Я снова связал оставшиеся четыре торта. Когда Данила взялся доедать последний кусок и освободил коробку, я положил в нее выброшенный с испугу Бугаем волшебный аппарат. Коробка прямо под него делалась, или наоборот — прибор под коробку. Я отнес и эти коробки в кусты.
— Жрете, молодцы? Кузьму не обманете! — раздался от дороги знакомый веселый голос.
Напротив стоял наглый мужичонка и улыбался:
— Половина тортов законно моя. Два мне, два вам. То, что съели, не в счет, идет?
Я теперь знаю, что такое кусок в горле застрял. Данила, когда доедал торт, решил последний кусок посмаковать, полакомиться, что называется, растянуть удовольствие. Растянул. Я растерялся. Хорошо, что наглец еще не видел, сколько тортов у нас здесь, за кустами, то-то обрадовался бы, деля их пополам. Зря я паниковал. В вопросах, касающихся еды, брюха, большего авторитета, чем Данила, нигде не сыскать. К своему корыту он никого не допустит, нечего волноваться.
Данила засунул последний кусок торта подальше в рот, схватил одну из наших завязанных упаковок с пятью тортами и вылетел из кустов. Он не хотел, чтобы бомж видел остальные торты. С мужичонки моментально слетела веселость. Данила схватил его свободной рукой и потащил к милиционеру. Мужик стал вырываться, а Данила набитым ртом звал капитана.
— Та-та-та, — неслось из набитого рта.
Капитан заинтересовался происходящим и направился к ним. Мужичонка наконец вырвался и отбежал метров на тридцать, ожидая дальнейшего развития событий. Во, наглый, стоял и ждал, чем закончится разговор с капитаном. Когда капитан подошел к Даниле, тот уже проглотил застрявший кусок. Капитан отдал честь:
— Что случилось?
— Товарищ капитан! Эта пьянь! Стоит ругается и вас взяточником обзывает, а у меня брат в милиции работает, мне обидно. Он чуть нас с братом не обокрал, торты хотел утащить.
Капитан жезлом помахал мужику, предлагая подойти. Тот стоял, раздумывая, идти или нет. Тогда милиционер сам сделал в его сторону два шага и крикнул:
— Если попадешься мне, пеняй на себя.
Капитан имел профессиональную память и помнил, что пять тортов и большой арбуз вынимал из джипа худощавый молодой парень с деревенскими замашками. Толстый Данила и нервный Хомут — братья, так должен был подумать он.
Мужичонка Кузьма, увидев приятельскую беседу Данилы и капитана, понуро заковылял в другую сторону. Не обломилось ему на халяву торта «Птичье молоко». Я смотрел на капитана. А он, перекрыв движение, провел Данилу на другую сторону дороги. Три пары глаз теперь внимательно следили за Данилой: мои, капитана и мужика.
Была ли четвертая пара, я не знал. Некуда было идти Даниле с тортами. В одном конце улицы его мог ждать уже не улыбающийся похмельный мужик — Кузьма. На территорию жилого комплекса его не пропустит охрана, она знает всех живущих в лицо. В другом конце улицы могли быть угонщики — Бугай с Хомутом. Я испугался за Данилу, догадается ли он, что его единственное спасение — джип. Данила, как хозяин, и направился к нему. Дверь он открыл с правой стороны, со стороны пассажира, и влез вместе с коробками в салон. Тут же поднял стекло на левой водительской двери. Мужичонка, если он смотрел издалека, должен был убедиться, что действительно в машину сел сынок хозяина. Капитан, заимев в лице мальчишки преданного органам друга, наверно, взял под наблюдение джип, с одной стороны из любопытства, с другой из благодарности. Придется долго ждать, пока он забудется и отвлечется.
Я немного успокоился. Даже если появится Хват и увидит неожиданного пассажира, Данила ему столько наплетет, как он оказался в его машине, что тот долго будет ломать голову над брехней моего друга. А мне надо было куда-то на время спрятать торты. Я поискал глазами место поукромней и увидел в земле крышку люка. Сдвинуть ее нет проблем. Это был неглубокий колодец телефонной связи. В него я спрятал три наших упаковки по пять тортов, и одну с четырьмя, Хвата. Сверху на нее я поставил коробку с прибором-взломщиком. Задвинув на место крышку, я облегченно вздохнул. На то время, что Данила под недремлющим и любопытно-благодарным оком капитана вынужден изображать из себя образцового брата, я был свободен. Но помочь своему другу ничем не мог.
В руках у меня был только небольшой пакет с пирожками и коробка с фотоаппаратом. Я вылез из кустов и со скучающим видом уселся на бетонную тумбу от рекламного щита, на место угонщиков джипа. Я сидел и ел пирожки.
Через пару минут у тротуара припарковалась «десятка». Я обратил внимание на номера. Они были владимирские. Из машины вылез Бугай. Развернувшись на месте всем туловищем, мимо меня он направился к кустам. Он хорошо запомнил то место, куда с испугу запулил прибор. Через минуту он позвал Хомута.
— Смотри, как собака, все кусты облазил, а его нету.
Вдвоем они подошли ко мне. Данила напряженно из окна джипа смотрел на нас.
— Давно тут сидишь? — Бугай подумал, что я заинтересуюсь, спрошу что-нибудь, но я равно душно смотрел сквозь них.
— Недавно.
— Ты никого тут не видел? — снова расплывчато задал вопрос Бугай. Он забыл упомянуть кусты.
— Вы из деревни? — задал я встречный вопрос.
— Почему ты так решил?
— Спрашиваете так, как будто здесь Манька коз прогнала, а вы ее ищете. Знаете, сколько людей за пять минут прошло, пока я тут сижу? — Я думал, что Бугай обидится и возьмет меня за шиворот, а я постараюсь привлечь к себе внимание окружающих, капитана метрах в пятидесяти и охраны с пропускного пункта. А Данила в это время тихо смоется из джипа. Нашел дурака. Когда им нужно, никто не замечает оскорблений. Пришлось Бугаю ставить вопрос конкретно:
— В кустах никто не лазил?
— Человек, крыса, птица? — Я явно издевался над ним. Но у меня не было другого выхода.
Данила сидел в автомобиле. Надо было как-то его оттуда выручать.
— Человек, — ответил Бугай.
— Ну, если вы считаете бомжа за человека, то тогда считайте, лазил.
— Какой он из себя?
— На вашего товарища похож, такой же невзрачный, только нахальный и веселый. Кузьмой его звать.
— Он из кустов ничего не выносил?
— Простите, у меня, в отличие от вашего друга Кузьмы, другой круг интересов, — поставил я на место Бугая.
Он презрительно посмотрел на меня, запоминая, но ничего не ответил. Теперь я для него не существовал.
— Что, будем искать бомжа Кузьму? — не обращая на меня никакого внимания, спросил Хомут.
— Потом.
А сейчас?
— Поехали прокатимся, посмотрим, что к чему.
Угонщики сели в машину. Я без аппетита жевал пирожок.
«Десятка» медленно отъехала. Хитро все у бандюков. Передний номер виден еще так-сяк, чтобы ГАИ не остановило, а вот задний заляпан совсем. Даже с трех метров не поймешь, что там за цифры. А что гуси залетные, не московские, я определил по переднему номеру.
Прошло минут десять, как Данила залез в джип, когда к нему направился капитан. Он оглядел внутренность машины и сказал:
— Ну, ты как тут? Я смотрю, машину вы не закрываете, не боитесь. Зря. Шпаны сейчас навалом. Ну да ничего, я рядом постою. Так он у вас торты чуть не утащил?
— И арбуз чуть не спер, да уронил, — свалил Данила на несчастного бомжа Кузьму еще и арбуз.
— Жалко, какой спелый был, — посочувствовал капитан. — На дачу едете?
— Если бы машина моя была, я на ней вообще никуда бы не выезжал, — поддержал разговор Данила.
— Ты окно-то хоть прикрой, не смотри, что рядом с пропускным пунктом, они, охранники, в случае чего и не чухнутся.
— Спасибо, — улыбнулся самой широкой улыбкой, на которую только был способен, Данила.
Он стал поднимать со своей стороны боковое стекло.
Капитан шутя отдал ему честь и, остановив для себя движение, перешел на середину улицы. Пока Данила был под охраной милиции, можно было не бояться за его безопасность. Не вечно же ему там сидеть, настала пора сваливать. Капитан отвернулся от Данилы.
Я решил вытащить торты из телефонного люка и быстренько спустился в него. Прежде чем начать выставлять коробки с тортами, я выглянул из люка и с досадой увидел, как снова подъехала и стала у тротуара «десятка». «Заколебали», — подумал я. Пришлось надвинуть крышку. Наверху слышно было, как Хомут с Бугаем раздвигают кусты. Кто-то из них стал на крышку люка. Хорошо, что я ее поставил на место.
— Что ищут господа? — вдруг раздался знакомый веселый голос.
— Кузьма?! — расслышал я утверждающий вопрос Бугая.
— Он самый. С кем имею честь?
— Глянь, Хомут, никак про честь кто-то сдуру начал плесть?
Видно, Бугай схватил Кузьму за шею, потому что послышался хрип:
— Все скажу сам, сам…
— Говори, куда прибор подевался?
Сверху доносился такой же энергичный голос Кузьмы. Он, видно, не очень расстроился, что его шея побывала в железных тисках Бугая.
