– А ты уверен, что мы сможем вернуться к ракетному кораблю?
– Нет, совсем не уверен.
– Раз не уверен, давай искать другой вариант. Я предлагаю: тот же лес, только одного из нас оставить в ракетном корабле. В случае чего можно будет ответить на силу силой. Негодяи, как тебе известно, на другие доводы не реагируют.
– Предложение принимается. Оно более разумно… Договариваемся так: ты, Бебешка, остаешься в ракетном корабле, я иду в город, прихватив с собой радиостанцию, – у нас ещё несколько в запасе. Если в течение двух дней ты не получишь от меня вестей, приземляйся на главной городской площади и требуй свидания со мною. Дальше – по обстановке.
– Надоели все эти приключения, – сказал Бебешка. – Хочу домой к матери. Хочу горячего борща с мясом и чесноком, картошки с жареным луком. И выспаться. Спокойно, ни о чём не заботясь.
– Как дядя Гоша, – пошутил Арбузик. – «Моя хата с краю, я ничего не знаю»… Ты устал, Бебешка. Конечно, устал. Но и ты, и я, мы оба обязаны держаться. Обязаны – мы сами принимали решение, мы сами сделали выбор. Что скажут ребята, узнав о таких настроениях? Слабаки, скажут, поняли, что познание неведомого и борьба со злом стоят огромных нервов и постоянных забот, и отступили – предпочитают теперь валяться на диване. «Диванные герои», – скажут. И все их истории – сплошные выдумки и бахвальство.
– Нет, я не пускаю нюни. Но всё-таки. Ведь мы так давно не были дома и не знаем в точности, что там происходит.
– Ты думаешь, я не хочу домой? Но я хочу, чтобы дом был домом, а не местом за колючей проволокой, где нам навязывают чужие порядки!..
Засунув в карман рацию, Арбузик выглянул из люка, огляделся по сторонам, выбросил лестницу и по ней быстро спустился на землю.
Вечерело. Стояли последние дни лета. В лесу было тихо и сумрачно, и Арбузик стал торопливо выбираться на дорогу.
Увидев направлявшийся к городу грузовик, Арбузик проголосовал. Машина остановилась.
– Тебе чего, мальчик?
– Подвезите до города, пожалуйста!
– А сколько заплатишь?
– Что вы сказали?
– Сколько, говорю, заплатишь за услуги?
– А разве нельзя без денег? – удивился Арбузик. – У меня, к сожалению, нет денег.
– Так что же ты голову морочишь? У кого нынче нет денег, тот ходит пешком!
Шофёр сердито захлопнул дверцу машины и уехал.
– Жадюга несчастная! – вслух возмутился Арбузик. – Сразу видно, чокнутый или не из нашего города!.. В нашем городе считается хорошим тоном оказать услугу и знакомому, и незнакомому, причём совершенно бесплатно: подвезти, поднести, подсказать, показать, помочь, подсобить, выслушать, посочувствовать, поделиться последним…
В сумерках уже Арбузик пришёл в город и удивился тому, что нигде нет огней. «Наверно, неполадки на электростанции», – подумал он.
Прежде чем отправиться к себе домой, он поднялся в квартиру Бебешки и постучал, потому что звонок не работал.
Открыла Муза Васильевна, мать Бебешки. Но открыла не сразу, а подошла к двери и стала расспрашивать, кто стучит и кого надо.
– Да откройте же! Это я, Арбузик! Принёс вам поклон и привет от Бебешки!
Загремели запоры, зазвенели и забряцали цепочки – выглянула тётя Муза – со свечкой. На голове у неё было пёстрое полотенце, так она сохраняла причёску.
– Ах, боже мой! – воскликнула она, делая рукой приглашающий жест. – Неужели это ты? А где он? Он жив и здоров?.. Хочет жареной картошки и горячего борща? А не хочет ли он лупца да дубца?
– Бебешка передаёт вам привет, – громко начал Арбузик, но потом, вспомнив о любопытных соседях, понизил голос. – Он здесь, в окрестностях города. Через пару дней вы его увидите.
– Да громче, громче говори, милый мой!
– А соседи?
– Ах, мои любопытные соседи! Всё, решительно всё переменилось! Соседи не откроют теперь дверей, даже если в мою квартиру будет входить танковая колонна. Любопытные умерли в тот же день, когда погиб уютный досуг, необходимый для перемывания чужих косточек! Теперь каждый обгладывает свои собственные!.. Перемены, голубчик, перемены в нашей жизни такие, что ахнешь!..
Тётя Муза завела Арбузика в дом и – горько расплакалась.
– Что вы, тётя Муза? Всё у нас хорошо!
– Ничего хорошего: твой отец посажен в тюрьму как «родитель смутьяна». Меня выгнали с работы как «мать подрывного элемента». Впрочем, кинотеатра «Носорог» больше не существует, есть ресторан «Жареный ананас», и принадлежит ресторан дяде Гоше, который, между прочим, одновременно является городским головой. О, он теперь издаёт газету «Самоварный свисток», и эта наглая газета каждый день поучает горожан, что думать, что носить, что продавать, что выбрасывать на помойку, какие анекдоты рассказывать и в каких местах смеяться.
– Не понимаю вас, тётя Муза.
– Милый мой мальчик, в нашем городе царят отныне предательство, доносы, лакейство, грабёж, обманы и полная унификация мнений! Все похожи на «Самоварный свисток»! Каждый человек сто́ит теперь ровно столько, сколько он может дать в качестве взятки! Рубль, десять, сто тысяч!..
– Не понимаю вас, тётя Муза.
– Ах, да, дружок, я забыла сказать, что вскоре после вашего отплытия за границу город заполонили господа в кожаных пальто и чёрных шляпах без полей. Мы сдуру подумали, что это уполномоченные центрального правительства, и уступили им добровольно сначала лучшие квартиры и лучшие дома, а потом все главнейшие должности. Когда же выяснилось, что их никто не присылал, горожане уже никак не могли повлиять на события. Пришельцы наняли холуёв и прихлебателей и с их помощью разделили горожан на множество враждующих лагерей. Теперь горожане не могут принять ни одного согласованного решения. А главное, пришельцы скупили все товары в наших магазинах и теперь продают их в сотни раз дороже, чем они сто́или. Мы побежали в другие города и посёлки, но и там та же спекуляция!
– Кошмар!
– Не просто кошмар. Это кошмар, от которого многие уже лишились рассудка. Например, Главный пожарник, кстати, давно отстранённый от должности за высказывание собственных мнений.
– А как объяснить ваше письмо, тётя Муза?
Тётя Муза опять заплакала. Достала носовой платок и стала промокать им под глазами.
– Ах, я так измучилась! Я писала письмо едва ли не под диктовку нового мэра, он угрожал посадить меня в тюрьму и истязать на допросах… Власти хотели заманить вас, арестовать всех ребят, которые вошли в команду «Освободителя».
«Всюду гнусные козни, – подумал Арбузик. – Вроде взрослые люди, а играют, как малыши. Только жестокие и злые малыши…»
– Тётя Муза, я тороплюсь. Продолжим разговор завтра. Скажите, у вас есть ключ от нашей квартиры?
– Разумеется, ключ есть, но тебе туда нельзя: сыщики, которых теперь полно в каждой толпе на каждой улице, заметят свет в окне и наведут полицейских.
Но Арбузику во что бы то ни стало хотелось домой. Он даже отказался от чаепития, которое предложила тётя Муза, говоря, что у неё есть ещё банка прошлогоднего ежевичного варенья.
Провожая Арбузика, тётя Муза у самой двери зашептала:
– Но появилась надежда, Арбузик! Поверь мне: появилась! Что-то у них там происходит, – она показала пальцем вверх. – Они все совсем чокнулись и стали сажать всех без разбору. Никто и никогда не стоял долго на крови и на слезах!..
Арбузик великолепно понял, о чём идёт речь, но ни словом не обмолвился о фабреоидах, принимая в расчёт болтливость тёти Музы.
Он отпер знакомую дверь, зажёг подаренный тётей Музой огарок свечи, стоившей, теперь, по её словам, целое состояние.
Квартира напоминала чулан неряшливого хозяина. Бросалось в глаза: те, кто арестовывал отца, что-то тщательно и долго искали. По всей видимости, деньги и драгоценные вещи. Но чем они могли поживиться, если самым драгоценным в доме были сердце и руки отца Арбузика?
И всё же грызла обида: не таким ожидал Арбузик увидеть родной дом. Обжигало и возмущение: по какому праву типы, которых никто не звал, сломали налаженный быт горожан и перессорили людей? Правда, за время скитаний Арбузик хорошо усвоил, что «большие боссы», хотя и говорят много о правах простых людей, ни о каких правах вовсе не помышляют – только о своих возможностях безнаказанно попирать чужие права.
Кое-как приготовив постель, Арбузик задул свечу и неожиданно для себя крепко уснул.
Проснувшись рано утром, Арбузик обнаружил, что в доме нет ни кусочка хлеба, а вода из кранов вовсе не течёт.
Он вышел во двор за водой и встретил у колодца, вырытого ещё в те времена, когда только строился город, соседа, пожилого человека, работавшего прежде в милиции.
– Никак Арбузик объявился? – оскалился удивлённый сосед. – А тебя, между прочим, ищут и за твою голову обещали сто тысяч рублей. Между прочим, я работаю теперь в полиции, и сто тысяч рублей, хотя они и напечатаны на папиросной бумаге, мне совсем не лишние.
