- Ну!
Нога мягко увязли, и в сандалию набралось полно песка.
Собака снова присела на передние лапы и залаяла. Собаке хотелось играть. Но Павлик этого не понимал. Ему было не до игры. Все-таки человеку исполнилось только пять лет. А собака была слишком большой, слишком незнакомый и очень зубастый.
У Павлика дрожали губы:
- Ну иди отсюда! Ну!
Собака постояла еще немного, отвернулась и медленно побежала по берегу - будто это вовсе и не она только что приставала к Павлику. Павлик не сводил с него глаз. И только когда собака скрылась за скалами, вздохнул с облегчением. Но через несколько минут собака появилась снова. Она петляла по берегу, нюхая песок, останавливалась, гребла передними лапами, изредка поднимал голову и смотрела на море.
Павлику опять перехватило дыхание.
Девушки увлеклись и не обращали на Павлика ни малейшего внимания. Он пробовал махать им, но тщетно. Кричать он стеснялся.
Собака вертелась уже совсем близко.
Несколько раз она даже посмотрела в его сторону и оскалилась.
Павлик не выдержал. Он осторожно взял Гришку и стал медленно, чтобы не привлекать собачьей внимания, отходить в глубь берега, до рыбацких домиков.
Песок кончился. На твердом потрескавшимися от жары глинистой почве, под забором крайней рыболовной лачуги, росли густые сорняки, колючие, покрытые едкой рыжей пылью.
У сорняков слышалось куриное квохтанье и писк цыплят. Присутствие этих живых звуков сразу успокоило Павлика.
Павлик лег на живот и пополз в сорняки. Еще и еще немного, тут, кажется, совсем хорошо...
Вдруг из-под самого Павлика носа испуганно бросился желтенький цыпленок. Бросился и исчез. Как сквозь землю провалился. Павлик раздвинул руками сорняки и увидел - яму. На дне ямы бегал и пищал цыпленок. Яма была глубокая, с ровными отвесными стенами. Цыпленку самому из нее никогда не выбраться.
- Вот видишь, Гришка, что мы натворили. Теперь он может погибнуть. Никто-никто его не найдет.
Цыпленок будто почувствовало, что речь идет о нем, - запищал еще сильнее, еще жалобнее.
Павлик вздохнул.
- Ты думаешь, Гришка, надо лезть его выручать?
Видимо, Гришка именно так и думал, поэтому Павлик свесил в яму ноги и начал потихоньку сползать на животе вниз... В Павлика похолодело внутри - ноги никак не могли достать дна... Гоп! Наконец.
Цыпленок отчаянно засуетилось, трепеща крылышками.
- Цыц, глупая. Я же тебя выручить хочу! - Павлик сел на корточки и стал ловить его. Долго возился, пока поймал. Цыпленок тяжело дышал разинутым клювиком, смотрел на Павлика круглым неистовым взглядом и дрыгал ногами. Причем больно поцарапал палец Павлика. Павлик поставил его на край ямы и разжал руки.
Мгновение цыпленок стоял неподвижно (наверное, не верил, в свою свободу), затем встрепенулся и исчез в бурьяне.
Павлик пососал поцарапанный палец и стал выбираться. Край ямы был на уровне его глаз. Павлик хватался за сорняки руками, скреб ногами по ровной глинистые стене, но ноги скользили, срывались, и он всякий раз сползал вниз. Через несколько минут он понял, что ему не вылезти, что он теперь - как этот цыпленок, даже хуже, потому что его некому вытащить.
Павлик растерянно и недоуменно поглядывал вверх на кусочек ясного голубого неба, окаймленного колючими сорняками.
Гришка молчал. Гришка ничего не мог посоветовать.
Сидит человек в яме, в густом бурьяне - словно нарочно спрятался, чтобы никто его не нашел.
Вот это да!
Павлик сел и прислонился спиной к влажной прохладной стене - все же не так жарко.
Гришка слышал, как Павлик вздыхал. Не плакал, не нюнил, а только вздыхал, очень часто вздыхал.
8. Спасибо тебе, Лесечка!
- А почему же ты не кричал? Не звал на помощь?
Павлик смущенно пожал плечами:
- Неудобно было как-то.
- Хорошее «неудобно». Ты же мог целый год здесь просидеть, и никто бы тебя не нашел. Вот недотепа! - Леся презрительно скривилась.
После всего случившегося, девчонки, конечно, купаться уже не стали. Да и поздно было, и есть хотелось. Решили идти домой.
- Как пообедаешь, приходи в парк на площадку. Я мяч принесу! - На прощание крикнула Лесе Света. И, взглядом показав на Павлика, покачала головой: мол, только без него.
- Ага, - кивнула Леся.
Возвращались они той же дорогой. Леся делала обиженное лицо и молчала. Павлик виновато поглядывал на нее. Наконец, решился и спросил:
- А хорошо было купаться с этой... маской?
- Ничего, - буркнула Леся.
- А я тоже мог бы купаться. Я и плавать умею. По-настоящему. Меня еще отец научил.
- А кто тебе мешал? Надо было купаться.
- Разве я знал, что можно?
- Лучше было уже купаться, чем в какие-то ямы проваливаться.
Павлик с сожалением засопел.
Когда отель был уже близко, Леся, несмотря на Павлика и стараясь сохранить независимый и гордый вид, сказала:
- Вот что. Ты лучше не говори, где мы были, и вообще... Я, конечно, не боюсь, ты не думай, а просто никому это не нужно.
Павлик понимающе кивнул:
- Хорошо.
У самого отеля, на площади, за низеньким железным забором, выкрашенным серебристой краской, среди цветов возвышалась скульптура: воин с непокрытой головой стоял у флага на одном колене.
- Это кому памятник? Полководцу каком? - Спросил Павлик.
- Нет. Это братская могила. Здесь лежат бойцы, погибшие во время войны с фашистами.
Лицо у Павлика стало серьезным-серьезным и каким взрослым. Он вздохнул и вдруг сказал:
- А у меня тоже папа в прошлом году погиб. Спасал людей на пожаре и погиб.
Леся так растерялась, что не могла произнести ни слова. Да она и не знала, что говорят в таких случаях. Хлопая ресницами, она смотрела на Павлика. Некоторое время Павлик молчал, потом сказал:
- Ты знаешь, если бы я умел колдовать, я бы так сделал, чтобы люди никогда не умирали. Только рождались и не умирали.
Он задумался:
- Я знаю, они бы все никогда не уместились на земле... А я бы сделал так, чтобы земля все время раздувалась - как воздушный шар. И все бы хорошо. А?
- Да, - только и могла сказать Леся.
В это время из отеля вышла мать Павлика. Видимо, она долго высматривала их и заметила из окна.
- Наконец. А я уже думала, где это вы пропали. Ну как? Нагулялись? Не скучали?
- Нет, что ты! - Бодро ответил Павлик.
Леся покраснела.
- Спасибо тебе, Лесечка! А то он всегда так скучает, когда один остается, - Павлика мама ласково погладила Лесю по голове. - Спасибо тебе, Лесечка!
Леся не знала, куда девать глаза.
И Павлика мама не заметила этого или, может, решила, что это Леся такая скромная.
- А я все дела свои закончила, - оживленно говорила она. - Вот мы сейчас пообедаем, Павлик, и пойдем на море. Купаться. Нам же утром ехать. А быть у моря и не искупаться - грех. Пойдешь с нами, Леся?
Леся испуганно посмотрела на Павлика - сейчас скажет. Павлик улыбнулся - не бойся, все в порядке.
- Так пойдешь с нами? - Еще раз спросила Павлика мама.
- Нет, нет, спасибо. Мне надо... тут... у одной девочки... - запинаясь, пробормотала Леся.
- Ну, тогда не будем тебе мешать. Ты и так сегодня весь день нами занимаешься, - и мать Павлика еще раз погладила Лесю по голове.
9. «Он очень добрый, этот Гришка...»
После обеда Леся вышла во двор. Павлик с матерью пошли на море. Света и Клава, наверное, уже ждали Лесю в парке. Но ей не хотелось идти в парк. Она сидела на ступеньках, уткнувшись подбородком в колени, и задумчиво водила по земле веточкой - рисовала какие палочки и кружочки - без всякой цели.
Настроение у Леси был отвратительным.
«Все через это акваланг, через это подводное царство!.. А девушки - тоже еще хороши! Мальчику всего пять лет. Он сам в чужом городе. И у него такое... с папой. А мы на него кричали. И оставили одного. И забыли. И потом еще он оказался виноват... А он такой... Ни слова не сказал, не выдал. Нет, это все она, Леся, виновата! Только она. Ей же поручено, а она - как свинья последняя. «Не рыпайся никуда, не отходи от вещей», «Отвечать за тебя придется!» Тоже еще - начальница!
«Спасибо тебе, Лесечка!»
Стыд! Какой стыд!
Леся вышла на улицу. И как-то сами собой ноги понесли ее к морю.
Солнце уже садилось, широкая ослепительно искрящаяся полоса пролегла от самого горизонта через весь лиман. Глазам было больно смотреть, и, может, поэтому Леся не сразу заметила Павлика и его маму. Она даже подумала, что их нет на лимане. И вот у скалы на том месте, где купалась сегодня Леся с девушками, появилось две головы - одна большая, другая меньше. Павлик плыл рядом с мамой, и они о чем-то говорили.
Леся притаилась в бурьяне - она не хотела, чтобы ее увидели. Она и сама не знала, почему пришла сюда. Просто ей было тоскливо.
