Бугай молча думал. Думать, по лицу было видно, это не его хобби. Нам хорошо была видна сомневающаяся пара. Единство противоположностей — назвал бы их немецкий философ. Шея Хомута была жиденькой, как у куренка, такую легко можно отвинтить, а вот чтобы с Бугаем справиться, нужен как минимум разводной сантехнический ключ огромного размера.
Видишь, какая у них железная дисциплинка, строже, чем в армии: заказали им на сегодня угнать — сегодня и угонят, — подавал я Даниле разговор невзрачного Хомута с осанистым и медлительным Бугаем в собственной интерпретации.
Выдрессировал их Хват на славу, вот бы ему козу подсунуть, — прошептал в ответ тот.
Наконец Бугай решился. В его огромной, как котел, голове черной змеей зашевелилась мысль. Он докурил сигарету и забросил непогашенный окурок нам в кусты. Послышались ценные указания, которые он давал дисциплинированному напарнику:
— Ты когда полезешь, посмотри, что есть ценного в машине, почему вдруг приказано было оставить все на местах.
— Вообще сказали ничего не брать, забыл? — Живой, как ртуть, Хомут вдруг резко, ни с того ни с сего возбудился.
— Я и говорю, посмотри, что там лежит. Вдруг там пол-Эрмитажа, а нас за лохов держат, подставляют. Думают, если мы из деревни, то ничего в искусстве не понимаем.
Бугай посмотрел на Хомута, как молодой доцент на первокурсника:
— Если увидишь свернутую в рулон картину, — всю в трещинах, а на ней нарисован серьезный бородатый мужик, — значит, Брембрант, так и знай, а если море — значит, Айвазовский.
— Рембрандт, — поправил его более грамотный напарник.
— Один черт, из Эрмитажа.
— В Москве Третьяковская галерея.
— А Эрмитаж где?
— В Питере.
— Плевать, я еще и не таких барыг раскалывал. — Медленно цедя слова, Бугай достал из пакета плоский прибор шоколадного цвета величиной с энциклопедический словарь. Видимая нам часть прибора состояла из шкалы со стрелкой и двух кнопок.
— Вспоминай, Хомут, как он работает? Ну, если заказчики, Цезарь с Бачком, обманули!
Хомут его успокоил:
— Чего ты волнуешься, получили мы прибор задаром. Бачок, когда его давал, проговорился, что он в единственном экземпляре. Хвастался, что отключит любую импортную сигнализацию.
— Любую сигнализацию, Хомут, отключит только монтировка, — веско сказал Бугай.
Было понятно, что Хомут являлся сторонником прогресса, а Бугай, недавно оторвавшись от сохи, шоферский инструмент — монтировку — приравнивал к лазеру. Папуас, одним словом.
Продвинутый Хомут не согласился:
— Жалко, инструкции нет, но я и так запомнил. Наводим прибор на объект, на машину, нажимаем левую кнопку. Стрелка начинает двигаться вправо, и, как только совпадет частота прибора и машины, сигнализация отключается. Садись в автомобиль и угоняй. Если нажимаем на правую кнопку, стрелка движется обратно и отключенная сигнализация снова включается, двери закрываются. Понятно? Поэтому я тебя прошу, Бугай, что бы ни случилось, правую кнопку ни в коем случае не нажимай — закроешь меня случайно в джипе, ментам московским сдашь по глупости своей.
Замечание насчет его умственных способностей не понравилось Бугаю, и он одернул напарника:
— Но-но, не очень! Я как-нибудь право от лево отличу.
Поставив на место слишком умного товарища, Бугай с недоверием рассматривал прибор в своих руках. Хомут замолчал, а потом, вспомнив, что не все сказал, продолжил:
— Если нажать одновременно две кнопки, вырубится движок и трактор станет.
— Какой трактор? — не понял напарник.
— Извини, джип, джип.
Вдвоем они внимательно смотрели на прибор, вертя его в руках. Бугай с опаской, а Хомут с надеждой. Бугай, как по арбузу, пощелкал по нему пальцами.
— Ты что делаешь? — удивленно спросил Хомут.
— Определяю, на чем он сделан, на транзисторах или на лампах? — Он свысока посмотрел на напарника.
— На чипах.
— Я и говорю, у нас чипы, у американцев чипсы.
Хомут не стал разубеждать товарища — зачем? — а продолжал возмущаться заказчиками:
— А сами хмыри, Бачок с Цезарем, пачкаться не хотят. Хотят, чтобы мы опробовали прибор и потом им вернули. Понял? Мы с тобой, Бугай, как летчики — испытатели. Рисковая у нас профессия. Если у нас получится, они потом будут банковские сейфы в Швейцарии как орехи щелкать.
— Может, выучим швейцарский язык и сами туда махнем? — Бугай с надеждой смотрел на Хомута.
— Нет швейцарского языка, есть только сыр швейцарский.
— Черт с ним, выучим шведский и поедем.
— У них в Швейцарии в основном немецкий язык.
Бугай, как истинный патриот, возмутился:
— На родном не хотят разговаривать, брезгуют; наверно, как у нас, одни шопы все заполонили.
Хомут не хотел расстраивать друга, решившего выучить несуществующий язык, и сказал:
— Если удачно все получится, позже обсудим.
— Ну, с богом, открываю джип, — Бугай по-католически перекрестил прибор слева направо и нажал на левую кнопку с надписью, сделанной для дураков, генералов и идиотов, — «Пуск».
Мы с Данилой чуть, не залезли друг на друга, так нам было интересно увидеть, как сработает эта штуковина. Стрелка медленно поползла по шкале направо. Джип стоял не шелохнувшись. А Бугай смачно сплюнул:
— Туфта все это, хоть и в банке он работает, этот Банчок, Бачок. Тьфу, ну и имя — Бачок. Не могли кликухи людские взять, как у нас с тобой, Бугай — хотя бы звучит. А Хомут — почти как хвилософ.
Он держал в руке наведенный на джип прибор и костерил его почем зря:
— Деньги в банке только зря выбросили. Врут небось, наверно, мужику не заплатили. Отобрали за долги прибор — и крышка. — В конце длинной тирады он выдал классическое заключение: — А по-моему, Хомут, лучше монтировки отмычки на свете нет.
— Ты еще кирпич вспомни, — не удержался, чтобы не съязвить, впившийся взглядом в стрелку невзрачный напарник.
И вот, когда стрелка подошла почти к самому краю шкалы, на джипе вякнула сигнализация и загорелся на мгновение свет. Замки на дверях открылись.
— Сработало! — восхищенно прошептал Данила.
Охрана, стоящая у пропускного пункта, бросила на машину мимолетный взгляд и отвернулась. Угонщики не торопились. Нервного Хомута била мелкая дрожь. Кепка в его руках превратилась в мочалку. А довольный Бугай нежно, как телку или монтировку, поглаживал аппарат и давал последние указания:
— Если увидишь в салоне что-нибудь ценное, картины, например, — махнешь кепкой. Тогда мы сделаем так, — он на минуту замолчал, собираясь с мыслями, и сказал: — Прежде чем гнать джип, оставишь товар на тротуаре, я проеду мимо и заберу Брембранта в нашу «десятку». А ты гонишь дальше «Чероку» в отстойник, пусть перебивают номера. Плевать на их прибор, не нужен он нам, у нас монтировка есть, вернешь прибор и заберешь деньги, что положены за угон, понял?
— А если в джипе будет что-то совсем ценное?
— Тогда махнешь два раза кепкой. В общем, чем ценнее, тем больше маши.
Бугая, как любого деревенского, редко бывающего в городе, осенила неожиданная мысль. Он начальственно посмотрел на Хомута и повелительно произнес:
— А если из Алмазного Фонда будет что-нибудь, крути вообще не переставая.
— Договорились, — сказал Хомут и вытащил засаленный носовой платок, чтобы вытереть выступивший на лбу пот. Чистота платка, видно, его смутила, потому что, осмотрев его и с другой стороны, недовольный, он сунул его обратно в карман.
— Готов? — спросил Бугай трясущегося в нервной горячке товарища.
— Га-га-готов.
И вдруг Хомут преобразился. В его движениях появилась старческая неторопливость и даже сонливость. Он пересек дорогу перед носом резко затормозившего «Москвича». В его адрес понеслись бранные слова. Не прореагировав на них, он походкой хозяина солидного автомобиля подошел к джипу. Сесть в него было секундное дело. Хомут захлопнул за собой дверцу. Дальше потянулись томительные минуты ожидания.
— Что он сейчас делает? — шепотом спросил меня Данила, считая, что если я москвич, то должен знать все и про всех.
— Или ключ подбирает к замку зажигания, или моток проводов выдернул и ищет нужные.
— Там их штук десять, проводов разных, — врал я ему безбожно, — и только два от зажигания. Надо их быстро вычислить.
— Я бы в один момент их нашел, что он там копается? — Похоже было, что Данила переживает за Хомута.
И тут Хомут опустил боковое стекло и завел двигатель. Он снял с головы кепку и отрицательно покачал головой. «Брембранта» в машине не было. В это время из будки пропускного пункта вышел капитан милиции и торопливым шагом направился к джипу. Хомут его опередил. Он быстро вылез из машины, открыл крышку багажника и стал медленно вываливать на тротуар его содержимое. Железный человек. Мы видели, как у Бугая, стоявшего к нам вполоборота, со лба покатились капли пота, а от взмокшей рубахи пошел пар. Хомут, не обращая ни на кого внимания, выложил на асфальт канистру, арбуз, коробки с тортом, шампуры. Капитан, не глянув на него, прошел мимо.
