– И это называется «все сказано»! – Дэвид размахивал листком перед носом у кота. – Хорошенькие «советы»! По-твоему, здесь есть какой-то смысл?
Кот вертел головой туда-сюда, пытаясь прочесть пляшущие буквы.
– Я ни-че-го не понимаю!
Это он, конечно, сгоряча. Чтобы Дэвид не сумел осилить несколько загадок… быть того не может! Просто такой текст с наскока не возьмешь. Кстати, и мы с ним заодно поломаем голову.
Зеркальные советы
Ах, как люблю я, боже мой,
Скворчать в моей дыре,
Где нет тепла в июльский зной
И снега в январе;
Где после дождичка в четверг,
Устав от суеты,
Грустит простой английский клерк,
Любуясь на хвосты;
Где золото я помогу
Сменять на серебро
Той, что сидит и ни гу-гу
Без жвачки из ситро.
Да, это вам не Бог-Весть-Кто
В фальшивой бороде —
Здесь ищут то, не зная что,
И так, не зная где.
А почему? Да потому.
Что если я не я,
То сам себя я не пойму,
И черт мне не судья!
Я одержу над ними верх,
Избавлю вас от мук,
И не беда, что черный стерх
Уже летит на юг…
Перетасую все слова,
Когда придет момент:
На то дана мне голова,
Чтоб сделать хэппи-энд!
ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой мы проваливаемся в черную дыру
– Будем думать, – сказал Дэвид и почесал… за ушком у кота. – С дырой вроде все ясно, это картина, куда всех засасывает. А вот «скворчать»… Похоже на «скворца» и «торчать» одновременно, – размышлял вслух Дэвид. – Кто-то торчит в дыре, как скворец… Что значит «кто-то»! Это же про Фикса с Йонингом! И ничего в той дыре нет хорошего: ни тепла летом, ни снега зимой. Почему ж тогда «ах, как люблю я»? Разве можно любить место, где тебе плохо?
Кот нервно забарабанил лапами по паркету.
– Про клерка с хвостами надо будет у мамы спросить. Она каждый четверг после дождичка ездит в Чешир электричкой. И тоже потом грустит, как этот клерк. Так, что тут у нас дальше? «Той, что сидит и ни гу-гу без жвачки и ситро». Это про Кэнди, как я сразу не догадался! «Ни гу-гу» – правильно, она же немая. И откуда взяться жвачке и ситро, когда она, бедная, сидит в темнице на хлебе и воде! А вот кто ей поможет сменять золото на серебро? А главное, зачем? Зачем менять более ценное на менее? Наверное, Афрозина хочет ее облапошить.
Кот недовольно завозился.
– Не Афрозина? – спросил у него Дэвид. – Кто же? Бэрр?
Кот презрительно фыркнул.
– Ничего не понимаю. Фикс?… Доктор?… Моя мама?
С каждым вопросом кот все больше успокаивался, а при слова «мама» выразительно поглядел мальчику в глаза и тихо ткнулся ему в живот.
– Я?!
Кот сладко заурчал. Все это напоминало известную игру, когда один пытается что-то отгадать, а ему подсказывают: «холодно»… «теплее»… «горячо»!
– По-твоему, я способе обмануть Кэнди? Нет, тут что-то не то. Думай, Дэвид, думай! Откуда у Кэнди золото? И серебро ей тоже ни к чему. Ей главное – заговорить, а она молчит. А молчание – золото…
Это вырвалось у Дэвида настолько неожиданно, что он сам растерялся. Кот, как бы в награду, лизнул ему руку.
– Какие мы молодцы! – Дэвид стиснул кота в объятиях. – Как в поговорке, помнишь? «Слово – серебро, а молчание – золото». Вернуть Кэнди речь – все равно что обменять золото на серебро! Ай да Квинтер Финтер Жос!
«Ну, гном, держись, – сказал про себя Дэвид. – Сейчас мы будем щелкать твои загадки, как орешки!» Не тут-то было. Дэвид безнадежно увяз в последних четверостишиях. Улетает на юг стерх, то есть журавль… и почему-то не белый, а черный… Ну и что? Стоп! А если это – черный лимузин? Ну конечно! И летит он на юг, в Ньюкасл! На всякий случай гном меня успокаивает: «ну и пусть себе летит, все равно конец будет счастливый. Была бы голова на плечах».
Дэвид вскочил на ноги и подбежал к зеркалу. Он не рассчитывал увидеть знакомую шляпу, просто захотелось сказать слова благодарности – вдруг гном услышит?
– Прости меня, Квинтер Финтер! Ты дал отличные советы. Я верю, все будет хорошо. И на твоей шляпе будет праздник. Ты меня слышишь?
Из зеркала донесся вздох, и это был (так показалось Дэвиду) не горький вздох отчаяния, а тихий вздох облегчения.
Мальчик повернулся к коту:
– Фосс! Кажется, я догадался, как нам попасть в черную дыру. Помнишь, что пробормотал Бэрр? Пропади все пропадом! И всех стало затягивать в картину. Против их желания, понимаешь? А мы сами хотим туда попасть. Значит, теперь нам надо произнести заклинание. Ты готов?
– ПРОПАДИ ВСЕ ПРОПАДОМ!
Нет, никто никуда не пропал. Роскошные усы кота нервно зашевелились.
– Странно. Не сработало. – Взгляд Дэвида упал на листок с зеркальными советами. – Постой-постой… Вот же! «Перетасую все слова!» В этом вся штука.
– ПРОПАДОМ ВСЕ ПРОПАДИ!
Едва он произнес магическую формулу, как его что-то подхватило, оторвало от пола, и черная дыра всосала его. Последнее, что он успел увидеть, был взлетающий кот – этакий огненно-рыжий летательный аппарат с еще не убранным шасси… в белых «чулочках».
– Кисик мой прилетел!
Дэвид услышал голос Афрозины, еще не понимая, где он очутился. В ее голосе, как ни странно, звучала искренняя радость. Дэвид с удивлением посмотрел по сторонам – ёксель-моксель! Да это же мастерская! Все здесь было по-старому, словно никто и ничто не проваливалось ни в какую дыру. Картины, подрамники, китайская ширма, длинный стол – всё на месте. И, кажется, все на месте: детектив, доктор, АФРОЗИНА, даже павлин.
Но… что-то было не так.
В следующую секунду он понял – что именно. Все сидели на столе, а блюда и тарелки стояли на стульях! Есть при этом было невероятно сложно, однако никто не ворчал, не возмущался. Ведьма накалывала свои любимые блюшечки острием зонтика и неочищенными, в мундире, преспокойно отправляла в рот. Фикс связал подтяжки хитрым образом – наподобие рыболовной сети – и с ее помощью отлавливал вареных лобстеров. Что качается Йонинга, то все за него решил павлин. Уж не знаю, принял ли он доктора за прожорливого птенца, но он выискивал для него самые лакомые кусочки. Доктор послушно открывал рот. Заколебался он лишь раз, когда увидел в клюве павлина что-то живое и извивающееся. Дэвид вдруг вспомнил выражение «заморить червячком» (по-моему, он от страха что-то перепутал) и хотел уже предупредить Йонинга о грозящей ему опасности, но не успел: доктор с удовольствием проглотил то, что в некоторых восточных странах считается деликатесом.
Дополнительным неудобством такого застолья было то, что все видели друг к другу спиной. Можно себе представить, как им влетело бы от Камиллы, если бы… если бы телевизор не стоял экраном к стене.
Да разве с одним телевизором так обошлись! Картины сидели вверх ногами, китайская ширма стала циновкой. И только кресло вело себя как кресло. В него-то Дэвид и сел. Кстати, очень вовремя, потому что от всего этого у него закружилась голова.
– Где же ты, Фоссик, чертыклялся? – ворковала Афрозина, разнежив кота на коленях. – Ну давай, поурчи. Ты моя киска… ты моя мышка.
Кот не вырывался, как можно было бы ожидать, наоборот, с готовностью давал себя погладить.
– С этими вареными лобстерами одно мучение, – пожаловался Йонинг. – Вон как тяпнул меня за палец. Видите? (Все покивали, хотя даже не взглянули в его сторону.) Надо чем-то смазать, а то как бы не попал в кровь какой-нибудь микроб. Вы не помните, Фикс, чем?
– Кто из нас доктор, вы или я?
– Вот я и спрашиваю.
– Смажьте йодом.
– Вы, наверно, хотели сказать «медом»? Павлуша, ты не поищешь мед? – обратился Йонинг к павлину. Тот с важностью пошел выполнять поручение.
– За настоящих мужчин! – Афрозина осушила бокал с шипучкой, достала из сумочки визитную карточку, послюнила карандаш и начала быстро писать. Перечитав написанное, она поманила пальцем Дэвида.
– Отнесешь ему, – кивнула она в сторону сыщика. – Только сначала исправь ошибки.
Дэвид прочел:
«Фикс, вы ужастный красавиц. Такой смелый такой умный. Нет болшей радости чем видеть вас рядом. Ваша Розина».
Дэвид исправил ошибки и понес карточку Фиксу. Тот прочел и позеленел.
– Что она пишет! – забормотал сыщик. – «Фикс, вы ужасный мерзавец. Такой трусливый, такой глупый. Нет большей гадости, чем видеть вас рядом…» Ну, знаете!
Детектив вытащил из левого тапочка свою визитную карточку, а в правый, на всякий случай, сунул полученную. И застрочив, бубня себе под нос:
– «Не знаю, чем я заслужил такие оскорбления. Очень надеюсь, что судьба никогда не сведет нас вместе, старая ведьма. – Ф. Икс».
Видя, что Дэвид не решается взять такую записку, он чуть не силой вручил ее мальчику.
Афрозина прочла и зарделась, как барышня. У нее был такой вид, будто ей сейчас объяснились в любви.
– Ты понял? – обратилась она к мальчику. И с гордостью прочла вслух: – «Не знаю, чем я заслужил такие восхваления. Очень надеюсь, что судьба навсегда сведет нас вместе, юная прелестница. Фаш Икс!»
