Одним из таких был старший буровой мастер Василий Подклёнов. Эту фамилию оставили ему из числа многих, за ним числившихся, когда три года назад Степан Ильич от имени всей геологоразведочной партии выхлопотал ему чистый паспорт. Двадцать семь человек поручились тогда за Ваську.
Подобрали его в тайге до того изъеденного мошкой, что глаз не различишь. Четвёртые сутки бежавший из заключения вор-рецидивист Подклёнов-Сибирцев-Рубин ничего не ел. От одежды оставались одни лохмотья.
До ближайшего милиционера пришлось бы доставлять беглеца неделю, отрывать для этого людей. А их и без того не хватало. И начальник партии Раменков поставил парня на ручное бурение.
– Отрабатывать кормежку, – сказал он. – Ну, конечно, и деньгу кое-какую заработаешь. А будешь работать честно, – похлопочем, чтобы засчитали в срок отбытия наказания. Всё меньше останется. Если на то согласятся, конечно. А бежать не советую: некуда. От людей убежать нельзя. Разве что в лес, как волку, так ты уже испытал это. Мне думается, повторять не стоит?…
Но и за короткое сибирское лето воды утекло много. Когда сворачивались полевые работы, Раменков посоветовался с товарищами и объявил Подкленову:
– Еду в Москву. Будешь ждать моего возвращения, вместе с оставшимися присматривать за имуществом. Ясно?
Подкленов сказал, что не ясно. Нечего, мол, тянуть волынку. Чем скорее он вернется «куда следует», тем скорее освободится. Вот тогда пусть Степан Ильич сообщит, где его искать. Он хотел бы снова работать в экспедиции… Если это возможно…
Геологи удовлетворенно запереглядывались, а Раменков усмехнулся.
– Ладно, не торопись очень. Не горит.
Через месяц с небольшим Василия Подклёнова, по ходатайству коллектива, в котором он проработал лето, условно освободили от отбывания меры наказания, выдали документы. Надо было суметь добиться этого, но Раменков добился. Считал, что стоит добиваться. Не потому, что Подкленов, рискуя жизнью, вытащил из порожистой реки коллектора партии, когда плот разбило о камни. Даже не потому, что принёс на своей спине в лагерь сломавшего ногу геолога и его пятизарядный карабин. Главным, по мнению всех, было другое.
Подкленову полюбилась работа в геологической партии, трудная, беспокойная изыскательская жизнь.
Так думали геологи.
Следующий полевой сезон Подкленов проработал с Раменковым на Средней Тунгуске. В этом году в качестве «кадрового Раменковского» оказался в Забайкалье уже не простым бурильщиком, а старшим буровым мастером. Работал и готовился под руководством Степана Ильича к поступлению в техникум.
И вдруг…
За несколько дней до события, взволновавшего Площадку, потребовали увольнения двое рабочих. Не кадровые – оба бывшие заключенные, отбывавшие меру наказания в районе, где происходил набор в партию. Раменков не очень удивился их желанию, спросил только:
– От добра добра ищете или… другого чего?
Кто-то вспомнил:
– Подклёнов вот третий сезон с нами стучит. Не обижается.
Оба переглянулись, и тот, что постарше, со шрамом на подбородке, сказал:
– Не добра от добра ищем. Тайга осточертела за шесть лет. Только и всего. А Подклёнов… эх, начальники!..
Последнюю фразу вспомнили потом. Вспомнили и о разговоре между Подклёновым и теми двумя. Не разговор – ссора. Подклёнов заявил, что «не по дороге» ему с ними; половину слов случайные свидетели не поняли – разговор велся на воровском жаргоне.
– Значит, не хочешь быть человеком?
Подклёнов ответил ругательством, и ему сказали:
– Смотри, дело твоё…
Это сказали ему вслед, в спину.
А на Площадке всё шло своим чередом. Никаких чрезвычайных происшествий. Разве что пропажа малокалиберной винтовки у электрика Володина. Но Володин любил не только покараулить тетеревов-косачей, но и «перепрокинуть махонькую», как говорил он сам. Так что, наверно, и не знал толком, украли винтовку мальчишки, давно на неё зарившиеся, или поставил где-нибудь под берёзой и забыл… А берёзок в тайге много…
Как всегда, десятого числа должны были выдавать зарплату. Как всегда, кассир отправилась в райцентр за деньгами. Как всегда, на берегу её должен был встретить провожатый с оседланной лошадью.
Геолог Раменков доверял всем, но некоторым больше других. Кроме того, не имея в штате охранника, учитывал, что человек должен протрястись шестьдесят километров в седле до или после рабочей смены. Не каждому по плечу такое – нужны молодость, здоровье и умение ездить верхом.
Сначала в роли провожатого охотно выступал Василий Подклёнов. Потом как будто потерял эту охоту. Женщины на площадке судачили, будто Тоня – так звали кассира – подружилась с нормировщиком, в этом-де и причина. Иные же утверждали, что причину следует искать в долгих разговорах Васьки Подклёнова с дочерью начальника, заезжавшей к отцу.
Раменков не вдавался в исследование причин.
– Не дури, Василий, – говорил он. – Дело для тебя привычное. Тем более, уже договорились по рации, что ты примешь пакет с кое-какими техническими документами.
Раменкову Подклёнов не умел перечить. На этот раз, как всегда, принял от начальника его личное оружие – пистолет «зауэр» – и, как всегда, попросил лишнюю обойму.
– Хоть в цель постреляю, пока ждать буду.
– Да, барометр падает! – вспомнил Степан Ильич. – Возьми-ка ещё и мой дождевик. Лезина по своему легкомыслию вряд ли подумала о плаще.
– Ясно, – сказал Подклёнов.
Потом Раменков распорядился, чтобы к назначенному времени заседлали двух лошадей, уточнив, которых именно, а Подклёнов отправился проведать свою буровую.
Последним с Подклёновым разговаривал дежурный конюх. Предупредив, что гнедой четырехлеток, которого заседлали для Подклёнова, очень пуглив и «маленько с норовом», наказал:
– Не вздумай, как приедешь, сразу коней поить. Сперва остынут пущай.
– Не учи, не впервые. Начальник, чуть что, грозится за коней голову оторвать, а мне с оторванной головой ходить не охота, – прозвучал ответ.
– Да по настилу возле второго ручья поосторожней, смотри, ног чтобы не поломали.
– Ладно. Я их на руках перенесу. Можно?
Конюх шутливо плюнул в его сторону, и разговор на том кончился.
Тот факт, что ни кассир Антонина Лезина, ни Подклёнов не вернулись в тот день на прииск, опять-таки не вызвал тревоги. Мало ли: деньги не перечислили, у катера «забузил» двигатель. А Подклёнов, чтобы не гонять зря коней, ждёт на берегу. Изыскателю не привыкать – разложил костёр, одну полу ватника подстелил, другой укрылся. У парня ещё два плаща к тому же; худо только, если перекусить не взял. Ну, да он «дюжой», Васька Подклёнов. Выдержит. Да и Тонька – тоже.
Тревожиться начали на другой день, с полудня. Навстречу выехали сам Раменков и бухгалтер Новиков. Последний прихватил трёхстволку, главным образом в надежде подстрелить дорогой глухаря. Степан Ильич «вооружился» походной аптечкой: может, споткнулся конь, человек упал и разбил голову, а второй беспомощно сидит возле – помочь нечем, оставить нельзя.
Ни ружье, ни аптечка не понадобились.
На берегу, свидетельствуя о том, что катер вчера приходил, прибавилось две бочки соляра и ящик с запасными частями для локомобиля.
Раменков с бухгалтером ошарашенно переглянулись. Начальник тяжело спрыгнул с седла, бросил повод спутнику и начал присматриваться к следам.
– Кони их здесь были. И – ушли назад. К Площадке… – Он растерянно смотрел на бухгалтера, будто ожидал объяснения, почему дорогой не произошло встречи: ведь дорога-то одна! Единственная!
– Странно! – сказал Новиков.
– Страшно, – поправил Степан Ильич.
– Стоп! – крикнул он погодя немного. – Лезина в резиновых сапогах поехала? Не знаешь?
– Да, по-моему…
– Вот след. Резиновые, женские. Значит, Лезина прибыла с катером?
Опять вопрос, на который нельзя ответить.
– Ты поезжай потихоньку; я впереди пойду, – распорядился Степан Ильич. – По следам.
– Может, следы старые? – спросил бухгалтер. – Когда провожали Тоньку. Тоже ведь – два коня, туда и назад…
– Пока мы сюда ехали, я и сам так думал. Свежие следы, теперь это понятно. Вчерашние.
Километров двенадцать продвинулись они, то теряя, на сухих участках пути, то вновь находя следы подков. На двенадцатом километре трасса поворачивала направо. Слева склон сопки круто сбегал в распадок, к ключу, болотине.
– Давай сюда, Новиков! – позвал остановившийся Степан Ильич. – Коней привяжи. Шевелись же!
Бухгалтер подошел, с трудом переставляя вдруг отяжелевшие ноги.
– Видишь? – спросил Раменков.
Новиков ничего не увидел. Заросший травой участок дороги, две широкие колеи, выдавленные полозьями тракторных саней. И всё. За обочиной начинался низкорослый кустарник; ниже по склону вставала стеной «черная», пихтовая тайга.
– Или коней туда увели, – рукой показал Раменков на эту чёрно-зелёную стену внизу, – или зверь крупный прошёл.
