Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари

Этим же вечером мальчики услышали возле типи странные звуки, походившие на стоны.

– Должно быть, это опять цапля, – прошептал Сэм.

– Нет, это не цапля, – возразил Ян. – Погоди, послушаем его.

Вскоре звуки изменились и стали напоминать кошачье мяуканье. Ян замер: точно такой крик он слышал в Гленьяне.

– Сэм, это рысь! – с уверенностью констатировал он.

На следующий день Калеб подтвердил его слова. Он после обеда пришел к переселенцам в сопровождении своей собаки. Старый охотник так подружился с юными «индейцами», что скучал, если не виделся с ними каждый день. В свою очередь, и они очень привязались к этому бывалому человеку, поставлявшему им столько полезных сведений.

В этот день Калеб засиделся в лагере допоздна. Стало уже темнеть, когда он собрался, наконец, идти домой. Ян решил проводить охотника «индейским маршем» и заметил, что кожа на барабане, ранее туго натянутая, ослабла.

– Ага! – воскликнул мальчик. – Скоро пойдет дождь.

– Верно, – заметил старый охотник. – Ты становишься настоящим индейцем, Ян. Действительно, когда кожа на барабане делается дряблой, индейцы знают, что будет дождь.

Небо и в самом деле покрылось тучами, и вскоре начался настоящий ливень. Мальчики уговорили Калеба поужинать с ними и остаться ночевать.

После ужина все с удовольствием уселись вокруг костра, прислушиваясь в шуму дождя и завыванию ветра снаружи. Мальчики уже приготовились слушать новые рассказы об индейцах, как вдруг ветер изменил направление, и струи дождевой воды стали проникать в дымовое отверстие и заливать огонь. Ян вышел из типи, переставил дождевые клапаны и подбросил в костер хвороста. Вода перестала проникать внутрь, но появилась новая неприятность: под напором ветра брезент с силой хлопал по шестам и колебал пламя костра.

Калеб поднялся:

– Где у вас якорная веревка?

Ему показали свободный конец, а другой был привязан к шестам наверху. Так как погода все время стояла хорошая, то переселенцам не было надобности в этой веревке.

Охотник вбил в землю толстую палку и крепко обмотал вокруг нее веревку. Кроме того, он вышел из типи и поглубже всадил наружные колышки, к которым была прикреплена покрышка. Брезент сразу перестал хлопать, и в типи сделалось гораздо уютнее. Правда, дым от костра, клубившийся сначала наверху, стал постепенно опускаться все ниже и ниже.

– В этих случаях нужно всегда приподнимать покрышку с подветренной стороны, – сказал Калеб. – Кроме того, очень полезно иметь «индейские ширмы». Где-то у вас я видел небольшой лоскут брезента…

Старик укрепил брезент между тремя кольями, и теперь ветер, вместо того чтобы дуть в спину находившимся в типи, стал проноситься над их головами. Типи сразу очистилось от дыма, и дождевые брызги, попадавшие раньше через дымовое отверстие, совсем перестали проникать в него.

– Вы настоящий чародей! – восторженно воскликнул Ян. – Что бы вы ни делали, все выходит удивительно хорошо… Давайте примем мистера Кларка в наше племя? – обратился он к товарищам. – И дадим ему имя «Чародей»!

Предложение было принято восторженными криками «индейцев» и одобрительной усмешкой Калеба. Так старый охотник удостоился чести сделаться членом племени «сангерских индейцев».

Когда шумные изъявления радости утихли, Гай с обычной фамильярностью обратился к Калебу:

– Ну, Чародей, расскажите же нам что-нибудь про храбрость индейцев. Я и сам не из трусливых: все видели, как на меня кинулся сурок. Другой на моем месте испугался бы, а я…

– Молчал бы лучше! Знаем мы твою храбрость! – прервал его Сэм.

– Но, Дятел, разве не за храбрость мне присудили…

Раздавшееся вдруг невдалеке громкое «Скр-р-р! Бр-р-р!» заставило юного храбреца прикусить язык и съежиться от страха.

– Это… леший, должно быть! – испуганно прошептал Сэм.

– Мистер Кларк, как вы думаете, кто это? – осведомился более спокойным голосом Ян. – Мы не раз уже слышали этот крик… Да вот, слушайте, опять…

Странный крик повторился еще яснее. Охотник молча прислушался, потом с недоумением покачал головой и взглянул на свою собаку. Турок лежал у ног хозяина, свернувшись клубком. Услышав крик, он только приподнял немного голову и навострил уши, затем посмотрел на всех своими умными глазами и снова спокойно улегся.

– Турок не выражает никакого беспокойства, – проговорил Калеб. – Значит, ничего особенного нет.

– Бабушка Ньювиль говорит, что собаки только слышат лешего, но не видят его, – возразил Сэм.

Спокойствие собаки явно не утешило юных переселенцев.

– Ястребиный Глаз, ты самый храбрый из всех нас. Пойди-ка, пугни лешего хорошенько. Я, пожалуй, дам тебе свой револьвер, – сказал Калеб, подмигивая Яну и Сэму.

– Не стоит! – ответил небрежным тоном Гай. – Лучше расскажите нам что-нибудь об индейцах.

– Ну, если ты не хочешь идти, я не буду ничего рассказывать, – проговорил старик.

– Как вам угодно… В таком случае я лягу спать.

С этими словами юный храбрец улегся и поплотнее завернулся в одеяло. Вскоре его примеру последовал и Ян.

Сэм остался сидеть с Калебом. Пользуясь удобным случаем, молодой Рафтен хотел расспросить старика, из-за чего тот поссорился с его отцом.

Старик сидел молча и, посасывая трубку, сосредоточенно смотрел на весело потрескивавший огонь.

Сэм долго не знал, как приступить к делу. Наконец он решился и начал самым дружеским тоном:

– Пожалуйста, мистер Кларк… Мне давно хочется разъяснить одно важное дело… Оно касается вас и моего отца. Я не буду защищать отца, хотя хорошо знаю, что зря он ничего не делает и никого не обидит. Правда, он бывает очень резок, но у него прямой характер и доброе сердце. Я знаю, что он несправедливо относится к вам, а вы к нему. Вот мне и хотелось уладить это. Вы оба хорошие люди, к чему вам враждовать?

Несмотря на свою юность, молодой Рафтен нередко выказывал такой здравый смысл, которому мог бы позавидовать любой взрослый человек, и умел говорить так убедительно, что его невольно слушали.

Старик внимательно посмотрел на мальчика, но ничего не ответил.

– Мне и маме очень хотелось бы помирить вас с отцом, – продолжал мальчик. – Нехорошо враждовать Бог знает из-за чего…

Сэм очень кстати упомянул о матери. Калеб давно знал миссис Рафтен и всегда уважал ее как хорошую и добрую женщину. Она обладала мирным характером, никогда не ссорилась с мужем и не вмешивалась в его дела, за исключением тех, которые находила несправедливыми. В последнем случае она была очень упорна и не боялась спорить с мужем, доказывая его неправоту. Она была уверена в невиновности Калеба, но все ее попытки помирить бывших друзей оставались напрасными.

– Неприятно рассказывать-то, – заговорил наконец старый охотник, и в его тоне была заметна неподдельная горечь. – У нас с твоим отцом вышло недоразумение на денежной почве. Он немного обставил меня при обмене лошадьми, кроме того, так прижал с уплатой долга, что мне пришлось отдать ему чуть не за полцены овес, который он тут же перепродал гораздо дороже. Мне это показалось очень обидным, и мы повздорили, к тому же оба порядочно выпили. Кажется, я даже угрожал ему… Я ушел из города раньше, а он – потом. У него в кармане было несколько сотен долларов, составлявших мое последнее достояние. Было уже поздно, он не мог положить деньги в банк, поэтому взял их с собой. Дорогой в него кто-то стрелял… Говорю «кто-то», потому что до сих пор не узнали, кто именно. Только не я. При мне не было тогда никакого оружия. Утром там нашли мой кисет с табаком и несколько деловых писем на мое имя. Из этого заключили, что стрелял именно я. А у меня, повторяю, не было оружия, потому что за несколько дней до этого у меня кто-то украл вот этот револьвер вместе с кисетом и письмами. Этот же кто-то, вероятно, потом и подбросил кисет и письма, чтобы обвинить меня в преступлении… За неимением прямых улик меня не предали суду, но до сих пор я остаюсь под подозрением. А твой отец так просто уверен, что стрелял в него именно я. И чтобы отомстить, он натравил на меня Дика Пога, который женился на моей дочери и отнял у меня ферму… Все это мне было крайне обидно, но доказать свою невиновность я не мог. Вот и вся история…

Калеб замолчал. Его юный слушатель тоже задумался, а потом произнес:

– Насчет лошадей и овса – это вполне в духе отца. А вот насчет Дика Пога вы ошибаетесь. Отец едва ли мог решиться на такую подлость.

– А между тем это так, – с горечью произнес старик.

Снова наступило продолжительное молчание.

– Все набросились не только на меня, но и на мою собаку, – опять заговорил старый охотник. – Пог уверяет, что она таскает по ночам ягнят. Твой отец первый верит этому, и когда у него пропадает ягненок или курица, он обвиняет меня. Якобы я по ночам нарочно привожу собаку к его владениям… А ведь Турок ночует со мной в хижине, а если я остаюсь здесь у вас, то тут же всегда находится и собака.