Михалыч, судя по всему, тоже устал. Больше не останавливаясь, а только кивая на приветствия, он помчался по залу, пока, наконец, не затащил Машу с мамой за колонну. Там стояли двое — седовласый приятно пахнущий джентльмен и девушка, одетая в стиле хиппи, с бряцающими бусами, браслетами и фенечками. Третьим в компанию затесался средневековый рыцарь, сделанный нарочито грубо из консервных банок и проволоки. Лица у Седовласого и девушки были такие напряженные, что Михалыч молча встал в стороне.
— Дизайнерская работа, — розовея, объясняла девушка. — Здесь интерьер холодный, строгий, а такой рыцарь сразу создает карнавальное настроение.
— Концептуальная вещь. — Седовласый постучал рыцаря по жестяной груди и распорядился: — Убрать!
— Но…
— Девочка моя, — Седовласый широко повел рукой, — вы уверены, что среди этих людей не найдется одного, который скажет: «За мои деньги могли бы и настоящие латы поставить»?
— Найдется, — согласилась дизайнерша, — и не один найдется. Но надо же вырабатывать у людей художественный…
— Не надо! — перебил Седовласый. — Это не входит в нашу задачу. В нашу задачу входит, чтобы все были довольны и захотели еще раз приехать в «Райские кущи». Не на Мальту, понимаете, не на Таити, и не в Баден-Баден, а сюда, в Подмосковье. Поэтому мы отдыхающих не воспитываем, а облизываем. — И, считая разговор оконченным, Седовласый повернулся к Михалычу: — Извини, Костя. Пойдем смотреть апартаменты. К сожалению, только полулюкс.
— Это что значит?
— Большой холл, гостиная, спальня одна.
— Эх, я же просил… — расстроился Михалыч.
— И я просил. С директором из-за тебя поругался. Все решилось час назад. Если б вы успели вселиться, никто бы вас не выгнал, а так… — рассказывая, Седовласый взял маму и Машу под руки и повел к лифту. — Андровский Дмитрий Дмитриевич, — на ходу представился он. — Замдиректора санатория по безопасности.
— А я думала, по эстетике, — съязвила Маша. Ей было жалко несправедливо выставленного из райских кущ жестяного рыцаря.
Андровский понял намек и не обиделся:
— Симпатичный самоделкин, — кивнул он, — но понимаешь…
— …если зарядить его гексогеном… — в тон ему продолжил Михалыч. Судя по всему, он знал Андровского давно и близко.
— Да, именно это я и хотел сказать, — с серьезным видом подтвердил зам по безопасности. — Много мелких деталей, а крупные надрезаны ножницами. При взрыве эта дизайнерская работа даст несколько тысяч осколков. А народу в зале всегда полно…
В большую, как фургон, кабину лифта вошло человек десять. Машу толкнули на Андровского, и пришлось руками упереться ему в грудь.
Ой, мамочка! Что творится в «Райских кущах»?! Что происходит, если в набитом охраной санатории еще и начальство ходит с пистолетом?
С одного касания она не сумела определить систему, но ни знакомым «Макаровым», ни тем более карманным «ПСМом» Деда там и не пахло. Под тонкой шерстью пиджака у Андровского прощупывалась крутая братковская пушка из тех, что стреляют очередями.
Маша снизу вверх уставилась на зама по безопасности. Тот помалкивал и деликатно дышал в сторону.
У каждой букашки свои замашки. Ершу нравилось, напустив на себя сонный вид, разглядывать пассажиров лифта. Его и так мало замечают, он вроде кнопки: нажали, поехали и забыли, а сонный вид совсем превращает Ерша в невидимку. Что есть Ерш, что нет Ерша… А он есть, он видит всех и может слегка попользоваться своей невидимостью.
Водит Ерш свой вертикальный транспорт — восемь этажей вверх, восемь вниз. Поглядывает: кто к нам приехал? А приехали к нам брюлики в полкарата, как не стыдно. Мадам, вы «Райских кущах»! Здесь не в моде пшено. Ах, ах, извините, слона-то я и не приметил: какой браслетик! Самолет можно купить. Муж подарил на золотую свадьбу?.. Не притворяйтесь, что вам тридцать девять. Дора Абрамовна классный хирург, но не настолько же. Узнаю у вас за ухом ее фирменный шов белыми нитками… Шучу, шучу, шва не видно. Я просто помню, как вы в том году приезжали подтягивать кожу. И ваш первый приезд помню. Вы тогда жаловались, что по коридору бегает ребенок, так то был я… А вы меня и не можете помнить, ведь я человек-невидимка… Меня зовут Э, разве не знаете? Прислугу всегда зовут Э. «Э, подайте!», «Э, принесите!» — удобно.
Девчонку Ерш приметил еще в мраморном зале. Лифт уезжал и приезжал, а она стояла за колонной с Андровским и какими-то отдыхающими. По привычке выделять начальство в любой толпе Ерш сперва засек Андровского. Папаша Мюллер как всегда отчитывал кого-то — Ершу со своего места было не видно. Потом вошел в лифт, девчонка и остальные с ним. Классная девчонка. Снегурочка. Будь его воля, Ерш бы таких обливал помоями, из ведра прямо на башку. А то задерет нос — и пошла, и пошла, тварюшка. Ерш нарочно толкнул ее на Папашу Мюллера, а девчонка даже не поняла ничего. Дернула локтем и не обернулась. А Ершу что-то стало тоскливо — почему не заметила? Хотя вообще ему нравилось быть невидимкой.
Тут до него дошло, что с девчонкой что-то не так. Уставилась на Папашу Мюллера, как баран на новые ворота. Заглянул ей через плечо — елы-палы, пиджак у гестаповца топорщится под мышкой. Очень это Ершу не понравилось. В последний раз, когда он видел Папашу Мюллера с пушкой, тот не моргнув глазом всадил пулю в задницу одному щедрому на чаевые отдыхающему. Тот потом оказался киллером, приехавшим в «Кущи» валить чьего-то конкурента. Ментов понабежало! Персонал трясли как никогда. Бармен вылил в раковину ящик левого виски, горничные блоками выбрасывали сигареты, которые покупают на оптовке, а толкают отдыхающим по буфетной цене. Убытки не считали, тут лишь бы место сохранить. Дорого оно стоит, место при богатеньких.
Обычно Ерша не колебала эта возня. У него своя маленькая работа: сейчас лифтером, на прошлых каникулах боем, чемоданы таскать. С чемоданами больше устаешь, зато на чай дают много. Левых дел за ним сроду не числилось. Но в этот раз Ерш дорого дал бы, чтобы увидеть Папашу Мюллера без пушки. Улетная была бы картина — благостный, ни о чем не подозревающий Папик Мю. Потому что в этот раз Ерш заварил такую кашу, что самому не верилось.
Сколько Ерш себя помнил, столько мать брала его на работу. Начальство смотрело снисходительно: пускай бегает, лишь бы не шумел. Ерша спрашивали: «Ты кем хочешь стать?». «Вовой-киномехаником!», — четко выговаривал Ерш, и его хвалили за смышленость. Вова работал в «Райских кущах», стало быть, ответ Ерша означал, что другое место его не устраивает. Еще бы. Кому неохота в рай? Дуракам только.
Во-первых, здесь еда. Нетронутые, только побывавшие на столах у отдыхающих куски осетрины, колбасы, ветчины считались уже ничьими: приходи на кухню да ешь, только с собой не уноси. С собой — это воровство, мать выгонят с работы, и осетрины не будет.
Во-вторых, отдыхающие добрые и ленивые. Пока Ерш был маленький, его баловали конфетками, потом стали давать мелкие поручения. Пошлют на первый этаж купить газету, дадут иногда полсотни. Ерш бумажку в карман, из кармана мелочь; купит газету и приносит на сдачу горсть монет. Ему махнут рукой: оставь себе. Глупые.
Конечно, вставал у Ерша естественный вопрос, за что некоторым такое счастье. Денег считать не умеют, а живут как в сказке, даже ручки на унитазах позолоченные! Ручку он, кстати, свинтил без всякой корысти, можно сказать, из любви к прекрасному, потому что не только в их с матерью доме, но и во всей деревне ее не к чему было приспособить. Мать не поняла и Ерша выпорола.
Раз, уже в сознательном возрасте, пошел в сауну, а там на полу «Ролекс» с бриллиантовым циферблатом. Часики ценой с автобусный парк, пожизненная гарантия, имя владельца внесено в компьютер фирмы. Сел Ерш на пол, как был, голый, и завыл. Такие вещи на последние деньги не покупают. Кто потерял «Ролекс», у того хватит на другой. А Ерш из этой цацки мог бы построить целую жизнь с новым домом и машиной, с большим телеком и красивой кухней для матери. Мог бы увидеть море. А только шиш ему, потому что ни в деревне, ни в близком районном городе никто не даст за «Ролекс» и десятой части настоящей цены. Конечно, были такие люди, но Ерш их не знал.
Как же его ломало возвращать часы растеряхе! Жаба сосет, про себя орешь «Мое!», а надо улыбаться: «Не вы забыли?». Клиент отстегнул сотню баксов за честность. По совести за такое ордена бы давать.
Сделав из этой истории свои выводы, Ерш стал искать солидного барыгу. Ведь сокровища «Райских кущ» никуда не делись. Одни драгоценности уезжали, приезжали другие, и почти каждую Ерш мог взять легко, как пирожок с полки. Он считал их как бы сданными на хранение. Найдется покупатель, тогда он и заберет, сколько сможет.
Объявлений в газеты «Скупаю ворованное» барыги, к сожалению, не дают. Притаились в своих особняках. Может, кто приезжает в «Райские кущи» на фирменную процедуру: откачку жира — у них на лбу не написано, что они барыги.
