Ознакомительная версия.
Глава 5
Работа любит дураков
– В прошлом году один скаут, сейчас он уже вышел из скаутов, залез на колокольню. Это было в соседней области, Буров туда ездил опытом обмениваться. Вверх-то забрался, а обратно спуститься не может. Тогда Сережа Буров взял… – рассказывал Колька с видом человека, повидавшего жизнь.
Восьмерка Бурова, замыкая колонну, шагала, как обычно, последней. Перед выходом из лагеря Витька спросил, почему идти последними у скаутов – почетно, Колька подумал и ответил, что это, наверное, оттого, что раньше, во времена Войны за независимость в Америке[4], когда отряды разведчиков уходили на вражескую территорию, в арьергард[5] всегда отправляли самых сильных и ловких, и если уж тебя туда отправляли, то ты был по-настоящему крут. Восьмерка Бурова – самая крутая во всей дружине, поэтому она всегда позади. А сам Буров обычно идет даже не в конце колонны, а чуть поодаль, но его сегодня нет, он поехал за стройматериалами. Жмуркин спросил, кто же будет осуществлять командование в отсутствие Бурова, Колька ответил, что главное не командование, а обозначение фронта работ. Буров утром обозначил фронт работ, а теперь скауты сами справятся, не маленькие. Кстати, добавил Колька, в отсутствие Бурова командование переходит к самому старшему в дружине, то бишь к нему.
Наверное, поэтому скауты из его восьмерки имели сейчас такой важный вид, наверное, поэтому его восьмерка отставала все больше и больше, а сам Колька, увлекшись рассказываемой историей, даже говорить стал веско, совсем по-сережебуровски цедя слова.
Жмуркин шагал рядом с Колькой, делал удивленные глаза, иногда говорил «ого-го!» и «ни фига себе!». Генка «ого-го» не говорил, но интерес тоже изображал. Витьке интерес изображать было лень, он отстал шагов на пять и смотрел на лес.
А Колька продолжал:
– Тогда Сережа Буров взял, закинул на плечо веревку и полез на колокольню. А у этого типа наверху истерика сделалась – и шагу не может сделать, вцепился в поручни ограждения площадки и трясется. Ясно, что сам он не спустится ни за что. Буров залез на колокольню и давай уговаривать этого парня – слезай, слезай. А этот парень ни в какую, распсиховался совсем. Тогда что сделал Буров?
– Что? – спросил подхалимский Жмуркин.
– А вот что. Буров зашел к этому парню со спины и как треснет его кулаком по голове! А кулак у Сережи Бурова железный! Он его треснул – этот тип с ног свалился! И вырубился! Тогда Сережа Буров привязал веревку этому парню к ногам и опустил его на землю!
– Ха, – вмешался Генка. – Ты, Колька, Сережу Бурова не роняй! Ему авторитет не порти! Подумаешь, колокольня! Так любой дурак может! Все не так было…
– А ты откуда знаешь? – спросил Жмуркин.
– В газете читал, – нашелся Генка. – Так вот. Во-первых, Сережа Буров на колокольню залез не просто, а с завязанными глазами…
Шедшие впереди скауты стали прислушиваться.
– Да-да, – уже громче повторил Генка, – с завязанными глазами! Он залез на колокольню с завязанными глазами!
Вообще-то Генка хотел было сказать, что Буров залез на колокольню еще и с завязанными руками, но это показалось ему перебором.
– И был там не просто парень, – продолжал Генка. – А агроном из деревни. И весил этот агроном сто двадцать три килограмма! Просто так он не дался – Бурову пришлось вступить с ним в неравный бой. С помощью особых, секретных приемов французской борьбы сават Бурову удалось одолеть противника, скрутить его собственными подтяжками и только потом, привязав за ноги, опускать на землю!
– Да… – протянул потрясенный Колька.
Скауты оглядывались на Генку.
– Вот так-то, Колька, – сказал Генка. – Но это еще что! Это ерунда! В прошлом году Буров ездил на международную конференцию скаутов в Осло. Так вот, там Буров даже не занял первого места!
Витька с удивлением посмотрел на Генку. В его друге неожиданно прорезался талант враля и трепача, чего раньше за Генкой не водилось. Витька подумал, что этот талант пробудила скорее всего нелюбовь к старшему скаут-мастеру.
– Но это не потому, что Буров слаб, – рассказывал Генка. – Это потому, что ему просто не нашлось равных соперников и его пришлось не допускать до соревнований! Скажите, кто еще может всего за три минуты поставить палатку, разжечь костер, поразить из карабина двенадцать мишеней, при этом вслух на память цитируя «Следопыта»[6] Фенимора Купера!
Скауты сомнительно зашептались.
– Я прочитал это в журнале «Скаутинг и жизнь», – сказал Генка. – Там даже фотография была. Буров и король Норвегии – он в Норвегии шеф скаутов.
– Я тоже этот журнал регулярно читаю, – вставил Жмуркин.
Витька промолчал, про журнал «Скаутинг и жизнь» он не слыхал.
Лес кончился, и показался монастырский холм.
– Что сегодня делать будем? – спросил Генка. – Стену доламывать?
– Не, – Колька помотал головой. – Сегодня столовую будем строить. Временную, конечно, до холодов. Монахи приедут, хорошую себе построят из кирпича. Вы столовые умеете строить?
Колька с надеждой посмотрел на Генку и Жмуркина, и Витька понял, что Колька никогда в жизни ничего крупнее табуретки не строил.
– Я этих столовых построил, – Генка сделал вид, что вспоминает. – Немерено построил. Двадцать три.
– А я два коровника поставил, – соврал Жмуркин. – Это только в прошлом годе…
– А сами вы что, не знаете, как надо строить? – спросил Витька.
– Понимаете, – объяснял Колька, – в этом весь смысл и есть. Скаут должен, во-первых, уметь решать незнакомые ему задачи. А во-вторых, скаут должен проявлять инициативу. Пусть мы один раз построим плохую столовую, ничего, зато мы будем знать, как не надо строить. И в следующий раз построим как надо. Не надо бояться работы.
– Труд – категория нравственная, – прошептал Витька.
– Чего? – не расслышал Колька.
– А если мы себе руки-ноги пообрубаем, вот чего? – спросил Генка. – Кто потом поднесет кружку воды моим престарелым родителям?
– Вот поэтому нам и нужны такие деревенские парни, как вы! – улыбался Колька. – Которые бы знали, как что строить. Наша восьмерка и еще одна восьмерка, Афанасьева, будут ставить столовую. Остальных я пошлю щебень и песок таскать для вертолетной площадки, надо успеть ее насыпать…
Они миновали шлагбаум с дежурным, Колька включил мегафон и заорал:
– Бегом – ма-арш!
Пришлось бежать.
Колька построил скаутов на площади, провел перекличку и начал отдавать распоряжения. Большую половину скаутов он отправил с носилками к карьеру с другой стороны холма таскать щебень для вертолетной площадки, часть должна была выносить мусор из единственной уцелевшей церкви и отмывать от надписей стены, а две восьмерки направлялись на строительство столовой.
– За работу! – крикнул в мегафон Колька.
Он еще отдавал какие-то мелкие распоряжения мастерам восьмерок, а скауты уже бежали исполнять полученные задания.
– Все у них бегом, – Генка уселся на штабель бруса. – Шагом, что ли, не могут…
– Генка, – Витька смотрел на работающих скаутов, – хочу спросить тебя как плотник плотника – делать нам что?
– Дай подумать, – Генка окинул хозяйственным взглядом площадь, затем стал думать.
– Вы бы языками поменьше мололи, – прошипел Жмуркин. – Испортите нам все…
– И это нам говорит главный треполог на свете! – сказал Витька.
Генка достал свой любимый ножик, посмотрел на него и спрятал обратно. Ножик никак не мог помочь.
Подошел Колька.
– Ну, давайте начинать, – он потер руки. – Кто не работает, тот не…
– Работа дураков любит… – буркнул Витька.
– Давайте! – радостно воскликнул Жмуркин и тоже потер руки.
Витька подумал, что жмуркинский энтузиазм получается какой-то уж очень наигранный. Впрочем, наивный Колька этого не заметил.
– Скажи мне, Коль, – спросил Витька. – А чего ради вы все так надрываетесь-то? Ради какой корысти? Ну не только здесь, а вообще, в скаутском движении?
Колька серьезно ответил:
– Ради детей. Им сейчас очень тяжело. Им нужны идеалы, им нужен порядок. Пример им нужен, дисциплина. Да обычное братство им нужно. У нас в дружине больше половины трудных подростков, мы их не просто костры научили разжигать и узлы завязывать, мы их с улицы увели. Если хотя бы один…
Колька говорил чьи-то явно чужие слова, может, Бурова, может, Чукаева, а может, даже самого Баден-Пауэлла – основателя скаутского движения. Эти слова совершенно не вязались с самим Колькой, с его щербатым зубом и выбеленным солнцем чубом, Генка разозлился и хотел было Кольку высмеять, но вдруг понял, что высмеивать тут нечего, что все это правильно. Генке стало даже немного стыдно. Судя по лицам, Витька и Жмуркин испытывали приблизительно такие же чувства.
– А следующим летом мы тоже в Англию поедем, – добавил Колька уже от себя. – Всей дружиной. Так что вступайте к нам, тоже в Англию поедете…
Ознакомительная версия.
