— Я надеюсь, вы не в обиде на то, что я сказала про вашу семью. Мама всегда говорит, что я могу сболтнуть что-нибудь, не подумав. Пожалуйста, скажите мне, что вы не сердитесь.
Николас покачал головой и улыбнулся. Как можно сердиться на такую милую девушку? Было совершенно ясно, что она говорит то, что пришло ей в голову именно в этот момент.
— Я надеюсь, что со временем ты расскажешь мне о моей семье, — сказал он. — Ты знаешь что-нибудь о пожаре?
— Он случился до моего рождения, — ответила Бетси. — Но о нем знают все. Пуф-ф-ф! Все Фиары погибли в одном большом пожаре. И все их добро сгорело. А землей теперь владеет Эндрю Мэннинг, самый богатый человек в Темной Долине. Я слышала…
— Бетси! — послышался снизу голос миссис Винтер. — Немедленно иди сюда и оставь мистера Фиара в покое, пожалуйста!
— Да, мама! — воскликнула Бетси, подмигивая Николасу.
Следя взглядом за Бетси, весело сбегавшей по ступенькам, Николас подумал, что завтра он первым делом отправится к мистеру Эндрю Мэннингу. Может быть, сейчас он действительно самый богатый человек в городе, но это ненадолго, пообещал себе Николас. Ненадолго.
«Бетси была права, — думал Николас, разглядывая дом Мэннинга на следующее утро. — Это действительно очень богатый человек».
Он толкнул створку железных ворот и прошел к дому по усыпанной гравием дорожке. Интересно, какой частью своего богатства Мэннинг обязан наследию Фиаров? Какая часть принадлежит Николасу по праву?
Юноша поднялся на деревянное крыльцо и три раза ударил в висевший на двери молоток.
— Иду! — раздался в глубине дома пронзительш голос. — Уже иду!
Дверь резко отворилась, и немолодая, седая и морщинистая женщина показалась на пороге. При взгляде на Николаса ее глаза расширились, и раздался крик ужаса.
— Что такое? — в дверях появился мужчина небольшого роста. Он осторожно усадил женщину на стул и жестом пригласил Николаса войти.
— Извините. Похоже, я напугал… — начал Николас.
— Дышите глубже, — сказал мужчина, обращаясь к своей экономке и словно не замечая Николаса. Оне покорно сделала глубокий вдох и медленно выдохнула воздух.
— У миссис Бэйкер часто бывают подобные приступы, — обратился наконец мужчина к Николасу. — Вчера она упала в обморок из-за того, что мясник прислал ей кур, не отрубив им головы. Она сказала, что их маленькие глазки смотрят на нее с упреком.
— Мистер Мэннинг, неужели вы не видите? — слабым голосом прервала его женщина. — Это сам Дэниэл Фиар восстал из могилы!
— Ерунда, — сказал Эндрю Мэннинг.
— Это он, я вам говорю! Я узнаю его из тысячи! — повысив голос, вскричала миссис Бэйкер.
— Тогда я не могу не отметить, что он неплохо сохранился, не правда ли, миссис Бэйкер? Хотел бы я, чтобы время было так же снисходительно и ко мне, — и хозяин дома обернулся к Николасу: — Так кто же вы, молодой человек?
— Николас Фиар, — ответил тот, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно. — Я сын Дэниэла Фиара.
— Вот видите, миссис Бэйкер, — сказал Мэннинг. — Всему есть логическое объяснение.
— Мне кажется, что я напугал своим видом всех, кого только можно, — признался Николас. — Я никогда не видел собственного отца, поэтому мне приходится верить на слово, что я на него так похож.
Николас сделал глубокий вдох.
— Я бы хотел поговорить с вами о том, что мне принадлежит, мистер Мэннинг, — продолжал он.
— Замечательно. Я очень люблю, когда по утрам ко мне приходят гости. Миссис Бэйкер, будьте добры, Принесите нам кофе и пару-тройку ваших прекрасных клубничных пирожных, которые я так люблю.
И с этими словами Мэннинг повел своего гостя по длинному коридору. Николас заглядывал в каждую Комнату, мимо которой они проходили. На окнах ви-оели плотные шторы, стены украшали картины в бога-fi.ix рамах. В каждой комнате стояла мебель из красного дерева.
«Вот она, власть, — с благоговением подумал Николас. — Вот так они и выглядят — богатство и власть. И именно этого я и хочу».
Он вошел в кабинет вслед за хозяином. Мистер Мэннинг уселся в большое кожаное кресло, стоявшее у стола, и жестом указал на стул напротив себя. Николас сел.
Они не успели начать разговор, как появилась миссис Бэйкер с подносом с ароматным кофе и клубничными пирожными. Она поставила поднос на угол стола, стараясь держаться подальше от Николаса.
— Глупая женщина, — пробормотал Мэннинг и улыбнулся Николасу. — Она живет здесь с момента смерти моей жены. Именно ей я обязан воспитанием Рут, своей дочери. Так что мне приходится мириться с ее маленькими слабостями.
Николас понял, что Мэннинг искренне привязан к своей экономке. «Значит, ему не чужды простые человеческие чувства, и я могу рассчитывать на понимание», — подумал он.
Хозяин тем временем протянул руку, взял одно из пирожных и с явным удовольствием положил его в рот.
— Восхитительно! Обязательно попробуйте, мой юный друг.
— Нет, спасибо, — сдавленным голосом ответил Николас, чувствуя, что не может съесть ни кусочка. Схватившись за подлокотники, он подался вперед, и кожа сиденья под ним скрипнула.
Мистер Мэннинг как ни в чем не бывало слизнул пальцами клубничное варенье.
— Вы хотели поговорить о собственности. Скажите мне, что я могу для вас сделать.
Николас глубоко вздохнул, перегнулся через стол так, что локти вонзились в его коленки, и сказал:
— Вы можете вернуть мне то, что принадлежит мне по праву.
— Что же вы имеете в виду? — вежливо осведомж ся Эндрю Мэннинг, приподняв свои густые седые брови.
— Мое наследство — имущество, которое принад жит семейству Фиаров.
Мистер Мэннинг запрокинул голову и громко рассмеялся.
В ответ на этот взрыв хохота Николас сжал кулаки. Ему казалось, что он задыхается — от ярости.
— Мой дорогой юный друг, — отсмеявшись, сказал мистер Мэннинг. — Мне не хочется вас расстраивать, но никакого наследства нет.
— Вы лжете! — вскричал Николас. — Вы просто не хотите отдавать деньги, которые принадлежат мне по праву!
— Это серьезное обвинение, — спокойно ответил Мэннинг. — Можете поговорить с президентом банка или с кем угодно еще. Все скажут вам то же самое, что скажу я. У вас нет никакого наследства, кроме огромных налогов на землю, накопившихся за много лет.
Николас встал. Колени его дрожали. Он почувствовал, что больше ни минуты не может оставаться в этой комнате. Нельзя было позволять мистеру Мэннингу видеть, в каком он состоянии.
— Садитесь, садитесь, — повелительно сказал Мэннинг. — Сядьте, пожалуйста. Мне не следовало так смеяться.
Николас медленно опустился на свой стул.
— Налоги на землю? — в отчаянии прошептал он.
— Да, увы, — кивнул Мэннинг. — У меня были огромные планы на эту территорию. Я хотел выстроить большие доходные дома по обеим сторонам улицы. Красивые, удобные и просторные дома. — Он вздохнул и покачал головой. — Но я недооценил склонность людей к суевериям. Никто не хотел жить на земле, которая когда-то принадлежала семейству Фиаров. Все слышали о злом роке, преследовавшем эту семью, все тряслись от страха, как кролики, и в итоге мне пришлось отказаться от этого проекта.
Мэннинг встал, и его кресло громко скрипнуло в оглушительной тишине. Он положил Николасу руку на плечо.
— Мне действительно очень жаль, Николас, — сказал он.
— Я знаю, — выдохнул юноша. — Только я…
И он глубоко вздохнул.
— Так надеялся, — закончил за него Мэннинг. — И мечтал.
— Ну да, — горестно подтвердил Николас, поднимая глаза. — Извините, что я побеспокоил вас.
— Ничего страшного, — Мэннинг открыл дверя венецианского окна, которое выходило прямо в сад. Выйдите на воздух. У вас такой вид, как будто нужно как следует отдышаться.
Хозяин и гость вышли во внутренний дворик. Мистер Мэннинг глубоко вздохнул.
— Я так люблю этот утренний воздух, — промолвил он.
Николас долго смотрел на деревья и цветочные клумбы, пока окончательно не пришел в себя. Зате он протянул Мэннингу руку:
— Спасибо вам. Я уверен, что вы очень заняты, так что я…
Мэннинг крепко пожал протянутую руку Николаса!
— И что вы собираетесь делать? — спросил он. — Вернетесь домой?
Николас покачал головой. Он не мог вернуться в Теннистую Бухту таким же босяком, каким уехал оттуда.
— Нет, — ответил он. — В моем родном поселке осталась моя невеста. Но ее отец не разрешит мне жениться на ней — он хочет, чтобы его дочь вышла замуж за богатого.
Николас замялся, размышляя, стоит ли говорить Мэннингу обо всем остальном.
— Я пообещал Розалин — так зовут мою возлюбленную, — что я вернусь, заработав достаточно денег, чтобы ее отец сменил гнев на милость. Я думал, что этс будет легко.
