Продолжая наблюдать за музейным хранилищем через Саляма, Вадька параллельно вывел на широкоформатный дисплей изображение пекторали с цифровой камеры.
– Бред! – выдохнул мальчишка, глядя, как сверкающий круг вырастает во весь экран и на мониторе один за другим скользят жеребцы, коровы, бегущие зайцы, крылатые грифоны, неведомые растения и невозмутимые усатые дядьки, вычеканенные в тусклом золоте. – И все это дело – сплошной бред! На закрытую презентацию набивается до черта людей – которых никто туда не приглашал! Сигнализация оказывается выключенной, небьющийся полимерный сплав витрины – обыкновенным стеклом, а милиционер-охранник – старшим лейтенантом Пилипенко! По музею бродит воровка – ямакаси, которая бегает по стенам, доедает бутерброды и отбирает пектораль у сумасшедшей поэтессы, которая до этого отобрала ее у безумного ученого! А когда пектораль успешно исчезает, невесть откуда появляется какая-то Зарина – которая тоже всю ночь шастает по музею! – и просто-напросто достает ее из-за портрета! Целую и невредимую!
На мониторе Остапчук наконец выволок за дверь и дедка, и поэтессу. Еще какое-то время долетали их голоса, потом стихли. В зале остались девчонки, хмурый Пилипенко, да еще Салям, старательно красующийся так и не снятой кирасой и зажатой под мышкой каской перед странной девушкой по имени Зарина. Та с детским любопытством рассматривала заполняющую кабинет офисную технику, но и на Саляма поглядывала, пока между ними вдруг не вклинилась Кисонька. Сева на всякий случай попятился от монитора, на котором неожиданно возникло лицо девчонки. Рыжая смотрела прямо в камеру, и физиономия у нее было такая многообещающая, что Сева впервые в жизни порадовался присутствию Пилипенко – все-таки оставалась надежда, что в присутствии старшего лейтенанта Кисонька ничего не скажет. Но даже взгляд ее выносить было совершенно невозможно, и мальчишка торопливо переключился на второй экран – с пекторалью и до предела увеличенным изображением утки.
– Нету тут никаких черточек и насечек! – воскликнул Вадька. – Говорил же я, все туфта! А вы психованному деду верите!
– А с задней стороны? – торопливо предположил Сева.
Вадька передернул плечами и взялся за мышку. Рельефное выпуклое изображение золотой утки исчезло, на экране снова замелькали кадры и остановились на неплохом снимке задней стороны пекторали. Обведенный курсором аккуратный квадратик опять выделил утку – с задней стороны ее контуры выглядели несколько смазанными. Вадька защелкал мышью, прибавляя компьютерной картинке масштаб, – неопределенный контур птички начал увеличиваться, пока не занял пол-экрана.
И тут Сева увидел такое, что даже неприятности с Кисонькой мгновенно вылетели у него из головы.
– Ребята, – дрожащим голосом произнес он, – а они там… есть! Ч-черточки… и н-насечки… Все, как дедок говорил!
Глаза и рот Катьки распахнулись так широко, словно она хотела вобрать в себя весь вырастающий на экране кадр.
– Курганы с золотом! – восторженно прошептала она. – Настоящая древняя карта настоящих древних сокровищ настоящих древних скифов! А вы говорите, дедок – псих! А он гениальный ученый! Он расшифрует нам карту, «Белый гусь» организует экспедицию, и мы найдем целые горы золота и оружия и еще чего-нибудь…
– Дедка в экспедицию не берем, – Сева подступил к вопросу по-деловому. – Знаю я этих гениальных ученых – сразу предложит все отдать государству!
– Ну, чего-нибудь мы, может, и найдем, – пробормотал Вадька, приникший к монитору и до рези в глазах вглядывающийся в изображение, – но скорее всего сами захотим сдать это государству – причем побыстрее!
– Сдурел? – в один голос возмутились Сева и Катька, и даже безучастный Евлампий Харлампиевич в корзинке вопросительно гоготнул.
Вадька неодобрительно поглядел сперва на сестру, потом на гуся. Эти двое, конечно, самые младшие в их агентстве и, вероятно, должны брать пример со старших – но надо же еще правильно выбирать старших! А то у Кисоньки нахваталась страсти к нарядам и усвоила манеру глядеть на мальчишек сверху вниз, теперь еще у Севки «бизнесменистости» набралась! Нет чтобы брать пример с брата… ну или хотя бы с Мурки! Вадька на мгновение представил Катьку, в лучшей Муркиной манере разметывающей по углам банду из пяти-шести крепких ребят… Не. Брата вполне достаточно!
– Странно древние скифы карты чертили, – ухмыльнулся Вадька, указывая на монитор. – Вот эти самые черточки – это что, реки?
– Ну-у… – все еще не вполне понимая, что он видит, но уже нутром чуя – в проявившейся на мониторе картинке что-то явно не так! – промямлил Сева, – за две с половиной тысячи лет все знаешь как могло измениться!
– Очень сильно, – серьезно подтвердил Вадька, – тогда все реки, похоже, текли строго параллельно друг дружке…
– Может, это какие-то тайные скифские символы? – уперлась Катька.
– Может, – снова согласился Вадька, одним щелчком мыши увеличивая изображение еще больше. – А может – тайные скифские буквы. Только они почему-то ужасно похожи на наши. А Р Т И К У Л, – вглядываясь в размытые от слишком большого увеличения, но все же достаточно хорошо различимые очертания выдавленных на золоте символов, прочитал Вадька. – А вот еще… – Парень нервно захихикал. – Стерлось, правда, – за две-то тыщи лет, но прочитать можно: Ки-ев-ский… ю-ве-лир-ный за-вод… Из-де-лие №… Одно из двух, – заключил он, – или все древние скифские драгоценности изготовлялись на древнескифском ювелирной заводе города Киева, которого тогда, кстати, даже не существовало… А на все закапываемые с помершими вождями украшения ставили артикул… Или наша золотая скифская пектораль вовсе даже не скифская! И скорее всего – не золотая.
– Почему не золотая? – несчастным тоном переспросил Сева.
– Пробу золота не пропечатали, – участливым тоном пояснил Вадька.
– Это он! Все-таки он, – выдохнула Катька, – Остапчук! Подменил пектораль! Когда вырвал ее у Саляма! Или еще раньше – когда ее другие воровали…
– Но он же сказал, что застраховал ее в своей компании! Что разорится, а может, даже в тюрьму сядет, если она исчезнет! – запротестовал Сева. – Сказал, что Неваляшкин ему долг с процентами отдаст – и все у остапчуковской компании нормально будет! – пытался защищать клиента Сева.
– А еще он говорил, – Катька выделила последнее слово, – что никаких документов на долг нет! Может, и долга тоже нет? Мы ж не знаем – вдруг Остапчук придумал что-нибудь эдакое, что ему от пропажи пекторали сплошная выгода?
– Страховка риска, – совсем упавшим голосом пробормотал Сева и на вопросительный взгляд Катьки убито пояснил: – Так иногда делают. Страховые компании вроде как… перестраховываются. В смысле, застраховали какое рискованное дело, и саму сделку страхуют в другой компании! Если им все-таки придется выплачивать деньги – та, вторая, компания заплатит им. Но уже большую сумму, – завершил Сева.
– Вот! – Катька наставительно подняла палец. – Говорю же – на Остапчуке все сходится!
– Кроме одного, – сказал Вадька. – Шума!
– Какого шума? – спросил Сева, с почти молитвенным выражением глядя на друга. На лице его было четко написано: «Пока дышу – надеюсь на гонорар!»
– Если Остапчук подменил настоящую пектораль, зачем приглашать на презентацию психов, которые будут бить витрины и головы друг другу? Зачем нанимать «специалистку по особым поручениям», чтоб она отнимала пектораль у психов? При этом требуя сперва, чтобы она организовала у музея дурацкую демонстрацию, которая обязательно соберет журналистов и милицию и обозлит городское начальство? Зачем, наконец, приглашать на презентацию сыщика, который ловит психов и специалистку, и телевизионщиков, которые все это снимают? Такое впечатление, что он хотел создать как можно больше шуму – чтоб похищение ни в коем случае не прошло незамеченным! Но зачем – если настоящая пектораль уже у него, а на выставке лежит фальшивая? – Вадька щелкнул пальцами, глаза его загорелись. Очень медленно и раздельно он произнес: – Пектораль похищали не для того, чтобы найти древние сокровища скифов, не для того, чтоб продать, и даже не для того, чтоб получить страховку. Ее похищали, чтоб разорить Остапчука. Кто мог спокойно побывать в офисе Остапчука и стырить бланки пригласительных? Кто мог воспользоваться его компьютером, не вызывая подозрений? Кто мог отключить сигнализацию и поставить не ту витрину? И кто, наконец, вместе с Остапчуком всю ночь торчал в музее и мог благополучно усыпить «специалистку»? Только тот, кто принимал участие в организации выставки!
– Светлана Вениаминовна? – пробормотала Катька.
– Не-ет, – фыркнул Сева, – Неваляшкин! У него причина есть! Если Остапчук разорится раньше, чем получит долг, если еще под суд попадет за нарушение условий страховки…
