— Знаешь, что здесь? — спросил он.
— Надо отдать ей, — сказал Вася. — Нехорошо это. Она на меня подумала.
Фотографии полярных зверей. Пингвины, белые медведи, тюлени и… сама Люська со скрипкой. Скрипка нам ни к чему, а остальные поделим: тюлень тебе, тюлень мне, медведь…
— Иди и все до одной отдай ей, — перебил Вася, начиная злиться.
Коля вытащил из конверта снимки.
— Ты погляди, какие симпатичные зверюги…
— Я чужие фотографии без разрешения не смотрю.
Северцев засунул конверт в карман и насмешливо посмотрел на приятеля.
— А помнишь, у Райки Ляпуновой альбом стащил? Два дня не отдавал…
— Когда это было, — смутился Снегирев. — Еще в третьем классе.
— Понимаю, в чем дело… Ты, Снегирь, втюрился в нее! Втюрился по уши!
Вася даже покраснел.
— Дурак!
— Я видел, как ты ее портфель нес, — продолжал скалить зубы Северцев. — И в школу вы теперь вместе ходите… Что, не так? Как это в песне-то? Нас на баб-бу-у променял…
Снегирев не хотел его ударить. Он даже не знал, как все это произошло: рука его сама по себе поднялась и заехала приятелю в ухо. Коля сразу перестал смеяться.
Стоял и хлопал зелеными глазами, и вид у него был изумленный, а ухо медленно багровело.
— Это ты меня? Своего лучшего друга? Из-за какой-то девчонки?! Из-за черной кошки?
— Из-за фотографий, — поправил Вася.
— Думаешь, нужны мне эти паршивые фотографии? Возьми, подавись… Преподнеси ей на блюдечке! И скажи, что это я их взял… Похитил!
— Я не ябеда.
Северцев выхватил из кармана злополучные фотографии и сунул Васе. Лицо Коли сначала покраснело, почти как ухо, затем побледнело. А ухо продолжало быть красным.
— Все! — бормотал он. — Конец! Больше я этого человека не знаю… Предаю тебя остракизму! Чтобы на друга поднять руку?! Где это видано? Я так и знал, что эта черная кошка перебежит нам дорогу…
Зло у Снегирева прошло, ему стало неловко. Не надо было поднимать руку на Северцева, он бы и так отдал снимки.
— Это… извини, — сказал он. — Так уж получилось.
— Никогда! — со злостью выпалил Коля. — Я счастлив, что не сижу с тобой за одной партой. Забудь, что у тебя когда-то был друг Коля Северцев. Нет теперь у тебя друга. Я выхожу из игры… Адью, месье! Цацкайся со своей кошкой, а ко мне и не подходи лучше!
— И не подойду, — стал злиться Вася. — Подумаешь, раскудахтался! «Адью, месье!» Можешь меня ударить по чему хочешь, и будем квиты. — Он даже подставил ему свое лицо, лишь глаза прижмурил: — Бей! Можешь изо всей силы…
— Не выйдет!.. Пусть тебя всю жизнь совесть мучает!
Северцев зачем-то вытащил носовой платок и вытер руки. Наверное, это должно было обозначать, что отныне он даже не прикоснется к Васе, никогда не подаст ему руки. Затем Коля бросил на бывшего друга уничтожающий взгляд и удалился с гордо поднятой головой.
— Между нами пролегла непреодолимая пропасть, — не оборачиваясь, буркнул он. Северцев и тут не мог удержаться от высокопарных слов. — Гутен морген, гутен таг; бьют по морде и просто так…
Снегирев тяжко вздохнул и направился к своей парте. Люся уже была на месте. В глазах ее горели точечки. Он протянул ей черный конверт.
— Вот твои фотографии.
— Они твои, — с улыбкой сказала Люся. — Я тебе принесла. У меня дома много их. Папа снимал все время. Хочешь, еще принесу? На одной даже получился морж. Правда, не весь — голова и шея в складках…
— Спасибо, — пробурчал Снегирев. — А почему морж получился не весь?
— Он высунулся из-за тороса, и папа его сфотографировал. А потом он ухнул в прорубь и уплыл.
— Да-а, у него же шкура толстая… — рассеянно заметил Вася, лишь бы что-нибудь сказать.
— У тебя лицо расстроенное, — сказала Люся. — Что-нибудь случилось?
— Что такое «предать остракизму»? — спросил Вася.
— Не знаю, — сказала Люся. — Надо будет посмотреть в энциклопедию.
— И где он только такие словечки выискивает! — вырвалось у Снегирева.
— Ты поссорился со своим другом? — заглянула ему в лицо Люся. — Из-за меня?
— Сократ мой друг, но истина дороже, — задумчиво проговорил Вася. — Я сам предам его остракизму… только сначала узнаю, что это такое.
— Он не хочет с тобой дружить?
— Пойдем сегодня в тир? — вдруг предложил Вася. — Постреляем?
— Пойдем, — сказала Люся.
Вошла учительница. Положила на стол классный журнал, с улыбкой посмотрела на ребят.
— А ты, Снегирев, чего нос повесил? — сказала учительница. — Сейчас я тебя обрадую… Я очень довольна твоим поведением. Ты стал прилежным, внимательным… Исправил все тройки. Люся сядет с Раей Ляпуновой, а ты можешь снова сесть за одну парту со своим лучшим другом… Северцев, ты разве не слышал, что я сказала? Сейчас же пересядь к Снегиреву, ну!
В школьном коридоре на доске появилось небольшое, но выразительное объявление: «Завтра после уроков в пятом „а“ выступит с докладом председатель совета отряда Вася Снегирев. Явка всех пионеров строго обязательна. Председатель В. Снегирев».
После звонка весь пятый «а» собрался у объявления. Читали. Мрачнели. Ворчали.
— Опять на нашу голову свалился докла-ад! — возмутился Дима Орлов, добродушный сероглазый мальчишка. — Развезе-ет на два часа-а, как в прошлый раз…
Дима говорил медленно, округло, нараспев.
— Ему галочку в журнал поставить, а ты мучайся, — поддержала его толстушка Валя Спиридонова.
Подошел длинный Коля Северцев. Сдвинув светлые брови, прочитал и негромко, словно про себя, сказал:
— Ну и тоска смертная, братцы. Общая тетрадь исписана. Двадцать четыре листа, и все мелким почерком. Сам видел.
Ребята разом загалдели:
— Что же делать?
— Такая на улице погода, а мы тут торчи…
— Спасай, Коля! Придумай чего-нибудь. Не пропадать же всем?
— Замучил нас председатель своими дурацкими докладами!
— Пошевели, Коля, извилинами… Ты ведь дружишь со Снегиревым?
— И лучше всех его знаешь!
— Может, тетрадь спрятать? — предложила Валя Спиридонова.
— Не годится, — прогудел Орлов. — Он их заучивает наизусть, как стихотворение…
— Тише! — зашикал Коля, первый увидевший председателя совета отряда. — Бюрократ наш шагает… Поглядите, какой важный!
Ребята притихли, уступили дорогу. Но Вася их не заметил. Озабоченный, он рассеянно прошел мимо, что-то бормоча себе под нос. Под мышкой у него была зажата толстая синяя тетрадь.
— Зубрит наизусть, — хихикнул Орлов.
— Прямо-таки профессор… кислых щей! — шепнула Валя.
— Весь урок буду думать, — пообещал Коля. — Так и быть, сорвем ему на этот раз доклад…
— На какую хоть тему? — поинтересовался Дима. Он был самым любознательным в классе.
— Отчего пчела издает жужжание, когда летит, — с серьезным видом сообщил Коля Северцев.
Любовь к докладам у Васи Снегирева родилась неожиданно. Как-то попал он на школьную конференцию молодых техников. Там с большим и обстоятельным докладом выступил его старший брат Сергей. Вася мало понял из того, что говорил и чертил на доске брат, но вместе со всеми хлопал ему. А когда выступил преподаватель физики и похвалил Сергея за толковый доклад, Вася загорелся идеей немедленно сочинить собственный доклад и прочитать ребятам на сборе. Долго выбирал подходящую тему и наконец выбрал: «От тачанки до космического корабля». Тему все одобрили, и Вася стал писать доклад. Написал. С выражением прочитал. Не хлопали. И не хвалили. Это его малость озадачило, но, решив, что ребята не привыкли к докладам, он задумал новый подготовить, более обстоятельный. Подготовил, прочел, и опять ребята остались равнодушными. Но все равно читать свой собственный доклад было одно удовольствие. С тех пор Вася нет-нет собирал ребят после уроков и читал им длинные доклады на самые разнообразные темы. Он больше не обращал внимания на реакцию класса, — главное, ему самому доклады нравились. Он просто упивался ими. Испытывал чувство глубокого удовлетворения.
Северцев один раз прослушал доклад до конца, и все — пирогом не заманишь! Молча вставал и, сморщившись, уходил из класса, провожаемый завистливыми взглядами других ребят.
— Ты почему систематически убегаешь с моих докладов? — однажды спросил его Вася.
Коля взял его за рукав, притянул к себе и прошептал:
— У меня почему-то брюхо схватывает, когда ты доклад читаешь.
— Как это «брюхо схватывает?» — удивился Вася.
— Хоть караул кричи… — вздохнул хитрый Северцев. — Так что ты меня лучше не задерживай, а то может и грех приключиться…
Вася, конечно, не поверил ему, и страсть его к докладам отнюдь не уменьшилась. Хоть один слушатель в классе останется — он будет читать доклад!..
Старший брат тоже не одобрил Васиной страсти к докладам.
— Мне жалко твоих ребят, — сказал он, заглянув в исписанную Васей тетрадку.
— Почему? — удивился младший брат.
