— Прямо посреди ночи! — возмутился ещё кто-то. — Почему все вопят?
— А я вам скажу, почему все вопят! — завопил кто-то в ответ. — Кого-то застрелили из гарпунного ружья и сбросили в пруд!
— Ложился бы ты спать, Брюс, — сказал ещё кто-то.
— Какой может быть сон, когда убийцы разгуливают на свободе? — воскликнул другой постоялец.
— Аминь, брат! — сказал кто-то третий. — Совершено преступление, так что теперь наш долг оцепить эту местность прямо в пижамах — во имя справедливости!
— Мне все равно не уснуть! — пожаловался ещё один голос. — Из-за этой паршивой индийской кухни я даже лечь и то не смог!
— Эй, кто-нибудь, расскажите мне, что происходит! — послышался другой голос. — Читатели «Дейли пунктилио» хотят быть в курсе последних новостей!
При звуке голоса Джеральдины Жюльен и воспоминании о её лживых публикациях дети даже перестали плакать, хоть и ненадолго. Они понимали: сейчас следует отложить скорбь на потом — здесь эти слова означают «Оплакать смерть Дьюи Денумана в более подходящий момент» — и позаботиться, чтобы в газете напечатали правду.
— Произошёл несчастный случай! — крикнула Вайолет, не отводя глаз от поверхности пруда. — Ужасная трагедия.
— Погиб один из управляющих отелем, — сказал Клаус.
— Который? — спросил кто-то с верхнего этажа. — Франк или Эрнест?
— Дьюи, — сказала Солнышко.
— Никакого Дьюи не существует, — сказал Другой постоялец. — Это мифический персонаж.
— Он не мифический персонаж! — возмутилась Вайолет. — Он биб…
Клаус дотронулся до руки сестры, и Вайолет умолкла.
— Каталог Дьюи — это тайна, — шепнул средний Бодлер. — Нельзя, чтобы о нем написали в «Дейли пунктилио».
— Но как же истина? — шепнула Солнышко.
— Клаус прав, — сказала Вайолет. — Дьюи просил нас сохранить тайну, и нельзя его подводить. — Она печально поглядела на пруд и вытерла слезы. — Хоть это мы можем сделать.
— Какое, оказывается, печальное событие! — сказал ещё кто-то. — Мы должны тщательно изучить обстановку, вмешиваясь в ход событий лишь тогда, когда это совершенно необходимо.
— Я против! — скрипуче проревел кто-то другой. — Мы должны немедленно вмешаться, а изучать обстановку будем лишь тогда, когда это станет совершенно необходимо!
— Надо вызвать полицию! — воскликнул кто-то ещё.
— Надо вызвать управляющего!
— Надо вызвать посыльного!
— Надо вызвать мою мамочку!
— Надо поискать улики!
— Надо поискать оружие!
— Надо поискать мою мамочку!
— Надо поискать подозрительных типов!
— Подозрительных типов? — переспросил другой голос. — Но мы же в приличном отеле!
— Подозрительные типы в приличных отелях просто кишмя кишат, — заметил кто-то другой. — Я видел прачку в подозрительном парике!
— Я видел посыльного с подозрительным предметом в руках!
— Я видел такси с подозрительным пассажиром
— Я видел повара, который готовил подозрительную пищу!
— Я видел служителя, который держал огромную подозрительную лопатку!
— Я видел человека с подозрительным облаком дыма!
— Я видел младенца с подозрительным замком!
— Я видел управляющего в подозрительной форме!
— Я видел женщину в подозрительных листьях салата!
— Я видела мою мамочку!
— А я вообще ничего не вижу! — завопил кто-то. — Словно ворон, одиноко парящий в беспросветной ночи!
— А я кое-что вижу прямо сейчас! — воскликнул другой голос. — На краю пруда стоят трое подозрительных типов!
— Это они разговаривали с журналисткой! — закричал третий голос. — Они прячут свои лица!
— Наверное, они убийцы! — завизжал четвёртый голос. — Разве честные люди стали бы вести себя так подозрительно?
— Побежали-ка вниз, пока они не улизнули! — предложил ещё один гость.
— Ух ты! — заверещал другой голос. — Погодите, вот прочтут читатели «Дейли пунктилио» заголовок «ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО В ОТЕЛЕ „РАЗВЯЗКА“»! Это гораздо увлекательнее, чем просто несчастный случай!
— Психология толпы, — сказала Солнышко, вспомнив термин, которому её научил Клаус незадолго до того, как младшая Бодлер сделала свои первые шаги.
— Солнышко права, — сказал Клаус, вытирая слезы. — Толпа становится все разъярённые и разъярённые. Ещё немного — и они поверят, будто мы действительно убийцы.
— А может быть, так оно и есть, — тихо сказала Вайолет.
— Реникса! — решительно возразила Солнышко, что приблизительно означало «ерунда». — Несчастный случай!
— Да, несчастный случай, — сказал Клаус, — но по нашей вине.
— Отчасти, — поправила его Солнышко.
— Это не нам решать, — сказала Вайолет. — Мы должны вернуться в вестибюль и поговорить с судьёй Штраус и прочими. Они знают, как нам быть.
— Возможно, — сказал Клаус. — А возможно, пора бежать.
— Бежать? — спросила Солнышко.
— Бежать нельзя, — сказала Вайолет. — Если мы убежим, все решат, будто мы убийцы.
— А может быть, так оно и есть, — напомнил ей Клаус. — Все благородные люди, которые остались в вестибюле, уже нас подводили. Откуда мы знаем, что на этот раз все будет иначе?
Вайолет тяжело вздохнула, и вздох её прервался от слез.
— И куда нам бежать? — прошептала она.
— Куда угодно, — просто ответил Клаус. — Туда, где никто никогда не слышал ни про Графа Олафа, ни про Г. П. В. На свете наверняка есть и другие благородные люди, и мы их разыщем.
— На свете действительно есть и другие благородные люди, и они едут сюда, — сказала Вайолет. — Дьюи велел нам подождать до завтра. По-моему, нужно остаться здесь.
— Завтра будет поздно, — возразил Клаус. — По-моему, надо бежать.
— О двух концах, — заметила Солнышко. Это означало «У обоих планов, насколько я понимаю, есть свои преимущества и недостатки». Но не успели её брат и сестра ничего ответить, как почувствовали, как над ними нависла тень, и, подняв глаза, увидели высокую тощую фигуру. Лица её дети в темноте не разглядели — лишь изо рта торчала тоненькая тлеющая сигарета.
— Такси не желаете? — спросил незнакомец, указывая на автомобиль, который привёз ко входу в отель судью Штраус и Джерома Скволора.
Дети переглянулись, а затем прищурились на таксиста. Им померещилось, что у него знакомый голос, — хотя, может быть, дело было в непостижимом тоне, который они с момента прибытия в отель слышали столько раз, что все казалось им одновременно и знакомым, и непостижимым.
— Пока не знаем, — немного помедлив, ответила Вайолет.
— Не знаете? — спросил таксист. — Когда вы видите человека в такси, то знаете, что он, скорее всего, едет по важному делу. У вас наверняка есть дела, которые нужно делать, и места, в которые нужно отправиться. Одна великая американская романистка написала, что в наши дни человек научился путешествовать быстрее, чем раньше, хотя она сомневается, научился ли он чему-то ещё. Может быть, если бы вы в эту минуту путешествовали, вы бы научились ещё чему-нибудь.
— У нас нет денег, — сказал Клаус.
— Вам не нужно тревожиться о деньгах, если вы те, кто я думаю, — сказал таксист и нагнулся поближе к Бодлерам. — Те ли вы, кто я думаю?
Дети снова переглянулись. Конечно, они не знали и знать не могли, кто этот таксист — волонтёр или враг, злодей или человек честный и благородный. Вообще говоря, незнакомец, который пытается заманить вас в автомобиль, может быть, разумеется, кем угодно, только не честным и благородным человеком, и, вообще говоря, человек, который цитирует великих американских романистов, может быть кем угодно, только не злодеем, и, вообще говоря, человек, который говорит, будто вам не нужно тревожиться о деньгах, или курит сигареты, это скорее всего нечто среднее. Но выражение «вообще говоря» было не для Бодлеров. Бодлеры в нерешительности стояли у входа в отель «Развязка», на краю пруда, скрывавшего великую тайну, а толпа постояльцев преисполнялась все более и более серьёзными подозрениями касательно ужасной трагедии, которая произошла всего несколько минут назад. Дети подумали о Дьюи и вспомнили, как невыносимо страшно было смотреть, как он медленно тонет в пруду, и вдруг поняли, что не знают и знать не могут, кто же они сами — люди злые или добрые, — не говоря уж о загадочном незнакомце, который навис над ними.
— Не знаем, — сказала наконец Солнышко.
— Бодлеры! — послышался с лестницы резкий голос, за которым последовал приступ кашля, и сироты обернулись и увидели мистера По, который глядел на них, прикрывая рот белым платком.
