– Конечно, я. Но для того, чтоб восхвалять, поэту нужно подкрепиться.
– Завтрака сегодня не будет, – сказала Мерит. – По случаю двойного траура кушать ничего нельзя. До обеда. Можно только пить воду.
– Воду так воду, – вздохнул Сенмут, доставая из-за пазухи спелые финики, которые он успел нарвать в саду.
«Вот пройдоха этот Сенмут! – подумала Катя, удивляясь находчивости пажа. – Но почему он так развязно себя ведёт? Забыл, где находится? Или думает, что Хатшепсут станет терпеть его выходки? В любом случае поведение пажа настораживает».
– Святотатец! – сказала Катя. – Как смеешь ты есть во время траура, в присутствии скорбящей царевны?!
– Если я сейчас не поем, то умру, – с улыбкой ответил Сенмут. – Тогда во дворце объявят не двойной, а тройной траур. И тебе опять придётся пить по утрам воду.
Катя нахмурилась и приказала служанке:
– Мерит! Сбегай в сад, нарви нам с тобой фиников. Надеюсь, этот прохвост оставил там что-нибудь.
Мерит убежала, а Сенмут, мгновенно став серьёзным, сказал:
– Лучезарная, боюсь, что скоро тебе придётся питаться лишь фруктами из твоего сада.
– Это ещё почему? – удивилась Катя.
– Сестра Сетнанха – правительница Дома Пищи – непременно прикажет отравить тебя.
– Ты думаешь, она осмелится?
– Осмелилась же она отравить фараона.
– Ты думаешь, это она?
– А то кто же…
От слов Сенмута Кате вдруг стало так грустно и одиноко, что захотелось бегом бежать из страшного Прошлого. В задумчивости она пошла по садовой дорожке, мимо фонтана, вдоль зарослей акации. Сенмут увязался за ней.
– Лучезарная, я расстроил тебя? – виновато спросил он.
Катя молча прошла в опочивальню, села на край ложа. Одна из подушек неожиданно привлекла её внимание. Она была почему-то помята, и Кате вздумалось поправить её.
«Ах эта Мерит! – подумала Катя. – С утра прибирает в покоях, а подушку поправить не удосужилась».
Катя приподняла подушку и вдруг увидела под ней край холщового мешка.
– Это что за новости?! – нахмурилась она, вытаскивая мешок. Мешок был тяжёл, в нём лежало что-то округлое. Катя встала и вытряхнула это что-то из мешка прямо на простыню.
Что было потом, Катя почти не запомнила.
На покрывале вдруг оказалась… змея. Огромная, толстая, коричневая. Она выпала из мешка клубком, но сразу свернулась кольцами и, встав в боевую стойку, приготовилась к нападению. Это была египетская кобра – смертоносная красавица, ставшая в Египте символом царской власти и эффективным средством устранения неугодных. Змея была красива – чешуйка к чешуйке. Её капюшон был не так широк, как у индийских кобр. Но в ту роковую минуту Катя, конечно, не обратила на это внимания. Она оцепенела от страха. Она приготовилась к самому худшему. Ведь смерть была так близко – на расстоянии вытянутой руки.
Никто не скажет, что произошло бы, не окажись рядом Сенмута. Сенмут не испугался. Он знал, как обращаться со змеями, и спас Катю.
– Не двигайся! Не смотри на неё, – произнёс он спокойно и повелительно.
Намотав на левую руку какое-то полотенце, Сенмут подошёл к ложу со стороны изголовья и вытянул руку вперёд. Кобра повернулась в его сторону и сделала выпад. В ту же секунду Сенмут схватил её правой рукой за шею. Пытаясь освободиться, змея обвилась кольцами вокруг его руки.
Кате сделалось дурно. Сердце билось так сильно, будто хотело выскочить из груди. Опасность миновала, но в спасение ещё не верилось.
– Давай сюда мешок, – сказал Сенмут так, будто обращался к служанке.
Катя безропотно повиновалась. Она уже поняла, что именно собирается сделать её паж.
– Открой и держи, – командовал Сенмут. – Не отпускай. Я брошу змею в мешок, а потом перехвачу его у тебя. Только не отпускай его раньше времени. Поняла?
– Поняла, – кивнула Катя.
Продолжая держать кобру за голову, Сенмут распутал кольца, обвившие его руку, взялся левой рукой за змеиный хвост и мгновенно бросил кобру в мешок.
Катя взвизгнула и отскочила. А Сенмут скрутил горловину мешка так, чтобы кобра не могла двигаться.
– Порядок, – сказал он, улыбаясь. – Но по справедливости надо бы вернуть мешок владельцу.
– Какому владельцу? – не поняла Катя.
– Сетнанху или его сестре, – усмехнулся Сенмут. – Я уверен, что один из них велел подбросить тебе под подушку кобру. Вот одному из них и вернуть бы «подарок».
Катя только теперь заметила, что Сенмут разговаривает с ней недопустимо дерзко – как равный с равной. Что ж, если он забылся, придётся напомнить ему, кто здесь царевна и кто – паж.
– Сенмут, я благодарна тебе за спасение, – сказала Катя, гордо подняв голову. – Но впредь не смей говорить со мной так, будто я тебе ровня. Не забывай, что я – Хатшепсут, дочь Бога.
– Прости меня, Лучезарная, – смутился Сенмут. – Я забылся. Больше этого не повторится, клянусь тебе. Всё потому, что мне показалось…
– Что тебе показалось? – нахмурилась Катя.
Сенмут долго молчал, не решаясь высказать того, что с самого утра не давало ему покоя, и вдруг выпалил:
– Лучезарная, этот вопрос может стоить мне жизни, но я всё равно спрошу… Ты ведь не Хатшепсут, да?
Мрачнее грозовой тучи вошла Анхесенамуи в покои Сетнанха.
– Не понимаю, что ты медлишь, брат? Почему не берёшь власть в свои руки?
– Всему своё время, Анхен, – улыбнулся Сетнанх. – Сейчас или через полгода – я всё равно стану владыкой Египта.
– А я говорю, что время не ждёт. Власть надо брать завтра – в день оглашения наследника. Зачем ждать регентства, когда можно добиться, чтобы наследником объявили тебя?!
– Согласен. Жаль только, я не знаю планов царевны.
– Планов царевны? – злорадно рассмеялась Анхен. – Вечером душа её отлетит в Поля Камыша – вот и все её планы.
Сетнанх недоуменно приподнял брови.
– Ты уже постаралась?
– Конечно, брат. В свите Тотимеса много твоих людей. Я приказала одному из них – юному агенту Хнуму – подбросить девчонке кобру в мешке, – злорадно улыбаясь, объяснила Анхен. – Так что вечером царевны не станет. Если же это не сработает, завтра я накормлю её чем-нибудь вкусненьким.
– В таком случае ты убьёшь не царевну.
– То есть? Не понимаю тебя, брат.
– Я больше чем уверен, Хатшепсут во дворце нет. Она уплыла в Ра-Сетау, а вместо себя оставила двойника.
– Откуда такие сведения? И можно ли им доверять? – спросила Анхен. – Точно ли царевна отправилась в плавание?
– Вчера мне донесли, что на борт «Сокола» поднялись два юнца. Так вот, одним из юнцов, скорее всего, была переодетая Хатшепсут.
– Это только предположение, – всплеснула руками Анхен. – Если бы у тебя были доказательства, хотя бы косвенные…
– Изволь. Косвенное доказательство есть. Вчера мои люди арестовали Неб-хепер-ра-сенеба. Его взяли с поличным на царской голубятне, когда он отправлял кому-то почтового голубя. Как считаешь, сестра, входит ли в обязанности дворцового распорядителя отправка корреспонденции?
– Понятно, что нет. Что было в письме?
– Если бы знать! Мои люди не смогли ни поймать, ни подстрелить голубя. Но мы с тобой легко можем догадаться, какую новость содержало письмо, посланное в день смерти фараона. И кому оно было адресовано.
– Ты думаешь, Хатшепсут?
– А ты думаешь, её генералу? – насмешливо улыбнулся Сетнанх.
Анхен нечего было возразить, и Сетнанх закончил свою мысль:
– Во-первых, Неб-pa ничем не обязан генералу Нехси. А во-вторых, генерала могла бы известить сама Хатшепсут, находись она сейчас во дворце. А эта девчонка, что замещает царевну, даже не подумала кому-нибудь что-нибудь написать. Следовательно, она ничего собой не представляет. Просто похожая кукла.
– И, по-твоему, это означает, что царевна уплыла, оставив вместо себя двойника?
– А по-твоему, нет?
– Но кто и когда успел найти и обучить этого двойника?
– Видимо, Хатшепсут давно и серьёзно готовилась к поискам артефактов.
Анхесенамуи долго молчала, собираясь с мыслями.
– Нет, я не верю, чтобы мать не заметила подмены дочери! Ведь царица Яхмес говорила с этой девчонкой…
– Ерунда! – перебил Сетнанх. – Отправляясь в дальнее плавание, Хатшепсут, конечно же, договорилась со своей матерью. Мать всегда заодно со своей дочерью и должна быть в курсе всех её дел. Желая нас с тобой одурачить, Яхмес признала бы дочерью даже рабыню.
– Наверно, ты прав, братец. Теперь мне тоже кажется, что царевны во дворце нет. А раз так, устранение двойника ничего не решит.
– Ну почему же ничего не решит? Решит, – ядовито улыбнулся Сетнанх. – Смерть подставной царевны нам тоже на руку. Мы же похороним её как настоящую.
– А настоящая в это время…
– А настоящая будет объявлена нами самозванкой, схвачена и казнена.
– Ты гениален, брат мой! Но ты уверен, что у нас всё получится?
– Не совсем, – вздохнул Сетнанх. – Хатшепсут уплыла на поиски Ключа и Короны. Но теперь, когда из письма она узнала о кончине отца и брата, её планы могут измениться.
