маньке, — сказал Топало.
Чертенок послушно последовал за ним.
Коза Манька выразила недоумение, когда увидела рядом с Топало черта. Пусть маленького, но все-таки черта. А ведь черти — заклятые враги домового. Да и Манька их не жаловала. Откуда он взялся?
— Пусть у тебя поживет. До весны. Он — сирота, — сказал Топало. — Черт Лысый его бьет, заставляет ездить на волке и душить куриц.
— Пусть живет в том углу, — сказала Манька. — А ко мне не подходит, а то как бодну!
— Хватит ему и угла.
— А как его зовут? — спросила коза.
Топало почесал затылок.
— Черт Лысый меня Рогатиком звал, — сообщил чертенок.
— Рогатик — это не имя! — фыркнула коза.
— А как меня зовут? — спросил чертенок.
— Трифон! — сказала Манька.
Топало удивился:
— Почему Трифон?
— Помнишь козла Трифона? Моего закадычного друга?
— Как не помнить! Уважаемый козел. Очень достойное имя. Запомни его! — сказал он чертенку. — Тебя зовут Трифон, в честь любимого козла. А пока ты маленький, будем звать тебя Тришка.
Несмотря на то, что коза Манька пожертвовала именем своего многоуважаемого козла, она по-прежнему косилась на чертенка и время от времени встряхивала головой, показывая, что она готова к бою.
Бабушка Дуся растопила печь, когда возвратился Топало. Застучал, затопал в сенях.
— Где ты пропадал? — спросила бабушка. — Только рассвело, а его уже нет дома. По ночам стал гулять?
— Некогда мне гулять, — сказал довольный Топало. — Пойди-ка, посмотри, что там за оградой.
— Уж что там такое? — бабушка Дуся выглянула в окно. — Никак сено привез! — удивилась она.
— Целый стог!
— Да что тебя дернуло сено везти? У нас еще полный сеновал! На месяц хватит!
— Хватит, хватит, вот и не хватит! — обиделся Топало. — Знаешь, сколько коза Манька ест! Только ей подавай! Сначала все сено сжует, а потом за березовые веники примется! Сгложет, а чем в бане париться? Она только об этом и думает, чтоб березовые веники сглодать!
— У тебя этих веников на целую роту хватит!
— Все коза Манька сгложет! Летом капусту съела, а сейчас веники начнет есть. Чем париться? Веников не будет — и в баню ходить не буду! Чего без веников в бане делать? Не буду ходить в баню, не буду! Пусть Манька веники ест!
— Ну и хорошо, что сено привез, — уступила бабка. — Все равно его надо было вывезти. Что бы мы без тебя делали?
Топало заулыбался. Само собой: что бы они без него делали?
Про чертенка Тришку он, конечно, не проговорился. Пусть живет тайно. У него тоже такое было, когда он с Зойкой плавал на теплоходе до города Астрахани. «Сиди в каюте и нос не высовывай!» — говорила ему Зойка.
Топало вздохнул. Если бы кто-то мог его видеть, он бы восхитился его носом. Но Топало невидим для людей. Его видят только животные, деревья, птицы, черти. Но какое дело козе Маньке до красоты его носа?
Между тем бабушка Дуся месила тесто в квашонке.
«Вроде бы не выходной, — подумал Топало. — Вроде бы вторник. Как я со счету сбился? — Он стал загибать пальцы: суббота, воскресенье, понедельник, вторник… Точно вторник. Тогда почему бабка тесто месит, а Зойка спит, ей лишь бы поспать».
«Видать, наша бабка совсем старая стала, — подумал Топало. — Вторник с выходным спутала. А Зойка хитрая, ей лишь бы поспать».
Топало решил, что бабушке Дусе надо сказать правду: сегодня не выходной, а вторник.
— Евдокия Григорьевна, ты помнишь какой сегодня день? — спросил Топало как бы между прочим.
— Их всего семь в неделе, уж запомню как-нибудь, — сказала бабушка Дуся. — Не иначе сегодня вторник.
— Тогда почему ты стряпню завела? — удивился Топало.
— Давно вкусненького не ели, — сказала бабка, посмехаясь.
— Вкусненькое мы едим по субботам и воскресеньям, — строго сказал Топало. — По вторникам нечего зря муку изводить!
— Дырявая у тебя память стала, — сказала бабушка, — Как решето. Забыл, что у нас сегодня гости будут?
— Во вторник гостей не бывает, — уверенно заявил Топало. — А Зойке нечего дрыхнуть. В школу пора. Опять на первый урок опоздает.
— Голова у тебя — решето, — снова повторила бабушка, уминая тесто. — У Зойки зимние каникулы начались. А сегодня к нам приезжает Валюшка и привозит вашего городского Родьку. Забыл, с кем на пароходе ездил? Голова твоя — решето!
— Не решето! — Топало так запрыгал и захлопал, что проснулась Зойка.
— Ты чего скачешь? — спросила она, зевая. — В каникулы поспать не дают.
— Голова моя — не решето! — воскликнул Топало. — Я знал, что приезжают Валюшка с Родькой, только не думал, что во вторник. Кто во вторник ездит?
— Дался тебе этот вторник, — проворчала бабушка. — Чего им субботы ждать? Родьку родители отпустили к нам в гости, у него тоже каникулы начались. Наша Валентина им пообещала: «Увезу вашего Родьку и обратно привезу».
Зойка потянулась, зевая:
— Вот и хорошо, что вторник, — натянула на себя одеяло. — Каникулы только начались. Я ни за что не встану, пока печка не протопится. Когда станет тепло, тогда и встану.
— Больно умная, — сказал Топало. — Я с поля уже стог сена привез, а ты все дрыхнешь.
