— «Нырака»? Что это за слово такое?
— Ну, нырнуть до самого дна.
— «Нырака»! Ну и придумали словечко! Ни в каком справочнике не сыщешь.
Коля, наконец, освободил бутылку от парусины. Ставя бутылку на стол перед капитаном, он хмуро сдвинул выгоревшие на солнце брови. Он явно не одобрял смеха капитана в минуту, когда решается судьба неизвестного корабля и его экипажа.
Капитан заглянул в горлышко бутылки и, пожав плечами, сказал:
— Где же письмо? Ведь бутылка пустая!
— Письмо здесь! — Митя ударил рукой по животу — под матроской звякнула жестянка.
— В надежном месте документ! Ну, давай, посмотрим, что там пишут.
Митя медленно полез за пазуху — он раздумывал: стоит ли давать такой важный документ этому легкомысленному человеку? Он даже посмотрел на дверь: а не задать ли тягу, пока не поздно? Но Коля показал глазами на стол. Этот знак говорил: что ж, доставай, ничего не поделаешь.
Митя вытащил баночку из-под леденцов, раскрыл ее. В ней лежало аккуратно свернутое письмо.
От капитана не укрылось недовольство мальчиков, и он стал вдруг очень серьезен.
— Вот это другое дело, — сказал он и, взяв письмо, внимательно прочитал, потом наклонился к столу и стал перелистывать страницы какой-то толстой книги. Закрыв книгу, капитан хлопнул по ней ладонью: «Все в порядке! Бутылка сброшена три месяца назад в Желтом море с корабля «Океан».
Снова Митю и Колю поразило полное безучастие капитана к судьбе этого корабля.
— Ну как же теперь? Как он выкарабкался? Как команда? — спросил Коля.
— Они где-нибудь на необитаемом острове, а нам хоть бы что! Нам все пустяки — мы ведь на берегу! — не выдержал Митя, высказав этим все, что он думает о поведении капитана.
— Постойте, ребята. Не волноваться. Дело не так серьезно, как вы думаете. Сейчас я вам все объясню.
Капитан подошел к большой карте, висевшей на стене комнаты.
— Смотрите: вот здесь, в самом центре Желтого моря, была брошена эта бутылка, и вместе с ней еще пятнадцать штук. До берега добралась пока ваша.
Коля с Митей переглянулись. Капитан, сдерживая улыбку, спросил:
— Вы, наверно, слышали о гидрографах?
— Ну как же! — важно ответил Коля. — У нас в школе у одного парня дядя гидрограф, так он нам в живой уголок осьминога подарил. Гидрографы море изучают.
— Правильно, гидрографы изучают жизнь моря, его глубины, течения.
— Разве моря текут? — недоверчиво спросил Митя.
— Еще как текут! Видите линии на карте? Это теплые и холодные течения. Знать течения очень важно. Они — как реки посреди морей и океанов и несут к нам тепло с юга и холод с севера. В струях течений приходят к нашим берегам рыбы из теплых морей. Капитаны используют течения, чтобы увеличить скорость своих судов.
— Это понятно, — сказал Коля. — Раз течение — как река, надо знать, куда оно течет. Но мы хотели бы узнать насчет корабля. Как у них дела?
— Корабль ваш благополучно бороздит моря и океаны и продолжает сбрасывать бутылки.
— Что у них, радио не работает, что ли? — проворчал Митя.
— Радио работает, а бутылки они бросают за борт вот зачем: есть несколько способов определять направление течения. Но самый простой и, пожалуй, лучший — с помощью бутылок... Да, вот таких засмоленных бутылок. Брошенные с кораблей, они помогают узнавать направление морских течений. — Капитал взял со стола синий карандаш и продолжил одну из линий на карте до самого берега. — А мы и не знали, что так далеко заходит это ответвление.
— Теплое или холодное? — спросил Коля.
— Теплое.
— Теперь понятно, почему столько скумбрий поймали на «Буре». Она стояла как раз на пути бутылки, а скумбрия любит теплую водичку.
Капитан вдруг стал серьезен. Он положил руки на плечи Коле и Мите и сказал:
— Много моряков и ученых составляли эту карту, и я очень рад, что к ним можно теперь прибавить двух пионеров.
— Как двух? — возразил Митя. — Нас звено!
Капитан посмотрел в открытое окно:
— Постойте! Это не ваш народ всю дорогу занял?
— Тут и наше звено. Видите, у фонаря ребята с веслами стоят? А остальной народ тоже с нашей улицы. Все волнуются насчет корабля.
— Скажи им, чтобы не волновались.
Митя перегнулся через подоконник и крикнул:
— Эй! На нижней палубе! Корабль идет своим курсом! А наше звено открыло теплое течение!
Володя открыл дверь и от изумления отступил назад:
— Лалбича? Ты? Откуда?
Действительно, на лестничной площадке стоял улыбающийся широколицый Лалбича, с которым Володя прошлой зимой учился в далекой Гижиге. Несмотря на августовскую жару, Лалбича был в меховых торбасах, а в руках держал кухлянку из оленьего меха и лисью шапку.
Лалбича прошел в прихожую, аккуратно повесил на вешалку кухлянку и шапку, потом протянул руку:
— Ну, здравствуй! Однако, у вас во Владивостоке жаркое солнце.
Володя двумя руками пожал широкую руку товарища и вдруг крикнул:
— Мама! Лалбича приехал! С которым я в Гижиге учился!
— Лалбича? Не может быть! — отозвалась из кухни мать.
— Ну да, мама. Я тоже вначале не поверил!
Володя увлек гостя в свою комнату и усадил на стул.
— Рассказывай, как ты нашел меня.
— Как же не найти? В справочном киоске тебя хорошо знают. — Лалбича полез в карман, вытащил костяной футляр, покрытый резьбой, и протянул Володе.
— Постой! Что это такое?
Володя с удивлением рассматривал искусную резьбу: могучий олень, закинув на спину рога, убегал от волка. И волк и олень были как живые. Володя открыл футляр и вскрикнул:
— Мама, Лалбича ножичек привез! Папин подарок!
— Я же говорила, что не пропадет твой ножичек! — сказала мать.
Володя любовался, открывая и закрывая блестящие лезвия, пилочки, маленькие ножницы..
— Вот здорово! А я думал, что не увижу его больше!
— Как можно! Ведь ты мне дал ножичек только поносить, и я тебе обещал его вернуть.
— Ну, конечно. Но пока ты в колхоз ездил, я на самолете в Петропавловск улетел. Ух, и высоко мы летели! Я все вулканы на Камчатке видел...
— Я тоже вулканы видел. Телеграмму твою мы получили и тебе письмо всем классом писали. Но его обратно прислали.
— Потому что мы опять срочно уехали.
— Правильно!
— Но откуда ты узнал?
— Еще бы не узнать! Про твоего отца по радио два раза передавали, как он изобрел новые аэросани. И в газете его портрет напечатали!
В коридоре по полу зашаркали туфли, и оттуда донесся удивленный голос Володиной матери:
— Лалбича! Да ты никак на Северный полюс собрался? Ну-ка, дай я на тебя посмотрю!
Лалбича выглянул из двери в прихожую:
— Здравствуйте, Вера Павловна! Вам все из колхоза большой-большой привет передавали. А насчет теплой одежды я дедушке говорил, что здесь, на юге, очень жарко. Но ведь он географию не учил. Думает, если в тундре лето короткое, то и на всей земле такое же короткое. А потом бабушка сказала: «Одевайся получше, не то подумают, что наш колхоз бедный».
— Отец-то с матерью что смотрели?
— Их не было дома. Они с оленями к морю ушли. Ведь теперь в тундре самая мошкара, а возле моря мошек да комаров поменьше будет.
— Все же, как ты мог решиться на такое путешествие? Ведь от вашего «Красного оленевода» до побережья двести километров! Да по морю еще сколько! Взял бы и прислал ножичек по почте.
— Зачем же по почте, когда самому приехать можно? Дедушка говорит: «Раз из рук взял, то в руки и отдать надо».
— С кем же ты приехал? Один?
— Ну, не один! Еще есть ребята и старший вожатый. — Лалбича блеснул черемушками лукавых глаз. — Да теперь и одному куда угодно можно добраться. Дедушка говорит, что у человека очень длинные ноги стали: где раньше год надо было идти, теперь и дня не получается. Я от колхоза до Паланы на самолете летел. На том самом, который нам в колхоз письма и газеты возит. Ну, а потом, когда все ребята собрались, кого за оленей премировали, то на крабовом разведчике поплыл по морю.
— Я знаю твоих оленей, — сказала Вера Павловна. — Ведь они на бегах второе место заняли. Помню даже, что одного звали Ветер, а другого... Вот как другого звали, забыла.
Володя, все время раскрывавший рот, чтобы вставить словечко, весь просиял и проговорил скороговоркой:
— А я вот помню: его звали Укэнг — Птица по-русски. Он весь белый, а правая нога серая.
Лалбича улыбнулся, довольный, что Володя и Вера Павловна так близко к сердцу принимают его колхозные дела.
— Нет! Ведь за тех оленей меня уже премировали книгами. Это я других выкормил и еще боролся с оводами. Вот мне и дали путевку... Дня три в городе поживу, а потом в главный пионерский лагерь, в «Артек», поеду.
— Вот молодец! Ну, а что нового в колхозе? Все живы-здоровы?
— Все, Вера Павловна. Теперь к нам вместо вас другой доктор приезжает. Вот с такой бородой, Илья Андреевич.
— Чинцов бороду отрастил?
