Она гладила меня по голове и приговаривала:
— Ешь, мой ягненочек… Не жалей, я еще приготовлю.
Я давился и ел, чувствуя, что ширюсь не по дням, а по часам. Спорить с бабушкой бесполезно — она вела праведную заочную войну с моими родителями, и в этом бою должна была победить ее уверенность в том, что при желании можно за неделю прибавить во мне двадцать кило живого веса. Полем, боя был, ясное дело, я. Театром военных действий…
Я уже всерьез беспокоился о том, чтобы Катта-Караванцы, увидев мою раздобревшую фигуру, не стали меня звать, как и Мубара Ахмедова, Грызуном. Только этого не хватало.
После изнурительного завтрака, который мог бы наповал уложить любого обжору, бабушка разрешала мне порезвиться. Это у нее называлось — нагуливать аппетит.
— Погуляй немного, ягненок мой, — ворковала бабушка. — На чистом воздухе, глядишь, и аппетит прорежется.
Я, отдуваясь, с трудом переступал калитку, и передо мной, хоть и ненадолго, распахивала свои хрустальные двери свобода.
Я познакомился с соседскими мальчишками — Рубеном Саркисяном и Сергеем Захаровым. Они были одноклассниками и дружили. Узнав, что я в их городе впервые, Рубен с Сергеем сразу же заявили:
— Тебе надо город показать. Тут знаешь какие памятники есть!..
И вот однажды мы поехали на главную площадь. С нее, — так сказал Рубен, — и нужно начать знакомство городом. Я, конечно же, сразу узнал ее — сколько раз видел и по телевизору и в журналах. Но мне не хотелось обманывать ожидание Рубена и Сергея и, ступив площадь, я тотчас начал мотать головой по сторонам, восхищенно охать, наблюдая тем временем краем глаз, как гиды досыта упиваются моими восторженными восклицаниями.
Между тем, площадь была великолепна. Словно отражаясь в зеркале, стояли здесь, пялясь друг на друга, два огромных древних здания, похожих почему-то из-за своих высоких башен по бокам на грозных архаров. Здания как бы присели на задние лапы перед прыжком. Лоб в лоб… Рога в рога…
— Идем вон к той мечети, — потянул меня за руку Рубен.
Главный купол, нахлобученный на тело мечети, был разбит, словно постройке проломили череп. На хрупких деревянных мостиках у купола сновали реставраторы.
— Скоро будет как новенькая! — с гордостью сказал Рубен.
Мы вернулись на площадь и вошли во дворик медресе. Дворик был пустынен, и мы стали бродить по гулким кельям. Близ одной из них мое внимание привлек мальчишка, воровато возившийся у стены. Он выковыривал крохотный кирпичик, облитый блестящей голубой глазурью.
Мальчишка зло покосился на меня.
— Чего надо? Ходишь — ходи!..
— А зачем тебе это? — удивился я.
— Если дурак — все равно не поймешь, — огрызнулся мальчишка.
— Почему не пойму?
— Да потому что спрашиваешь! Если бы понимал — не спрашивал бы.
— Вот ты и объясни! — терпеливо допытывали я. — Я, может, в первый раз в вашем городе.
— Вот-вот! — усмехнулся мальчишка. — Как для тех, кто в первый раз… Только не таких как ты, а которые не по-нашему говорят.
— Не понимаю, — искренне сознался я. — Толком объясни.
Мальчишка, не отрываясь от своего дела, захохотал:
— Я ведь говорил, что не поймешь.
— Подумаешь, умник нашелся, — сказал я, уж трудом сдерживаясь. — В кирпичах ковыряется…
— В кирпичах? — усмехнулся мальчишка. — А ты знаешь, что мне за этот кирпичик туристы дадут?
Он повертел перед моим носом вспыхнувшим на солнце голубым кирпичиком.
— Значит, ты для иностранцев выковыриваешь? — обмяк я.
— Ясно — для них. А мне этот булыган на кой черт сдался? Кирпич — не лянга и не жвачка. Зато мне за него два блока жвачки, как миленькие, отвалят.
— Ишь ты! — ахнул я. — Ловко! И давно промышляешь?
— Не записывал! — горделиво ответил мальчишка. — Вот этот, — он кивнул на кирпичик, — пожалуй, двадцатый будет.
— И много вас — таких ловкачей?
— С десяток.
— Фирма! — согласился я.
Подошли Рубен с Сергеем.
— Эти тоже промышляют? — спросил я мальчишку, показывая на своих гидов.
— Что-то не узнаю, — мотнул головой мальчишка. — Кажись, эти не бывают на нашем толчке, не видел.
— На толчке? — заинтересовался я. — А где это?
Мальчишку будто ветром сдуло.
— Что будем делать? — спросил я, кивая на трофейные кирпичики. — Не с собой ведь уносить.
— Айда в кассу сдадим, — предложил Рубен. — Пусть сами на место ставят.
Мы молча положили перед кассиршей кирпичики.
— Где взяли? — безучастно спросила она.
— Отняли тут у одного. Выковыривал… Иностранцам хотел отдать за жвачку.
Кассирша зевнула:
— Ладно, оставьте…
— А теперь будем думать! — сказал я. — Эх вы, гиды несчастные! У вас под носом хулиганы город на жвачку меняют, а вы на реставраторов глаза пялите! Ходите и ахаете от умиления! Да тут и дивизия реставраторов не угонится за такими!
Я говорил зло, но чувствовал, что сейчас ребята не обижаются на меня. Не имеют права обижаться…
— Но что же делать? — растерянно повторил Рубен. — Что-то ведь надо делать…
Мы помолчали.
— Видели, сколько там дырок в стене? — спросил я.
— Ужас сколько! — кивнул Рубен. — Из этих кирпичиков дом построить можно.
— Дом не дом, а не худо бы хоть назад вернуть.
Рубен вздохнул:
— Легко сказать — вернуть. Они их так спрятали, что и с собакой не найдешь. Кирпичи ведь не пахнут.
— С собакой не найдешь — это верно, — согласился я. — А вот со жвачкой можно.
Сергей и Рубен с удивлением уставились на меня, а я продолжал развивать идею:
— Надо только этикетки от жвачек достать! И побольше!
— Этикетки? — встрепенулся Рубен. — От жвачек?! Да у моего братишки их с две сотни будет. Он их коллекционирует, чудак.
— Вот и отлично! — воскликнул я, все еще не спеша посвящать сгоравших от любопытства друзей в свой хитроумный план. — Уговори братишку отдать нам эти обертки.
Легко сказать — уговори… Человек два года собирает.
— Погоди! — остановил я Рубена. — Что, совсем маленький — братишка твой?
— В третьем классе.
— Вполне взрослый человек, — заключил я. — Ты ему объясни все как есть — он поймет. Вот увидишь.
— Я попробую — уныло протянул Рубен без всякого энтузиазма.
— Вот и отлично! — продолжил было я.
— Чего же отличного? — засомневался теперь уже Серега.
— Хорошо, этикетки мы достанем, а вот где мы иностранца возьмем, чтоб через него кирпичики назад возвращать?
— Это посложнее, — согласился я. Мы молчали, и, вздыхая, думали о том, как выйти из положения.
— Слушайте, а ведь местные ребята меня не знают — так ведь? — вскричал я.
— Ну и что с того? — удивился Рубен. — Ты ведь не иностранец.
— А если переодеться? — предложил я.
— Переодеться? — в глазах Рубена и Сереги заметались озорные искорки. — А что, это идея.
— Вот-вот! — подхватил я. — Разрядим меня, как попугая, и выпустим порхать на виду у этих хищников — увидите, они сразу клюнут на наживу, и мы из них живо все кирпичики выпотрошим!
Выход был найден. Оставалась мелочь — как следует замаскировать меня под иностранца.
Закипела работа. Рубен слетал домой и притащил за пазухой, чтобы никто не увидел, туфли старшей сестры. Я ахнул, увидя, какой огромный каблук приделан к этим туфлям.
— На платформе! — авторитетно сообщил Рубен. — На ней вся Европа ходит. И Америка тоже.
— Да как же я пойду в них! — испугался я. — Свалюсь ведь после первого шага. Сообразил тоже — женские туфли приволочь.
— Ничего, потренируешься.
— А если улепетывать придется? Мало ли чего… Разве я на этих пнях убегу?
— Убежишь! — с жаром продолжал убеждать Рубен. — Туфли в руки — и убежишь.
— В руки? Ну, это совсем другое дело! — согласился я.
Серега пошел еще дальше — принес мамину клетчатую юбку.
— Ну, ты и даешь! — опешил я. Вы под кого меня замаскировать решили — под иностранца или иностранку? На что мне юбка-то?
Сергей объяснил:
— А в некоторых странах мужики вместо брюки юбки таскают. Я часто в «Клубе кинопутешествий» видел. Точь-в-точь вот такая — клетчатая.
— Точно видел? — с сомнением спросил я.
— Да чтоб мне!.. — подавился клятвой Серега. — Юбку они носили, юбку!
— Ладно, попробуем, — смирился я и нырнул в юбку. Она долго не желала держаться на мне, то и дело, плюхаясь к ногам. Я болтался в юбке, как пестик в ступе.
— Давай мы ее привяжем, — предложил Серега. — Оконфузишься ведь — посреди города юбку посеешь.
— Тащи веревку, — кивнул я.
Серега дважды обернул меня вокруг талии веревкой и крепко связал концы. Мы подергали за подол — юбка держалась крепко.
— Совсем другое дело! — расцвел Серега. — Теперь ее с тебя и трактором не стянешь.
Стали думать дальше. Следующей пошла в дело потрепанная джинсовая курточка Рубеновского братишки. Она была нещадно мала и застегнуть ее на мне не было никакой возможности. Меня даже клали на диван и, упираясь ногой в ребра, пытались застегнуть курточку — все напрасно. Тяжело дыша, модельеры отступили.
