Другое помещение, судя по всему, было складом. В нем стояло множество глиняных бочек. Все они были наполнены зерном цвета жареного кофе и пахли цвелью. В потолке над ними были укреплены железные крюки. Вокруг, вдоль стен, стояли развалившиеся деревянные бочки.
— Детки, не удаляйтесь! — предупредил профессор. — Кажется, лодка начинает опять двигаться. Лучше, чтобы мы все были в ней. Идите сюда!
Это предупреждение профессора оказалось совсем своевременным. Только что мальчики вернулись в лодку, как она вдруг дёрнулась вперёд, цепи сильно натянулись и под днищем что-то щёлкнуло. На дне лодки шевельнулись два рычага, которых раньше никто не замечал.
— Наверное этот механизм связан со всей системой пристани, — сказал профессор. — Павлик, попытайся повернуть рычаг возле себя, на дне лодки!
Перестановка рычага сразу же освободила лодку от привязи с этой стороны. Цепь звякнула о скалы, скользнула и шлёпнулась в воду.
Белобрысик не ждал команды. Он проделал то же с другим рычагом, лодка освободилась и от второй цепи и медленно пришла в движение. Покачиваясь на воде, она поплыла, всё ускоряя свой бег.
— Ах, как хорошо! — воскликнула Элка, всплеснув руками.
Профессор Мартинов, стоя в лодке с растрёпанными волосами, не спускал глаз с группы скал, выделявшейся в темноте слева от лодки. Под светом фонарей, скалы отражались в воде и похожи были на тяжёлые крепостные стены с башнями и бойницами.
— Гребите туда! — велел профессор, указывая на скалы.
Когда они приблизились, скалы засияли синим цветом, который восхитил всех необыкновенной красотой.
— Медное индиго! Ковелин! — загремел под сводами пещеры голос профессора Мартинова. — Самородная медь, детки мои! Необычайное богатство! Неслыханное!..
Лодка скользнула мимо скал и остановилась в тихом заливчике.
Первым выскочил на берег профессор и с жадностью захватил полную горсть из россыпи у подножия скал.
— Медь! Медь! — кричал он, возвращаясь в лодку, зажав в обеих руках куски драгоценной синей руды. Затем он снова вылез на берег, выбрал несколько кусков самородной меди и вернулся в лодку ещё более взволнованный.
— Теперь туда! — он указал на белый массив, видневшийся вдали. Глаза его горели на бледном лице. — Детки, сегодняшний день, можно сказать, самый счастливый в моей жизни геолога. С вами, благодаря вам, я проник в сердце Родоп. Мне кажется, что я могу полететь, так я окрылён радостью от того, что вижу здесь. Там, наверху, когда мы выйдем на свет, мы сможем сказать народу многое. А самое радостное то, что наше открытие оживит этот бедный край. Здесь через год-другой поднимутся заводы, загудят машины, засветит электричество, закипит новая жизнь. И какая жизнь!
Лодка приближалась к молочно-белым скалам, выделявшимся во мраке как изящная статуя слоновой кости.
— Что это за странная белая скала? — спросил Павлик.
— О, я тоже горю нетерпением её потрогать, увидать поближе, детки! Но, наверное, это смитсонит.
Свет приближающихся фонарей радостно переливался на белом прекрасном подземном памятнике.
Когда они приблизились, профессор стал неспокойно хрустеть пальцами.
— О, нет, нет! — крикнул наконец он. Его борода дрожала от волнения. — Это каламит. Посмотрите, как отсвечивают крупные грани его кристаллов. Они ромбической системы и блестят как солнце. Осторожно! Лодка задела подводные скалы… Ах, какой красавец! — обратился профессор снова к приближающемуся белому утесу. — Элка, поди сюда, девочка, стань на носу лодки. Возьми первой кусок каламита. Есть, как я теперь припоминаю, легенда об этой руде. Я тебе её расскажу, эту легенду. А сейчас стань тут и выйди первой. Это настоящая сказка, прямо сказка…
Профессор был вне себя от восторга.
— Эту горную породу называют «Молодицыно счастье», — заговорил он снова, кладя руку на плечо Элки. — В легенде рассказывается, что когда девушка хочет найти себе достойного и красивого мужа и быть счастливой в браке с ним, она должна когда-нибудь под праздник положить под подушку кусочек этой руды «Молодицыно счастье» и проспать три ночи, не вынимая камня из-под подушки. На третью ночь кусочек каламита превращается в прекрасного юношу. Девушка должна запомнить его лицо. Это лицо того, кто принесет ей счастье и будет ей другом в жизни. Профессор засмеялся.
— Это легенда. Она говорит ещё, что каламит всегда охраняет завистница-орлица и что когда ты берешь кусочек его, орлица не должна тебя увидеть, потому что тогда «Молодицыно счастье» будет крылатым, непродолжительным, мимолётным.
Лодка приблизилась к берегу. Элка проворно выпрыгнула из неё и подбежала к утёсу. Она обернулась, сияя.
— Красота, что за красота! Павлик, Саша, идите сюда!
Вдруг над белыми зубцами мелькнула гигантская тень. Она нависла над бегущей к утесу Элкой. Прежде чем кто-нибудь успел предупредить её криком, на неё напала гигантская птица. Она бросилась на Элку и, в одно мгновение, стремительно подняла её в воздух. Крик ужаса раздался в тишине подземелья. Птица взлетела, унося Элку ввысь.
Не задумываясь, Павлик вскинул ружьё, прицелился и, прежде чем профессор успел его остановить, нажал спуск. Под сводами подземного мира раздался гром выстрела, за ним второй.
Гигантская птица издала крик, подобный зловещему карканью, опустила одно крыло и, стараясь сохранить равновесие, косо полетела в сторону, вскоре скрывшись где-то за утёсами.
Павлик тотчас бросил ружьё на дно лодки, выхватил охотничий нож и выпрыгнул на берег. Он перебежал через песчаную полосу берега к подножию скалы и, ловкий как кошка, стал на неё карабкаться. Перелез через острые зубцы и скрылся из виду.
Белобрысик на мгновенье поколебался. Затем положил весло и приготовился выпрыгнуть на берег, но профессор Мартинов задержал его.
— Постой! Выдем на берег втроём.
— Но Павлик один против этого крылатого зверя! — возразил Белобрысик с глазами, полными слёз.
— Пустите меня. Я ей покажу! — рявкнул Благой.
Профессор не стал его удерживать. Благой неуклюже перебросил ноги через борт, вылез на берег, потянулся, разминая затекшие от долгого сидения в лодке члены и крупными тяжёлыми шагами направился к скале, переваливаясь как медведь и размахивая на ходу руками.
Воздух тихой и пустынной до того пещеры сейчас был полон голосов. Летели попискивая сотни летучих мышей.
Пробираясь между скалистыми утёсами, Павлик старался определить место, где могла находиться Элка, унесённая хищной птицей. Сердце его трепетало от волнения. Ноги подкашивались от опасения за её судьбу, а жажда мести клокотала в его душе. Павлик не поднимался, а почти летел, обегая утёсы, отыскивая путь, натыкаясь на препятствия, встречающиеся на пути.
Вдруг он увидел Элку за одной скалой. Она сидела, сжавшись у её подножия, прикрыв голову руками. Возле неё, словно прямо из скалы светились два фосфоресцирующих глаза. Когда птица подпрыгнула, чтобы защититься от наступления Павлика, он решил, что это в сущности неизвестная до сих пор науке порода скалистого орла.
«Что это за чудо?» — подумал Павлик и бесстрашно двинулся вперёд.
Странная птица попятилась. Свет фонаря слепил её. Она попыталась бежать на своих утиных ногах, но споткнулась о камни и повалилась. Ясно было, что этот пещерный зверь, прекрасно живущий в вечном мраке пещеры, чувствует себя очень скверно в свете фонаря. Павлик не позволял птице скрыться в темноте, боясь, что она не так легко откажется от своей добычи. Однако он ничего больше против неё не предпринял, удовольствовавшись тем, что отогнал её и держал под угрозой света, а сам подошёл к Элке.
— Павлик! — прошептала она, захлебываясь слезами, и обняла его обеими руками за голову. Её горячие губы и влажная щека прильнули к его лицу. — Павлик, ты меня спас! — сказала она и расплакалась скорее от волнения, чем от страха. — Всю жизнь я буду помнить этот миг, всю жизнь — шептала она сквозь слёзы.
— И я буду всю жизнь это помнить, Элка! — прошептал в ответ Павлик, склонившись над ней. — Ты ранена? Что с тобой?
— Она подняла меня и опустила как во сне… легко… осторожно… Ой, как страшно…
— Ты можешь идти сама? Пойдём обратно к лодке.
— Я вся дрожу… а если она на нас нападёт?
За скалами послышалось тяжёлое пыхтение. Прогремел голос Благоя:
— Где эта птичка? Давайте её сюда, я ей сверну шею!
Он тяжело дышал после подъёма и выглядел угрожающе, возвышаясь над ними как великан.
— Вот там! — указал Павлик на то место, где была странная обитательница пещеры. Но её не оказалось на месте, она исчезла.
— Па-а-влик! Бла-а-г-о-ой! — слышался снизу голос профессора.
— Жива-а-а, жива и здоро-о-о-ва! — крикнул во весь голос Благой. Его голос загремел так громко, что снова поднял в воздух летучих мышей, наполнив пещеру жизнью.
