Реакция мисс Бат лишь раззадорила Молли, и она взялась за работу еще более рьяно, чем собиралась вначале. Час усиленного труда привел к весьма ощутимым изменениям в «сиамской столовой». Со стола было убрано, ковер подметен, в огонь очага подброшена новая порция дров, прореха в обивке дивана временно зашпилена булавками, с тем чтобы после ее зашить. Придирчивая инспекция, конечно, не преминула бы указать начинающей хозяйке на непротертые ножки стульев, на клочья пыли, собравшейся по углам помещения, и на золу возле очага, но ведь мало кто добивается совершенства с первых шагов, а стоит признать, Молли сделала куда больше, чем упустила.
Первый бросок порядком ее утомил, и она села немного передохнуть перед следующим, а заодно и определить его направление. Заняться Бу?
Немного поодаль невинное дитя упоенно играло с пятнистой собачкой, уже успевшей с Рождества лишиться хвоста, и засохшей сосиской, которой Бу усиленно пытался накормить «голодное животное» с вечно разинутой розовой пастью.
«Нет, пожалуй, не стану его сейчас мучить, — глянула девочка на чумазого, но счастливого братишку. — Мытье для него — настоящий кошмар. Лучше сначала пойду приберусь в своей комнате. Тем более мне ведь надо найти для него чистое полотенце и свежую одежду, чтобы переодеть после мытья, если, конечно, я с этим справлюсь и выживу», — содрогнулась она, отчетливо представляя себе, сколь тяжкое испытание ее ожидает. Мыться Бу ненавидел. И в процессе оказывал бурное сопротивление. А к наполненной ванне относился с таким же ужасом, как страдающие морской болезнью — к переходу через Атлантический океан.
Молли оставила Бу наслаждаться игрой, а сама поднялась к себе. Огонь в камине за время ее отсутствия догорел и погас. В комнате было довольно зябко. Чтобы согреться, девочка юркнула в кровать под одеяло и решила немного почитать одну из книжек, которые ей подарили на Рождество. Популярный роман Хелен Хант Джексон [41] «Серебряная шахта Нелли» оказался настолько захватывающим, что время с его героями протекло незаметно и девочка вернулась к действительности, лишь услышав звон колокольчика, возвещающий час обеда.
Она сбежала по лестнице вниз и — о ужас: от порядка, наведенного ею с утра в столовой, почти ничего не осталось. Это Бу за время ее отсутствия с размахом поиграл там в железную дорогу. Куски угля у него изображали вагоны, а книги — рельсовые пути, по которым, весело напевая, ребенок тащил свои желтые санки, нагруженные игрушечной пятнистой собачкой, вполне настоящим и очень испуганным в данный момент котенком и все той же засохшей сосиской, чье существование в этом мире явно близилось к своему логическому завершению, ибо за неимением другой еды малыш то и дело отхватывал от нее по куску.
— Святые угодники! Ну почему это мальчики за любой игрой разводят такой беспорядок и грязь! — скорбно воскликнула Молли, подбирая с пола перья от метелки для уборки пыли, при помощи которой Бу пытался превратить пятнистую собачку в птицу Каркуду. — Нет. Решено. Сразу же после обеда начну его мыть. Это хоть на какое-то время удержит его от новых шалостей.
Во время обеда решимость Молли лишь укрепилась. Бу, поглощая еду, столь щедро обмазал себя картофельным пюре, клюквенным соусом и мясной подливой, что стал походить уже не на чумазого юного железнодорожника, а на вождя-аборигена с острова Фиджи [42] в боевой раскраске.
— Мисс Бат, пожалуйста, мне нужны два ведра горячей воды и большой ушат, — вежливо, но твердо обратилась Молли к домоправительнице, с аппетитом допивавшей уже четвертую чашку чая. Ела она всегда за общим столом и могла сполна наслаждаться собственной вкусной готовкой, пока та была, так сказать, с пылу с жару, а не остывшей и вновь разогретой, каковой она доставалась большинству слуг, приступавших к трапезе лишь после того, как обслужили хозяев.
— Ну и что же ты еще собралась мыть, мисс? — недовольно уставилась на нее пожилая домоправительница.
— Бу. Убеждена: ему это крайне необходимо.
И Молли, не удержавшись, расхохоталась, потому что именно в этот момент малыш, проведя себе по лицу двумя грязными ладонями, смешал боевую раскраску в какой-то невыразимый цвет, оттенком которого мог восхититься иной живописец.
— Мария Луиза Бенис! — строго произнесла мисс Бат. — Ты и пальцем не дотронешься до этого ребенка. Какая горячая ванна в разгаре дня? Да ведь он только что живот набил. К тому же вокруг ходит круп. [43] Не нравится внешний вид твоего братца, так смочи полотенце и, если уж тебе приспичило, оботри его им. Но купать в столь холодный день?! — возмущенно перевела она дух. — Ты же подвергаешь его жизнь опасности.
В некоторых вопросах слово мисс Бат считалось законом. Сейчас был как раз тот самый случай.
— Ладно. — Взяв брата за руку, Молли увела его из столовой. — Спрошу у отца и все равно устрою ему мытье. Сегодня же вечером. Не желаю, чтобы он выглядел как поросенок.
Затолкав Бу в свою комнату, она тщательно раздула огонь в камине и принялась обтирать малыша мокрым полотенцем. Ангельское создание при этом орало и отбивалось, но, несмотря на оказанное сопротивление, девочке удалось-таки вернуть ему вид ребенка, который хоть и отдаленно, но все же больше напоминал теперь дитя из христианского мира, а не с островов Фиджи.
«Впрочем, „Врач! исцели Самого Себя“, [44] — смущенно припомнила Молли слова из Евангелия, оглядываясь вокруг. — Ох, несчастная душа моя! Какой же здесь бардак! Как же эти „сиамцы“ умудряются учинить такой хаос?! — Под „сиамцами“ девочка имела в виду уже не Бу, а саму себя. — Сейчас же примусь за уборку, а затем починю одежду, если, конечно, сумею наперсток найти».
Она начала по очереди обследовать платяной шкаф, комод, ящики письменного стола, везде обнаруживая столь чудовищный беспорядок, что руки у нее готовы были опуститься. Весьма многочисленный ее гардероб целиком и полностью нуждался в починке. Даже на выходном платье отсутствовали две пуговицы, воскресная шляпка лишилась всех ленточек, кроме одной, а главное, скомканная одежда, обувь, книги и все прочее валялось в комнате вперемешку: чистое с грязным, нужное с мусором, который давно уже следовало отправить в помойку.
— Кошмар! — схватилась за голову девочка, извлекая из ящика стола комок из засаленных рюшей, разрозненных перчаток, старых ленточек, обрывков бумаги и шнурков от ботинок. — Что подумала бы обо мне миссис Мино, увидев такое! — Молли тут же вспомнились слова этой достойной леди о характерах девочек, которые она может определить по одному лишь взгляду на состояние верхних ящиков их комодов. — Ну-ка, миссионер, давай разбирайся! — подбодрила себя Молли. — И чтобы у тебя никогда больше не было подобного безобразия. Иначе тебе придется объявить об этом во всеуслышание на заседании Тайного миссионерского общества.
Непрестанно стимулируя себя такими вот внутренними монологами, девочка до самых сумерек наводила в комнате порядок, но успех был не очень заметен. На столе теперь высилась гора вещей, которые Молли приготовила, чтобы зашить, но сделать этого не могла, ибо в корзине для рукоделия оказались не швейные принадлежности, а орехи; наперсток же, как после долгих поисков вспомнила девочка, несколько дней назад закатился, упав сквозь дырку в полу, под сарай, когда она там играла с кошками.
«Ладно. Пожалуй, с разборкой вещей на сегодня можно закончить, — в итоге решила она. — А завтра одолжу у мисс Бат сантиметр, крючки для вязания и попрошу у папы денег на новые нитки, пуговицы, иголки, потому что старых мне точно уже не найти. Ох, как же трудно быть аккуратной!» — рухнула вымотанная до предела Молли на коврик рядом с деревянной люлькой, в которой в окружении многочисленных разнокалиберных игрушек раскачивался полный энергии Бу.
Улучив мгновение, когда отец, уже покончив с пятичасовым чаем, не успел еще углубиться в газету, Молли сказала:
