написала я Насте.
«Есть новости», – в ту же секунду прилетело от нее.
Я бестолково пялилась в экран: Настя шутит какую-то сложную шутку или у меня заглючил телефон?
Но телефон был в порядке: раздался звонок, высветилось «Насть!»
– Полякова, ты где?
– Домой поднимаюсь, а что?
– Спускайся обратно и подходи к избушке.
Избушка была нашим любимым местом: ее построили пару лет назад неподалеку от детского садика и, по идее, там должны были играть детсадовцы. Но малышня ее обходила стороной – высокая лестница с гигантскими зазорами между ступенями пугала мамаш и папаш, темно-коричневые бревна не нравились детям, а изображение Бабы-Яги на крыше выглядело устрашающе, особенно по ночам, потому что светилось в темноте.
Настя сидела на верхней ступеньке избушки, прикрыв глаза и покачивая головой – наверное, в наушниках опять играла «Metallica».
Я подошла к ней тихо-тихо, а музыка в наушниках звучала громко – ее было хорошо слышно. Я скорчила рожу, и Настя, не открывая глаз, тут же среагировала:
– Полякова, мы серьезным делом занимаемся. Не кривляйся.
– Как ты узнала?!
– Шесто-о-ое чувство-о-о, – замогильным голосом протянула она и засмеялась. – Да ладно, я подсматривала.
Настя подвинулась, я забралась на верхнюю ступеньку, уселась рядом и спросила:
– Какие новости?
– По традиции их две: хорошая и плохая. Я обзвонила все больницы и морги – в том числе, в области. Обращалась в бюро несчастных случаев. О Левушке информации нет. И никого похожего на него нет. Правда, мне один раз предложили приехать на опознание. – Настя передернула плечами. – Но там труп уже вторую неделю лежит, а Левушку мы всего несколько дней не видели. Так что я вежливо отказалась.
– Это хорошая новость. – Я улыбнулась, хотя после слов «труп» и «опознание» улыбаться было сложно. – А плохая?
– Она же и плохая. Мы снова не знаем, где его искать.
– Куликова, ты чего? Это же прекрасно, что он живой и здоровый.
– С чего ты взяла? Возможно, его еще не нашли. Возможно, он умотал куда-нибудь… В Солнечногорск, и там его бахнул сердечный приступ. Звонить во все больницы Российской Федерации? В общем, у нас не осталось вариантов.
– Остались, – сказала я. – Я знаю, из-за кого Левушка исчез.
Мне казалось, что рассказ о поездке будет длинным – я ведь провела на прежнем месте жительства Левушки кучу времени. Но получилось сбивчиво и коротко: Гришин – рыжий гад, Левушка – молодец, конфликт – был. Когда я закончила, Настя побарабанила пальцами по бревнышкам:
– Теперь понятно, почему Левушка про шашлыки соврал. Видимо, его Гришина попросила не распространяться. Хотя глупо, конечно.
– Если он глупо врет, значит, врать не привык. – Почему-то мне очень хотелось еще раз подчеркнуть, что Гаврюшин сосед неплохой человек.
– Или он просто глупый, – фыркнула Настя. – Все, Полякова, я вижу, что ты почетный президент Левушкиного фан-клуба, молчу. Я нас, конечно, поздравляю с единственным реальным мотивом возможного преступления.
– Но ты сейчас точно выдашь какое-нибудь «но».
– Читаешь мысли. Что Гришин делает в квартире Льва Андреевича? Представь, Полякова: Гришин бесится из-за того, что Левушка защищал его жену. Что он может сделать? Морду набить? По голове дать? Тогда при чем тут квартира? Даже если Гришин вытащил у Левушки ключи и пришел его обокрасть, то сколько времени он бы там провел? Ну, вынес бы комп, телевизор и деньги, если бы нашел. А наш-то рыжий там буквально живет и выдает себя за Левушку.
– Этого мы не знаем. Он выдал себя за него один раз, а сейчас квартира может быть пуста.
– Допустим, – Настя заправила волосы за уши. – Но как минимум два дня там кто-то был. Зачем это Гришину?
– Зачем… – Я нервно кусала губы. – А если Гришин, например, Льва Андреевича похитил и заставил квартиру на себя переписать?
– Полякова, это тупо.
– И отбирать у жены дом, который тебе не принадлежит, – тупо, но Гришина это не остановило. – Настя смотрела скептически, но мне аргумент казался прекрасным. – Может, он вообще неадекватный, и выстроилась у него логичная связь: из-за Льва Андреевича он потерял половину дома, теперь ему полагается компенсация.
– По-моему, бред.
– А если не бред? Если Левушке еще можно помочь? Куликова, я понимаю, что придумала фигню, но посмотри, как все сходится: повод беситься у Гришина есть. И повод недавний. И рыжий. И все.
Из меня как будто выкачали воздух, и я мысленно порадовалась, что в принципе помню, как произносить слова.
– Гришин работает где-то на Академической, в обувной мастерской, – добавила я. – Можно поехать и…
– И что мы там будем делать? Скажем:
«Здрасьте, это не вы случайно тот самый Гришин, который нашему Левушке кувалдой по башке дал? Вы? Ну, слава богу, нашлись! Верните Левушку на место и больше так не делайте»?
– А ты что предлагаешь?
– Предлагаю поступить проще, – Настя взялась за телефон, набрала номер и проговорила: – Саш, привет. Это Настя Куликова, Лешина сестра. Ты на работе? У меня серьезный разговор.
* * *
Есенин, который для Насти был просто Сашей, для Леши – Саньком, и лишь для меня – товарищем лейтенантом, внимательно выслушал Настю и сказал подойти к полицейскому участку часам к пяти.
Мы пробовали дозвониться и дописаться Леше, но он отвечал лишь коротким: «Потом». «К вечеру появится. В крайнем случае, в конце недели», – флегматично поясняла Настя.
В ожидании встречи с Есениным я поругалась с парой пользователей у меня на канале, а Настя успела прорешать несколько тестовых заданий из стажерских вакансий крупных компаний. Не очень равнозначные занятия, конечно, но мы обе в каком-то смысле получили удовольствие.
Еще я набросала черновик финального поста о расследовании: вот бы я могла сказать, что сама, буквально собственными руками изловила преступника. А Есенина бы вообще не упоминать, а Левушку я бы отыскала где-нибудь в промзоне – пострадавшего, но живого, и героически дотащила бы его до ближайшей больницы… Но надо было держать себя в руках, поэтому я дошла до описания Гришина и своей версии событий и оборвала заметку на словах: «Это были наши предположения. А на самом деле случилось…». Что именно случилось, я рассчитывала узнать буквально через полчаса у лейтенанта Есенина.
В принципе, получилось нормально. В неправдоподобности точно никто не упрекнет.
– Нам внутрь придется заходить? – спросила я, когда на противоположной стороне улицы замаячила табличка «ПОЛИЦИЯ» на одноэтажном здании.
– Нет, он сказал, что выйдет, – ответила Настя.
– Жаль. Никогда в полиции не была.
– Полякова, ты первый человек в моей жизни, который об этом жалеет.
– Спасибо, так и знала, что я уникальная.
Есенин появился на пороге участка, как только мы шагнули на
