Одик положил ладонь на стенку.
— Лезь.
Оля повернула к нему голову:
— Ты вправду?
Крепкие руки брата приподняли ее. Сумасшедший!
Оля зацепилась руками за выступ, подтянулась, укрепила в кривой ноздреватой выбоине ступню, пристроила рядом вторую — кажется, ничего, устойчиво — и подала руку. Одик взялся за нее и полез. Она втиснулась всем телом в камень, зажмурив от страха глаза. Ничего, удержала его. Одик очутился рядом. Полезли выше. Впереди она, за ней он. Ее руки быстро выискивали и цеплялись за любую неровность, ноги ощупывали скалу, выбирали упор, и Оля подтягивалась выше. Она всегда легко лазила на деревья, а на эту скалу лезть было не трудней.
Вот только Одика приходилось тянуть. Он сопел, лицо его напрягалось, раздувалось, как резиновый шар, — вот-вот лопнет! Но он лез, только еще сильней пыхтел. Вот и последний метр подъема. Оля закинула за верхний край скалы руки, выпачкала в птичьем помете ладони и поморщилась.
— Ура! — Она подтянулась на руках и встала. — Лезь скорей!
Пальцы Одика легли к ее ногам, появилось его мокрое лицо — даже в волосах блестели капли. Он животом вывалился на площадку и встал. Его коленки были в царапинах. Даже на лбу краснела тоненькая ссадина. Одна штанина раскаталась. Он тяжело дышал, а губы улыбались…
— Виден пароход? — Он вытянул шею.
— Виден, — сказала Оля, хотя ничего, кроме хвоста черного дыма, не видела.
Здесь, на скале, было прекрасно! Хоть понятно теперь, почему городок называется Скалистый. А то ведь ровненький внизу, только выше начинаются горы… Было прохладно, и Оля поежилась. Море отсюда казалось зеленоватым, бесконечным. И все в бликах. И прозрачное до дна — то галька, то гряды водорослей: есть бурые, темно-фиолетовые бороды, есть и зеленые… Впереди, под самой скалой, дна не видно. Ох, наверно, и глубоко там!
— Одька, вот бы мама увидела!
— Визгу бы! — сказал брат.
И ей понравился его снисходительный тон: на этой высоченной скале все казалось немножко иным.
— Был тут кто-нибудь до нас? — спросил Одик.
— Миллион раз! Смотри. — Она показала на окурок, торчащий из щели в камне.
— Верно, — огорчился Одик. — А я думал, здесь есть лишь чаячьи гнезда.
— Полезем назад, — попросила Оля, — мне холодно и надо домой, а то мама, наверно, уже проснулась. — Оля подошла к краю скалы, глянула под ноги, и внутри что-то оборвалось: как они теперь слезут отсюда? Стены круто падали вниз, и совсем не видно было, куда ставить ногу. А как высоко: сорвешься — и насмерть!
— Одя, — спросила она, — как же мы слезем?
— Как влезли, так и слезем, — бодро сказал Одик. Он подошел к краю площадки, и Оля увидела в его глазах испуг. — Ничего, сейчас…
Он встал на коленки, повернулся спиной к берегу и спустил в пропасть ноги. Заболтал ими, но, видно, не мог отыскать надежного упора. Выбрался на площадку, лег на живот и стал оглядывать стенку. Лицо его медленно становилось серым. Он посмотрел на Олю, и губы его скривила странная улыбка:
— Попались в плен… Ничего, вертолетом снимут.
— Ну да, не хватало еще!.. — вспылила Оля.
Голос ее вдруг надломился, и из глаз брызнули слезы.
— Да брось ты… — Одик погладил ее по голове, а у самого губы так и тряслись. — Как-нибудь… Ведь здесь люди ходят… Кто-нибудь поможет…
— Но эти скалы в стороне от пляжа, — проплакала Оля.
— Покричим — услышат. — Он опять улыбнулся ей своими бескровными, сразу посиневшими губами.
— Смотри, мальчишки! — вскрикнула Оля. — Давай их попросим?
— Не надо мальчишек, — сказал Одик. — Лучше взрослых подождем.
И посмотрел на берег.
По берегу шла гурьба мальчишек. Передний, черный, как африканец, в линялых серых шортах, катил огромную, туго надутую автомобильную камеру и что-то со смехом рассказывал. За ним шагал длинноногий беловолосый мальчишка, тоже в коротких шортах, только синих, с большим рюкзаком за спиной. Один из ребят, в белой безрукавке, нес детское ведерко с кистью. Всего их было человек семь.
— Это они свистнули тебе в ухо, — сказала Оля. — Тот черный, что с колесом… Давай попросим?
— Не смей! — приказал Одик. — Они только посмеются.
— Мальчики! — крикнула Оля, когда они поравнялись со скалой. Одик мгновенно заткнул ей рот потной ладонью. Она стала вырываться. — Мальчики!..
Ребята остановились.
— Ну чего вам? — недовольно спросил кативший камеру.
Одик с ужасом смотрел на них: нет, лучше сидеть на этой скале и умереть с голоду, чем встречаться с ними.
— Помогите нам слезть, — попросила Оля, — мы боимся.
На берегу раздался хохот.
Мальчишка опустил на гальку камеру, сорвал с ног синие кеды и побежал к скале. Второй, крупный, в белой безрукавке, поставил на камни ведерко и бросился за ним. Первый мальчишка, как кошка по стволу дерева, отвесно карабкался вверх, второй — по пятам за ним. Одик лишь видел, как мелькали их руки, хватаясь за выступы. И минуты не прошло, как африканец вскарабкался на скалу.
— Браво, Катран! Утер нос Ильке! — закричали с берега.
«Что за имя?» — подумал Одик и увидел рядом с собой второго, в белой безрукавке, — лоб его почему-то был повязан синей лентой.
— Ух, какой ты толстый! — сказал Катран и покачал головой. — Ну просто пузырь!
Одика бросило в дрожь: они что, сговорились с Олькой?
— А я тебя где-то видел, — продолжал Катран. — Это ты живешь у Краба?
Одик бессмысленно уставился на него.
— Ну, у этого самого… Как его?.. У Карпова, — пояснил Катран.
— Нет, — гордо и независимо промолвила Оля. — Мы живем не у крабов, мы живем у хорошего человека!
Сухое, энергичное, с колющими черными глазами лицо Катрана так и затряслось от смеха.
— Ребята, вы слыхали, что они говорят? — заорал он вниз. — Спускать их после этого с камня или нет?
— Я бы не спускал, — сказал второй, забравшийся сюда, Илька, ржавый от веснушек, большой и плотный, видно, самый старший из ребят.
Одика колотило: вот они, они… Эти самые… Эта банда… Про них и Лиля говорила и Виталик… Они жестокие и бесцеремонные, а Олька позвала их на помощь! Как бы не сбросили еще со скалы…
— Быстрей вы, некогда! — крикнул паренек с рюкзаком.
— Ладно уж, — милостиво сказал Одику с Олей Катран. — Снимай ремень.
Одик стоял как в столбняке и не мог пошевелиться.
— Ну, кому говорят? — Катран даже легонько двинул его в плечо. — Девчонку жаль, а тебя, толстяк, оставить бы здесь на съедение чайкам.
Говоря это, он вытащил из петель своих шортов ремень, привязал его к ремню Ильки, чуть не с силой снял ремень с Одика — его штаны тут же поползли вниз, но он, несмотря на страх, по привычке своевременно натужил живот, чтоб не сползли.
— Как ты живешь с таким пузом? — с любопытством спросил Катран. — Как залез-то сюда?
— А тебе что?
Одик ненавидел и боялся этих ребят.
— Он зато может очень быстро бегать, — сразу вступилась за него Оля. — И еще он очень сильный, а живот может пройти. Он ведь мальчик еще.
— Жди! — захохотал Катран.
Одик не знал, что делать, что сказать.
В это время Катран быстро обвязал Олю ремнем вокруг пояса, и она, глупышка, еще улыбнулась ему.
— Мы тебя будем страховать, — инструктировал ее Катран, — а слезать будешь сама… Ну, живо!
Они с Илькой за руки спустили ее за край скалы и, когда Оля зацепилась ногами за выбоины и полезла вниз, стали потихоньку стравливать ремень.
— А твою тушу выдержит ремень? — со смехом спросил у Одика Илька, когда спустили Олю.
— Н-ннее з-знаю, — выдавил Одик.
Его по-прежнему трясло.
— А кто ж знает? — завопил Илька. — Угробишься — потеря невелика!
«Не надо! Не хочу! — рвалось из Одика. — Я позову взрослых, и они снимут меня!» Он оцепенел и позволил им подтолкнуть себя к краю скалы, перевалить через этот край, и почти в беспамятстве, весь горящий и оглушенный страхом, он полез, хватаясь руками и ногами за выступы и углубления и все время чувствуя натянутый ремень. Уже у самой воды он сорвался с уступа, но ремень спас.
Внизу его приняли руки других мальчишек, и он, обессилевший, поплелся к берегу, где Оля уже надевала сандалии.
Все произошло так внезапно, мальчишки были такие нахальные и быстрые, они так обозвали Георгия Никаноровича, они — конечно же, они! — швырнули тогда в него медузу, а вот сейчас выручили их, и Одик не знал, как вести себя, как держаться с ними.
— Спасибо, ребята, — сказала Оля, — за меня и за Одика…
— А кто это? — раздалось сверху, со скалы, где оставались Катран с Илькой.
— Он. — Оля ткнула пальцем в Одика, но никто уже не обращал на них внимания.
Катран вдруг скинул линялые шорты, сбросил рубашку, и оказалось, что он стройный, мускулистый и весь черный. Ну прямо как грач. На нем были тугие синие плавки. Сунув Ильке одежду, он подошел к краю скалы и прыгнул.
