Объявлений в газеты «Скупаю ворованное» барыги, к сожалению, не дают. Притаились в своих особняках. Может, кто приезжает в «Райские кущи» на фирменную процедуру: откачку жира — у них на лбу не написано, что они барыги.
Для начала Ерш пошел на рынок и прибился к лохотронщикам.
Веселое было время. Зазывала кричит: «В честь пятилетнего юбилея торговая фирма «Шурум-бурум» проводит бесплатную лотерею!». Крутится барабан с билетиками. Кто-то уходит с довольным видом, кто-то вслух завидует счастливчику, подваливают новые люди — мамаши с детьми, пузатый дядька при галстуке, чистенькие пенсионерки. И все, все до одного — подставные. Не любопытствуют, не играют, а работают, ожидая единственного лоха, который клюнет на приманку. Ерш, всегда умытый и аккуратно одетый, выгодно отличался от чумазой рыночной шпаны. Его приняли на роль Недоверчивого внука, который объясняет Бабуле, что все обман. Бабуля, понятно, внуку не верит и выигрывает. После такой победы старшего поколения уже не подставные бабули охотно раскрывали кошелечки и спускали в лохотрон деньги, отложенные на молоко и картошку.
Через полгода физиономии лохотронщиков примелькались, и бригада уехала на другой рынок. Ерша взяли наперсточники, потом карманники. У карманников он играл Бегуна. Если обворованный лох почуял неладное, схватился за карман, от него разбегаются сразу двое-трое. Лови хоть всех, если сможешь, кошелька у них нет и не было. Вор давно передал его напарнику, и оба не спеша разошлись.
Карманники дали ему кликуху — Ерш, потому что молодой и, стало быть, сопливый. Но после крупной разборки с другой бригадой карманников у кликухи появился новый смысл: Ерш, потому что колючий. Ему доверили принимать кошелек и даже предлагали выучиться на вора, пока пальцы гибкие. Только Ерш не пожелал. Зачем? У него полон санаторий золота и брюликов. Барыг он теперь знал, и был среди них один, который мог купить тот же «Ролекс». Но мечта о драгоценных часиках уже не грела Ерша. Он вырос. Четырнадцать лет, паспорт в кармане. Подсуден за особо тяжкие преступления. В таком возрасте пора понимать, что по сравнению со всей жизнью «Ролекс» ненамного лучше золоченой ручки от толчка.
Ерш задумал ни много ни мало — обчистить ВСЕ «Райские кущи».
Он ждал своего часа и дождался.
Мать с работы притащила слух: Президент обещался быть на Новый год. Отдыхающих понаехало! Ерш сходил, глянул: правда понаехало. Все бабы с лучшими украшениями, все мужики с баксами на подарки. На его памяти в «Кущах» никогда не собиралась такая толпа. Ерш почуял настоящий улов, немаленький даже по сравнению со всей жизнью.
Первым делом он сунулся к Андровскому: без подписи гестаповца на работу не принимали. Спросил: «Люди нужны?». Люди были нужны, выходи на работу хоть сейчас. Ерш выбрал непыльное местечко лифтера, сказал, что начнет завтра, и пошел к человеку, которого даже среди рыночных воров знал не всякий…
Глава III ЧЕГО БОЯЛСЯ АНДРОВСКИЙ?
В кабине звякнуло. Мелодичный женский голос объявил:
— The fifth flour. Пятый этаж.
Приглашающе мотнув головой, Андровский вышел из лифта и повел всех по коридору. Мрамора здесь было поменьше, чем на первом этаже, зато хватало позолоты. Из-под потолка пялился голубой глаз телекамеры наблюдения.
— Я месяц назад заказывал люкс, — бурчал Михалыч. — Кому его отдали? Может, я с ним договорюсь?
Андровский покачал головой:
— Даже не пытайся. Амиров в твоем номере живет, слышал про такого деятеля? У него на полмиллиарда разведанных запасов нефти, и гонит он ее в Германию по российским трубам, а мог бы по турецким. Тут государственный интерес, Костя. Нам звонили из аппарата премьер-министра: «Как там поживает наш гость?»… Пришли. — Андровский остановился у двери с цифрами «508» и стал мучить электронный замок. Он вставлял карточку-ключ в прорезь и чиркал ею сверху вниз так яростно, как будто хотел высечь огонь. Смотреть на это было невыносимо.
— Дайте я, — попросила Маша.
Андровский недовольно пожал плечами, но карточку отдал.
— Вот так, ровно, — показала Маша, отпирая дверь.
— А я что-то делал неправильно?
— Вы вставляли карточку углом.
Глаза у Андровского были пустые. Маша не сомневалась, что он уже забыл, о чем спрашивал.
Номер выглядел просторным, но это был простор для двоих. Все, конечно, прикинули про себя, куда можно положить Машу, и у всех получилось, что место ей достанется сиротское, или в холле у вешалки, или в гостиной между телевизором и фонтанчиком с золотыми рыбками. Андровского не винили, но, на Машин взгляд, ему самому пора было смыться от позора. Известно же, кто позволил нефтяному королю вселиться в заказанный Михалычем люкс. Но Андровский, казалось, не чувствовал неловкости.
— Хороший номерок, — сказал он, подойдя к окну. — С видом на дорогу, по которой поедет Президент.
Сказано было так веско, что Маша сразу поняла: речь не о президенте какого-нибудь клуба кактусоводов или даже банка.
— Вот это новость! — удивился Михалыч. — Поздравляю, Дима. Выходите на высший уровень!
Андровский с озабоченным видом отмахнулся от поздравлений.
— Вам первым говорю, официально пока ничего не объявляли. А слухи уже ходят вовсю, — пожаловался он. — Знаешь, как бывает: приезжал офицер на рекогносцировку, кто-то его узнал, стал болтать, что видел президентского телохранителя… Теперь мне хоть будет спокойнее на полтора процента.
— Почему? — не поняла мама.
— Потому что на эту дорогу выходит сто девяносто шесть окон, в том числе ваших три. Я буду знать, что из них не выстрелят.
— Может, нам лучше уехать? — поинтересовалась Маша.
— Это почему?
— Не знаю, о чем вы думаете, что замки разучились открывать. То взрыва боитесь, то снайперов, носите автоматический пистолет, который не положен частному охраннику. Что у вас там, «Стечкин»?
— «Беретта», — машинально ответил Андровский и уставился на Машу с таким удивлением, как будто с ним заговорила рыбка из фонтана.
Михалыч усмехнулся:
— Внучка генерала Алентьева. Во всех отношениях. Эту девочку, Дима, захватили сектанты из церкви преподобного Сана. Так она разнесла их базу, перешла две границы и спокойно развлекалась с одноклассниками, пока ее не разыскали по запросу Интерпола. Еле отмазали ребенка. Сектанты, подлецы, навтыкали ей таких обвинений — прямо международная террористка!
— Ишь ты! — покрутил головой Андровский и, обращаясь к одной Маше, стал подробно рассказывать, что «Беретту» ему подарил принц Иордании, где он, Андровский, служил военным советником; что сразу ее не отобрали, опасаясь дипломатических осложнений, потом — потому что он служил в Федеральной службе охраны, а теперь, конечно, могут отобрать, если вспомнят. Разрешение на пистолет у него еще со старых времен, но, Маша права, такое оружие не для штатских людей, поэтому лучше о «Беретте» помалкивать…
Андровский рассказывал долго и все время снимал реакцию, как говорят разведчики, то есть следил, как Маша слушает. Она не понимала, что ему нужно. А зам по безопасности, как будто потеряв к ней интерес, переключился на Михалыча:
— Вот какие пироги, Костя: будем встречать Новый год с Президентом. А ты еще возмущаешься, что твой люкс заняли. Да у нас уже кабинеты врачей переоборудовали под номера, и все равно мало. Директор снял по соседству музей для наших отдыхающих.
— Музей?! — изумился Михалыч.
— Усадьбу-музей писателя Аксакова. После него усадьба принадлежала Мамонтовым, железнодорожным магнатам — тоже история. Наши поначалу туда ломились, но быстро остыли: бедновато, говорят, жили старые помещики, даже гидромассажной ванны нет. Кстати, Амиров там прожил два дня, потом сюда запросился… — Оборвав фразу, Андровский опять повернулся к Маше и объявил с таким видом, как будто эта идея только что пришла ему в голову: — А хочешь, я тебя устрою в его комнату? Ну что тебе здесь киснуть? Молодежь вся там, в музее. Автобус ходит каждые полчаса; на завтрак, обед, ужин — сюда, а так гуляй себе с ребятами… За счет фирмы, конечно, — добавил он для Михалыча. — Оформим это как моральную компенсацию за отобранный у тебя люкс.
Возможно, Андровский был отличным охранником. Даже наверняка отличным, раз когда-то служил в ФСО, которая охраняет первых лиц государства. Но разведчик из него не вышел бы. Маша сразу поняла: вербует. Было страшновато и весело — что там задумал этот странный человек с боевой биографией и прозрачными уловками?
На рынке был директор. Если кто-то хотел торговать, он платил ему за место на прилавке. На рынке был рэкетир Рафик. Ему торговцы платили за то, что Рафик их не бил и не грабил. На рынке была охрана, готовая расправиться с Рафиком, едва лишь тот начнет бить и грабить. Но пока торговцы платили, рэкетир их не трогал, а хоть раз не заплатить и посмотреть, что из этого получится, было боязно. Выходило, что Рафик обирает торговцев по их же собственной вине. С досады они часто говорили, что и директор, и охрана, и рэкетир — одна мафия, но по-настоящему в это не верили. А между тем так и было: и директор, и Рафик, и охрана — все работали на одного человека.
