долгожданной помощи.
Глава шестнадцатая
ЭТО СЛУЧИЛОСЬ ОСЕНЬЮ
О последующих событиях я расскажу по порядку, и начну, пожалуй, с кошачьей темы.
Домой мы вернулись под утро (до полуночи находились за городом, потом до четырех часов пробыли в полиции); полицейская машина, на которой нас привезли, остановилась у нашего подъезда без четверти пять.
Бажена спала, а стоило нам с шумом ворваться в квартиру, выскочила в коридор и первым делом бросилась на шею Люське.
— Люсенька, ты вернулась! Люсенька, я так рада тебя видеть. Ты должна мне тысячу!
…Утром, а точнее, днем, отправившись кормить кошек Анны Яковлевны, Люська, заметив одиннадцатую упитанную мордаху, нахмурилась:
— Не поняла юмора, это кто?
Алиска объяснила, в чем дело.
— Ну, вы отожгли, — засмеялась Люська. — Алис, это же кот.
— Как кот?
— Обыкновенно!
Словно в подтверждение Люськиных слов, кот громко мяукнул.
— Вот видишь, даже ему смешно.
— Подожди… Люсь, подожди, — Алиса заходила по коридору. — Кот! Кот… Тамара Федоровна искала кота. Кажется, его звали Ромео.
Кот навострил уши.
— Ромео! Ромео! — позвала Люська.
Распушив хвост, Ромео развалился на полу, вытянул лапы и громко заурчал.
— Спокойно, Алис, сейчас все сделаем. Бери кота, пошли.
Спустившись на второй этаж, они коснулись звонка. Минуту спустя открылась дверь.
— Здрасти, Тамара Федоровна, — зачастила Люська. — Алиска говорит, у вас кот пропал? Мы сейчас у подъезда вот этого толстяка встретили. Случайно не ваш?
Так произошло воссоединение хозяйки и ее питомца.
…Через неделю из больницы выписали Анну Яковлевну. И первым делом, едва она очутилась в родных стенах и начала тискать кошек, довольная Люська решила обрадовать пенсионерку новостью.
— Анна Яковлевна, с моей легкой руки ваши кошки теперь едят исключительно сухой корм. Благодарить меня не обязательно, я сделала это…
— Что ты сказала? — перебила ее Анна Яковлевна, коснувшись левой ладонью сердца. — Как сухой корм? Один сухой корм?!
— Ну да. И нет у них ни аллергии, ни других болячек. Смотрите, — Люська достала пакет, потрясла им в воздухе и десять здоровенных кошек замяукали в унисон, прося хрустящие шарики.
Анна Яковлевна едва не разревелась.
— Что вы наделали, — повторяла она, усевшись на кухне на стул, с ужасом наблюдая, как кошки расправляются с кормом. — Что вы наделали?
— Но вам же проще будет, — Люська вконец растерялась. — И легче.
— Легче? А ты спросила меня, нужна мне эта легкость? Чем, после твоей медвежьей услуги, я теперь буду заниматься по утрам? А днем? А вечерами? Ты лишила меня работы! Мне остается сесть и умереть от безделья.
— О чем вы говорите?
— О том!
— Я же как лучше хотела.
И только сейчас Люська вдруг поняла, что вся эта тягомотина с отварными желудочками для Пуси, паштетом для Туси и Муси, геркулесом вперемешку с говяжьим фаршем для привередливой Долли и прочая канитель, связанная с кошачьим кормлением, на самом деле были для Анны Яковлевны смыслом существования. Ее скучная монотонная жизнь без взлетов и падений, без радостей и горестей протекала настолько нудно и лениво, что единственным светом в окошке стали домашние животные. Много домашних животных. И Анна Яковлевна вбила себе в голову, что к каждой кошке необходим индивидуальный подход — индивидуальное кормление. И оттого ее день начинался с готовки еды, а потом она убиралась в квартире, разговаривала с кошками, делала какие-то свои дела и вновь становилась к плите. Чистила, резала, варила, жарила, крутила, смешивала… Так и день пролетал в делах и заботах. И вдруг Люська смеет заявлять, что кошки перешли на сухой корм. Катастрофа! Сухой корм — это ведь так легко, так просто, а главное, быстро. Насыпал в миски и свободен. Нет, с такой вопиющей несправедливостью Анна Яковлевна мириться не согласна. Она так и сказала Люське и посетовала, что теперь одному богу известно, сколько уйдет времени, упорства и сил, чтобы Пуся вновь ела исключительно отварные желудочки, Юна жевала консервы, а Полли не притрагивалась ни к чему съестному, кроме отварных пельмешек.
— А с головкой у нее все-таки ахтунг! — сказала нам Люська, вернувшись домой. — Я ей помощь оказала, в итоге же и крайней оказалась.
Бажена закивала:
— Я сразу сказала Алиске, бабку не зря в психушку упекли.
— В кардиологическое отделение, — простонала Алиса. — Я сто раз тебе говорила: она лежала в кардиологии!
* * *
Пятнадцатого сентября с утра зарядил дождь. Была суббота. Мы сидели на кухне, изнывая от скуки.
— Как себя чувствует Павел? — спросил Димон. — Оклемался?
— Здоров, как бык, — ответил я, зевнув, то ли от захандрившей погоды, то ли от ничегонеделания.
— Чего не скажешь о Журавлеве, — поежилась Люська. — До сих пор не могу понять, хорошо это или плохо, что его поместили в клинику для душевнобольных?
— В тюрьму ему по любому дорога закрыта. Родители отмажут. Его и в клинику быстренько упекли, чтобы придраться было не к чему. Состряпают диагноз, так, мол, и так: болен по всем статьям, пред судом и лицом закона предстать не может. Печать. Подпись.
— Дим, ты не прав, — тихо сказала Алиса. — Олег действительно болен, у него серьезные проблемы с психикой.
— Только не надо защищать этого урода. Ты забыла, что он планировал с нами сделать, забыла, что по его вине погиб Вадим Кириллович?
— Люсь, я все помню, просто считаю, что тюрьма для человека с психическими расстройствами — не самое подходящее место.
— Хорошо уже то, что он не стал отпираться и признался в убийстве Акопова. Это большой плюс.
— Ему некуда было деваться, Глебыч, Олега прижали к стенке. За похищение человека и удержание его в качестве заложника, за попытку преднамеренного убийства двух и более лиц Олегу светил огромный срок. И неважно, где он его проведет: на нарах или на больничной койке. Вот он и решил напоследок сыграть в благородство и признаться в непреднамеренном убийстве Акопова. Одним преступлением больше, одним меньше — уже не столь важно.
— Как все нелепо вышло, ребята. Вадим Кириллович украл у Анны Яковлевны куклу с целью обогащения, в итоге сам же поплатился за свою жадность. Олег, во что бы то ни стало стремившийся помочь матери пополнить коллекцию Магдой, убив Акопова, даже не притронулся к кукле. А она, оказывается, стояла себе на книжной полке. Кукла с богатой историей. Столько всего произошло из-за этой Магды, и в конечном счете она снова вернулась к Анне Яковлевне. Неужели игра стоила свеч? Ради чего все это?
— Это жизнь, Алиска, — заметила Люська, вздохнув по-стариковски тяжко. — А в жизни случается столько глупостей, абсурда, бессмыслицы… И самое интересное, что так было, есть и так будет.
