Так они мыкались много дней подряд, одежда их совсем изорвалась, а лица покрылись грязью, — и в конце концов, по чудовищной случайности, вышли прямо в королевский сад. Немедленно появились черные воины и схватили их. Правда, Полинезия ухитрилась незаметно взлететь на дерево и притаилась посреди больших листьев. А Джон Дулитл и все остальные предстали перед Королем.
— Ха-ха! — веселился Король. — Вот я вас и поймал! На этот раз не спасетесь, и не надейтесь. Отведите их обратно в тюрьму и заприте двери на двойной замок. Этот Белый Человек до конца своих дней будет скрести пол на моей кухне!
Несчастных отвели в темницу и заперли, и Доктору было велено уже на рассвете приступать к чистке пола.
Все тоскливо вздыхали.
— Какая-то чепуха, — произнес Доктор. — Мне необходимо попасть в Падлби. Если я не вернусь вовремя, бедный моряк подумает, что я украл его корабль… Может быть, петли разболтались?
Но дверь оказалась вполне прочной и надежно запертой. Исчезла последняя надежда на спасение.
И Габ-Габ заплакал.
А Полинезия все еще сидела на дереве в дворцовом саду. Она не проронила ни звука и только щурилась. Это был очень плохой знак. Такое молчаливое прищуривание означало, что творится несправедливость, и она размышляет, как навести порядок. Люди, причинившие неприятности Полинезии или ее друзьям, всегда жалели об этом, но, как правило, слишком поздно.
И вдруг она краем глаза приметила, что на дальней пальме раскачивается Чи-Чи, продолжающая поиски Доктора. Когда обезьяна тоже увидела свою исчезнувшую спутницу, она тут же перебралась на ее дерево и засыпала попугаиху вопросами.
— Доктор и все остальные схвачены и посажены в тюрьму, — шепотом объясняла Полинезия. — Мы заблудились в джунглях и по ошибке наткнулись на этот сад.
— А почему же ты не показала им дорогу, пока я искала орехи? — гневно зашипела Чи-Чи и пустилась бранить ее за то, что она позволил Дулитлу сбиться с пути.
— Видишь ли, — с достоинством оправдывалась Полинезия, — во всем виноват этот бестолковый поросенок. Он так и норовит удрать с тропинки и накопать себе имбиря. Мне приходилось постоянно ловить его и возвращать на место. Естественно, кончилось тем, что я перепутала право и лево и свернула не в ту сторону. Тихо! Смотри! В сад идет Принц. Не шевелись, сделай одолжение. Нельзя, чтобы он нас обнаружил.
Бампо, сын Короля Джоллиджинкии, открыл садовую калитку и побрел по траве, заунывно мурлыкая под нос печальную песню. Под мышкой он тащил толстенную книгу. Поравнявшись с каменной скамейкой — точь-в-точь под деревом, на котором прятались Чи-Чи и Полинезия, — Принц улегся на сиденье и принялся читать сказки. Обезьяна и попугай наблюдали за ним, затаив дыхание.
Через некоторое время Бампо отложил книгу и утомленно вздохнул.
— Ах, если бы я был Белым Принцем, — протянул он, мечтательно глядя вдаль.
И тогда Полинезия произнесла слабеньким, тоненьким, совсем детским голоском:
— Бампо, Бампо, как знать — вдруг кто-нибудь поможет тебе стать Белым Принцем?
Королевский сын соскочил со скамьи и огляделся.
— Что я слышу? — закричал он. — Сладкая музыка, волшебный серебряный голос звучит в моих ушах. Как странно!
— О достойный Принц! — вкрадчиво продолжала Полинезия. — Сам не ведая того, ты коснулся истины. Это Трипситинка, Королева фей, говорит с тобой. Я укрылась в розовом бутоне.
Полинезия сидела тихо-тихо, и Бампо не видел ее.
— Умоляю, поведай мне, чудесная Королева, — воскликнул Принц, в восторге заламывая руки, — кто способен изменить цвет моей кожи!
— В темнице, принадлежащей твоему отцу, — рассказывала Полинезия, — содержится могущественный кудесник, имя его — Джон Дулитл. Многое ведомо ему во врачевании и колдовстве, и великие подвиги совершил он. Твой царственный отец обрек его на жалкое существование, уже долгие часы томится он в каменной тюрьме. Иди к нему, о храбрый Бампо, тайком проберись на закате солнца. И поверь, ты превратишься в самого Белого из всех Белых Принцев, и мужество твое будет вознаграждено. Но довольно. Мне пора возвращаться в Сказочную страну. Прощай!
— Прощай! — отозвался Бампо. — Тысяча благодарностей, милая Трипситинка!
Он опустился на скамью и остался сидеть там, поджидая, пока не зайдет солнце, и счастливая улыбка не сходила с его лица.
ГЛАВА 12
МЕДИЦИНА И ВОЛШЕБСТВО
УБЕДИВШИСЬ, что поблизости никого нет, и все же соблюдая величайшую осторожность, Полинезия выскользнула из своего тайника и полетела к тюрьме.
Габ-Габ в это время, пропихнув розовый пятачок между прутьями решетки, с тоской внюхивался в запахи, доносившиеся из дворцовой кухни. Попугаиха велела ему немедленно вызвать к окошку Доктора для важного разговора. Джон Дулитл как раз прилег вздремнуть, и Габ-Габ, вздыхая, отправился будить его.
— Слушай, — зашептала Полинезия, когда перед ним возникло лицо Доктора. — Сегодня вечером тебя навестит Принц Бампо и попросит перекрасить ему кожу в белый цвет. Только сперва возьми с него слово, что в награду он отопрет тюремную дверь и раздобудет судно, чтоб вы могли переплыть море.
— Славно-славно, — покачал головой Доктор, — но, к сожалению, не так-то просто превратить черного человека в белого. Ты, наверное, думаешь, это все равно что покрасить старые брюки. Нет, ужасно, невообразимо трудно. Может быть, ты слышал — легче леопарду изменить узор на шкуре, чем кожу — эфиопу.
— Ничего я не знаю! — фыркнула Полинезия. — Но тебе придется сделать этого копченого белым. А уж как — думай. И крепко думай. Ведь у тебя осталась куча лекарств. Он для тебя в лепешку разобьется, если ты согласишься. Пойми, это единственный шанс выбраться отсюда.
— Ну-ну, не сердись! — замахал руками Дулитл. — Не исключено, что это действительно возможно. Надо попытаться.
И Доктор заторопился к своему чемоданчику, бормоча вполголоса:
— Едкий хлор на животном пигменте, вероятно, цинковая мазь в качестве временной меры — жирным слоем…
И вот поздно вечером в тюрьму к Доктору проник Принц Бампо и так обратился к нему:
— Здравствуй, Белый Человек, перед тобой ужасно несчастливый принц. Много лет назад отправился я на поиски Спящей Красавицы, о которой прочитал в книге. Долго путешествовал я по свету и наконец нашел мою прекрасную леди, и поцеловал ее очень нежно, чтобы разбудить, — ибо так было указано в книге. Она и вправду проснулась, но, разглядев мое лицо, закричала: «Ах, он черный!» И убежала прочь, и не вышла за меня замуж, и, наверно, снова улеглась спать где-нибудь неподалеку. Убитый горем, воротился я в родное королевство. И вот сегодня случайно узнал о тебе, удивительном чудодее, и твоих могущественных зельях. Я прошу у тебя помощи. Если я стану белокожим и смогу вернуться к Спящей Красавице, то подарю тебе полкоролевства и в придачу — все, что пожелаешь.
— Принц, — произнес Джон Дулитл, задумчиво рассматривая пузырьки с лекарствами, — предположим, я наколдую тебе замечательные белокурые волосы — это не сделает тебя счастливым?
— Нет, — ответил Бампо. — Ничто другое не удовлетворит меня. Я должен стать Белым Принцем.
— Видишь ли, дружок, — упорствовал Доктор, — работа по окраске принцев — одна из труднейших в волшебном деле. Впрочем, тебе ведь достаточно лица, верно?
— Вполне, — кивнул Бампо. — Потому что тогда я буду носить, как и все белые принцы, сверкающую броню и стальные рукавицы и скакать на коне.
— Но лицо должно быть целиком белое? — спросил Доктор.
— Да, целиком, — твердо сказал Бампо. — И, конечно, мне хотелось бы иметь голубые глаза, но, видимо, это слишком сложно.
— Еще бы! — быстро согласился Доктор. — Ну что ж, посмотрим, на что я гожусь. Только запасись терпением — с некоторыми снадобьями, знаешь, иногда случаются неожиданности. Вероятно, будем пробовать дважды, а то и трижды. Надеюсь, у тебя прочная кожа. Подойди-ка поближе к свету. Ох, чуть не забыл: сначала тебе придется сходить на берег и приготовить судно со всеми припасами — оно понадобится мне, чтобы пересечь море. И никому ни слова, вот что важно. И когда я закончу колдовство, ты выпустишь нас из тюрьмы. Поклянись короной Джоллиджинкии!
Бампо поклялся и убежал на побережье искать корабль. Вернувшись, он объявил, что все готово, и Доктор попросил у Даб-Даб тазик, смешал в нем разные лекарства и велел Принцу окунуть туда лицо.
Принц послушно наклонился, погрузил лицо по самые уши в загадочную жидкость и долго не шевелился.
Джон Дулитл начал беспокоиться, потом он всерьез разволновался. Он переминался с ноги на ногу и с тревогой глядел на пошедшие в дело бутылочки, в двадцатый раз перечитывая надписи на ярлыках. Сильный, резкий запах наполнил тюрьму — словно горела оберточная бумага.
