— Так они и скажут, — усомнился Федя, — если уж об этом Витаминыче в самой Академии наук ничего не знают. Я знаешь что думаю?
— Что?
— Что он решил себе загрести не только «малую толику археолога», а вообще все сокровища этого царя. Если найдет, конечно.
— С чего ты взял? — Саша даже прекратил жевать, настолько его заинтересовало Федино предположение.
— Ну подумай сам, как-то все странно очень. О такой замечательной экспедиции никто не знает. Нет, может, у него и есть сообщники в Украинской академии наук. — Федя так и сказал — «сообщники», это слово как-то само сорвалось у него с языка. — Но тайные.
— Тайные? — удивленно переспросил Саша, окончательно забыв о еде.
— Ну да. Какие же еще, если о них там никто не знает. Они небось себе все решили захапать.
— А нам он зачем о кладе рассказывал?
— Он же сам сказал зачем. Чтобы мы в щели эти просачивались — за сокровищами Митридата лазали.
— А что ж он нас не дождался? С одним Петькой уехал…
— Вот это загадка. Погоди! — Федю вдруг осенило. — Мы же рядом с ментами стояли и разговаривали с ними. А он мог подумать, что нас задержали, он ведь знает нашу историю.
— Какую историю? — не понял Саша.
— Ну, что мы зайцами путешествуем. А если он сам пустился на тайное дело, то ему не с руки с ментами-то связываться. Ну ты сам подумай!
Саша молча принялся за следующий кусок вареной колбасы, лихо отхватив его перочинным ножом от купленной Федей четвертинки большого батона.
— Может быть, ты и прав, — задумчиво произнес он, покончив с новой порцией пищи. — Может, и прав. Так, значит, нам и здесь археологи ничего не скажут?
— Почему не скажут? О Витаминыче не скажут, а о каменоломнях почему не сказать? О них небось здесь вообще все знают.
— Так зачем же нам переться на эту гору Митридат? — высказал здравую мысль Саша. — Давай спросим местных, и все.
— Нет, — не согласился Федя, — давай проверим. Если об этом Витаминыче никто ничего не знает и среди археологов, то, значит, я все правильно вычислил. Доедай и пошли искать эту гору.
— Я уже доел. — Саша стряхнул крошки с колен. — А гору, чего ее искать? Вон она, наверное.
Саша указал рукой на возвышающийся над городом холм, окруженный домами, с бегущей по его крутому боку до самой вершины белой лестницей.
— Ты думаешь, это она? — засомневался Федя.
— А вот мы сейчас спросим, — последовал своему принципу Саша.
Холм действительно оказался той самой горой, на которой трагически окончил свои дни древний понтийский властитель, и первый же прохожий, к которому обратился Саша, подробно объяснил, как им на эту гору забраться. Больше того, распознав в мальчиках приезжих, он стал до того любезен, что тут же предложил сдать им комнату в городе за «символическую» плату десять долларов в сутки. Ясное дело, приезжие отказались.
— Слышь, — взволнованно тронул за плечо Федю Саша, когда неудавшийся рантье отправился своей дорогой. — Ты… это… когда мы археологов отыщем, не очень-то распространяйся про клад.
— Почему?
— Потому что вдруг Витаминычу больше, чем всем остальным, об этом кладе известно. Помнишь, как он в поезде про Аристобулла Мирмекийского рассказывал? Помнишь? Ну, тот, что про Митридата писал.
— Ну, помню, — кивнул Федя, еще не понимая, куда клонит его товарищ. Он только удивился, как внимательно, оказывается, слушал этот несерьезный болтун Бориса Вениаминовича. Даже про Аристобулла Мирмекийского помнит, имя которого сам Федя очень быстро забыл, еще в купе археолога, только сейчас и вспомнил.
— Тогда обрати внимание, — продолжал Саша развивать свою мысль, — Витаминыч говорил, что это очень малоизвестный автор. Может, его, кроме Витаминыча, никто и не читал, а?
— А вот мы и о Аристобулле археологов спросим, — тут же завелся Федя.
— Только про клад им ничего не говори, — чуть ли не взмолился Саша.
— Ладно, ладно, идем. Куда, этот мужик говорил, надо дальше-то поворачивать?
Хотя гора Митридат была видна почти отовсюду, подобраться к ней оказалось не так уж и легко. Несмотря на объяснения прохожего, Федя с Сашей потратили немало времени, путаясь в незнакомых улицах города. Жарко было ужасно, и, когда наконец путешественники вышли к белым ступеням высокой лестницы, карабкающейся до самой вершины именитой горы, Саша уже опять хотел есть, а пить хотели они оба.
— Купим колу и чего-нибудь пожевать, — предложил Саша, заметив ларек с напитками.
— На фиг, — стоически отрезал Федя, — сначала отыщем раскопки, поговорим с археологами, а там видно будет. Экономить теперь надо, — все-таки пояснил он.
— У-у, Матроскин, — надулся Саша. — Как ты археологов-то искать собираешься?
— А вот влезем на гору, осмотримся и увидим оттуда место раскопок, — заявил Федя и решительно поставил ногу на первую ступень.
…Подъем на гору измотал ребят окончательно, они еще сдуру спешили поначалу, изредка обгоняя группки и пары таких же безумцев, отважившихся на восхождение по летней жаре. Сверкающее за спиной море только усугубляло мучения, словно издеваясь над ними — вот оно, рядом, а не искупаешься.
— Слышь, Матроскин, — опять завел неподобающий разговор Саша, опускаясь на ступеньку уже у самой верхушки горы. — Давай отдохнем.
— Ладно, — нехотя согласился Федя, но садиться на ступеньки не стал, а развернулся лицом к морю и городу.
Керчь у его ног раскинулась серой птицей. Вместе с левым ее крылом город убегал далеко в море, наверное, полуостровом. Там вдалеке возвышалось над крышами больших корпусов скопление заводских труб, многие, хотя не все, выпускали в небо длинные и густые хвосты серого дыма. «Тоже мне курорт, — подумал Федя, — а еще называют Крым здравницей». И все же, несмотря на трубы, картина была величественной и красивой. По правую руку крыло города тоже растянулось очень далеко, но почти параллельно горе Митридат, и все-таки было отчетливо заметно, что берег постепенно закругляется. «Керченский залив», — всплыло откуда-то из глубин Фединой памяти. Почти в центре птицы, там, где у нее должна быть голова, у самого берега, казалось даже, прямо из морских вод, поднимался какой-то гигантский, непонятного Феде назначения постамент. А совсем недалеко от него был виден заполненный людьми пляж. «Конечно, — с завистью подумал Федя, — там сейчас половина города, и уж точно почти все отдыхающие». Сам город прятался от жары под серыми плоскими крышами современных домов, и лишь у самого подножия горы дома сильно мельчали и появлялись крыши двускатные. Здесь, видимо, еще сохранились какие-то районы старого города. Федя сверху разглядел узкие извилистые улочки среди этих домишек с белыми стенами, и ему сразу же захотелось побродить по ним. Можно даже и в одиночестве…
А дальше за городом сияло под солнцем рябое зеркало моря. И по этому зеркалу тихо скользили в разных направлениях три корабля. Один совсем близко, а два далеко. И за ними, за дальними кораблями, Федя увидел какие-то темные, почти черные гребни. Там явно была земля. «Ну не могу же видеть другой берег моря, — удивился он. — Наверное, это какие-то острова».
— Купаться-то когда будем? — оторвал его от созерцания окрестных красот Саша. — Все же к морю приехали.
— Когда дело прояснится, — кратко ответил Федя. — Пошли.
Одним коротким броском, не дожидаясь больше товарища, он покончил с треклятым подъемом и остановился перед высоким четырехгранным обелиском, возносящимся одиноким серым клыком в самом центре вершины.
— Тут памятник! — крикнул Федя, обернувшись через плечо.
— Ага, тем, кто сюда дошел, — угрюмо сострил Саша.
— Нет, кажись, в честь каких-то военных событий. При нем пара пушек.
Это действительно оказался обелиск Славы в честь воинов отдельной Приморской армии и моряков, павших в боях за освобождение Крыма во время Великой Отечественной войны. Потаращившись на памятник и в первую очередь на пушки, Федя осмотрелся в поисках следов археологических раскопок. Совсем недалеко он увидел много рассыпанных по вершине старых камней — наверное, это и было как раз то, что они искали.
— А где ж все? — растерянно спросил подошедший Саша. Очевидно, он имел в виду археологов, потому что люди кроме них на вершине горы Митридат все-таки были — человек пять подле памятника любовались панорамой города и еще несколько, по виду туристы, ходили вокруг остатков древней столицы Боспорского царства.
— Да, это не те, — согласился с ним Федя.
— Погоди, а это кто? — Сашка указывал пальцем туда, где из-за одного из камней выглядывало нечто похожее на широкополую шляпу.
— А пошли посмотрим, — тут же предложил Федя.
За камнем скрывался заросший густой бородой человек, на голове у которого красовалась старая, почти потерявшая под солнцем свой цвет панама — такие носят в южных районах российские пограничники, — а широкие плечи прикрывала от ожогов такая же выцветшая и линялая майка. Бородач сидел на корточках у какого-то ящика, наполненного, как показалось Феде, осколками камней и землей, и перебирал содержимое, целиком углубившись в свое занятие.
