Ознакомительная версия.
Гарри очень хотелось есть, и поскольку в пять у него был первый сеанс наказания, назначенного профессором Амбридж, он сразу же, даже не занося сумку в башню Гриффиндора, отправился на ужин. Перед тем неизвестным, что его ожидало, надо было подкрепиться. Но не успел он войти в Большой зал, как раздался громкий сердитый возглас:
– Эй, Поттер!
– Что ещё? – устало пробормотал он и, обернувшись, увидел Анджелину Джонсон, которая, похоже, была вне себя от гнева.
– Я тебе сейчас объясню, что ещё, – сказала она и, двинувшись прямо к нему, жёстко ткнула его в грудь пальцем. – Как это ты ухитрился заработать наказание на пять вечера в пятницу?
– Что? – спросил Гарри. – Не по… ах, да, вратарские испытания!
– Вспомнил! – возмущённо крикнула Анджелина. – Я же говорила, что мне нужна вся команда, что я хочу посмотреть, как впишется новый игрок! Разве ты не знаешь, что я специально заказала на это время поле? А теперь ты вздумал уклониться!
– Ничего я не вздумал! – возразил Гарри, обиженный этой явной несправедливостью. – Меня наказала Амбридж, потому что я сказал правду про Сама-Знаешь-Кого.
– Ну, так иди теперь к ней и проси освободить тебя в пятницу, – яростно потребовала Анджелина. – Как будешь её уговаривать – меня не касается. Можешь, если хочешь, сказать ей, что Сам-Знаешь-Кто – плод твоего воображения. Но в пятницу изволь быть!
Она резко повернулась и унеслась прочь.
– Знаете что? – сказал Гарри Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. – Надо бы узнать в «Паддлмир Юнайтед», не погиб ли Оливер Вуд на тренировке. В Анджелину, похоже, вселился его дух.
– Ну, и какие, по-твоему, шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу? – скептически спросил Рон, когда они сели за стол Гриффиндора.
– Меньше чем нулевые, – мрачно ответил Гарри, положив себе бараньи отбивные и взявшись за еду. – Но попытаться-то можно, чем я рискую? Предложу, к примеру, два дополнительных наказания потом отбыть… – Он прожевал и проглотил кусок картошки, потом добавил: – Хорошо бы она сегодня не слишком меня задержала. Нам же надо написать три письменные работы, отрабатывать Заклятие исчезновения для МакГонагалл, найти контрзаклятие для Флитвика, дорисовать лукотруса и начать этот дурацкий дневник сновидений для Трелони!
Ром застонал и почему-то поднял глаза к волшебному потолку.
– И кажется, собирается дождь.
– При чём тут дождь, когда мы говорим о домашней работе? – вскинула брови Гермиона.
– Ни при чём, – быстро ответил Рон, но уши у него покраснели.
Без пяти пять Гарри попрощался с друзьями и пошёл на четвёртый этаж в кабинет Амбридж. Когда он постучал, она сахарным голоском откликнулась: «Входите». Он осторожно вошёл, оглядываясь по сторонам.
Он помнил этот кабинет при каждом из троих его прежних владельцев. Когда его занимал Златопуст Локонс, стены были оклеены его портретами. Придя к Люпину, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное Тёмное существо в клетке или аквариуме. При самозванце, выдававшем себя за Грюма, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней.
Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. На все поверхности были наброшены ткани – кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Гарри ошеломлённо пялился на них и пялился, пока профессор Амбридж снова не заговорила.
– Добрый вечер, мистер Поттер.
Гарри вздрогнул и обернулся. Он потому не сразу её заметил, что её мантия с ярким цветочным узором уж слишком хорошо гармонировала со скатертью на письменном столе.
– Добрый вечер, профессор Амбридж, – деревянным голосом отозвался Гарри.
– Ну что ж, садитесь, – сказала она, показывая на маленький столик, покрытый кружевной скатертью, у которого она заранее поставила стул с прямой спинкой. На столике, явно дожидаясь Гарри, лежал чистый пергамент.
– Э… – сказал Гарри, не двигаясь. – Профессор Амбридж, прежде чем мы начали, я… я хочу попросить вас об… одолжении.
Её выпуклые глаза сузились.
– Я вас слушаю.
– Видите ли, я вхожу в команду Гриффиндора по квиддичу. В пятницу в пять часов я должен быть на испытаниях кандидатов во вратари, и я… я подумал, может быть, вы освободите меня на этот вечер от наказания, я тогда… я тогда отбуду его в другой день…
Задолго до того, как он кончил, ему было ясно, что ничего не выйдет.
– Ну, что вы, – сказала Амбридж, улыбаясь так широко, словно только что проглотила на редкость сочную муху. – Нет-нет, что вы, что вы. Мистер Поттер, вы наказаны за распространение скверных и вредных историй в целях саморекламы, и никто не будет ради вашего удобства ничего переносить. Нет, вы явитесь сюда в пять часов и завтра, и послезавтра, и в пятницу, все ваши наказания пройдут как намечено. Будет совсем неплохо, если вам придётся пропустить то, от чего вы не хотели бы отказываться. Это сделает урок, который я намерена вам преподать, ещё более поучительным.
Гарри почувствовал, как кровь приливает к голове, в ушах застучало молотом. Он в целях саморекламы рассказывает скверные и вредные истории?
Она смотрела на него, слегка склонив голову на сторону, и по-прежнему широко улыбалась, как будто в точности знала, о чём он думает, и хотела посмотреть, начнёт он снова кричать или нет. Сделав колоссальное усилие, Гарри отвёл от неё взгляд, уронил сумку на пол около стула с прямой спинкой и сел на него.
– Ну вот, – ласково сказала Амбридж, – мы уже лучше владеем собой, не правда ли? Теперь, мистер Поттер, вы напишете для меня некоторое количество строк. Нет, не вашим пером, – добавила она, когда Гарри потянулся к сумке. – Вы воспользуетесь моим пером, специальным. Вот, пожалуйста.
Она протянула ему чёрное перо, длинное и тонкое, с необычно острым кончиком.
– Я попросила бы вас написать: «Я не должен лгать», – мягко сказала она.
– Сколько раз? – спросил Гарри, довольно убедительно имитируя вежливость.
– Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался, – ласково ответила Амбридж. – Приступайте.
Она отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой пергаментов, которые скорее всего были сданными на проверку письменными работами. Гарри приподнял острое чёрное перо, но понял, что кое-чего не хватает.
– Вы не дали мне чернил, – сказал он.
– О, чернила вам не понадобятся, – заверила его профессор Амбридж с крохотнейшей смешинкой в голосе.
Гарри поднёс остриё пера к бумаге и вывел:
«Я не должен лгать».
Он испустил вздох боли. Слова, появившиеся на пергаменте, были написаны чем-то ярко-красным. Те же слова возникли и на тыльной стороне его правой руки, будто проведённые скальпелем; но не успел он отвести взгляда от свежих надрезов, как их затянуло гладкой кожей – осталась лишь небольшая краснота.
Гарри оглянулся на Амбридж. Она смотрела на него, растянув в улыбке большой жабий рот.
– Да-да?
– Нет, ничего, – тихо сказал Гарри.
Он снова посмотрел на пергамент, поднёс к нему перо второй раз, написал: «Я не должен лгать» – и опять почувствовал жгучую боль в руке. Вновь слова были вырезаны на коже, и вновь надрезы затянулись секунды спустя.
И так пошло дальше. Раз за разом Гарри выводил на пергаменте эти слова, выводил, как ему стало понятно, не чернилами, а собственной кровью. Раз за разом невидимый скальпель вырезал эти слова на его коже, которая потом затягивалась, но только до того момента, как он опять касался пером пергамента.
За окном кабинета Амбридж стало темно. Гарри не спрашивал её, когда это кончится. Он ни разу даже не поглядел на часы. Он знал, что она смотрит на него, дожидаясь признаков слабости, и не собирался их выказывать, пусть даже придётся просидеть тут всю ночь, вспарывая этим пером собственную руку…
– Подойдите сюда, – сказала она наконец. По его ощущению, прошло несколько часов.
Он встал. Правую кисть сильно саднило. Опустив на неё взгляд, он увидел, что надрезы затянулись, но кожа всюду красная, воспалённая.
– Дайте руку, – промолвила профессор Амбридж.
Он протянул ей руку. Она взяла её в свою. Когда она дотронулась до него толстыми пальцами-обрубками, на которые были надеты уродливые старомодные перстни, он с трудом подавил судорогу.
– Увы, увы, увы, результаты пока скромные, – сказала она, улыбаясь. – Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти.
Гарри без единого слова вышел из кабинета. В школе было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь. Он медленно двинулся по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросился бежать.
Ознакомительная версия.
