— Об этом я и хотел вам сказать. Этот клуб, ребята, переходит в ведение нашей фабрики. И вот при фабрике организуется пионерский отряд…
— Кто из вас хочет стать юным пионером, может сейчас у меня записаться.
— Сейчас я ему задам один вопросик, — тихо проговорил Генка:
— Что за вопросик? — насторожился Миша{2}.
— А имеют ли право пионеры скаутов лупить?
— Что за глупые вопросы! — рассердился Миша.— И вообще, что это у тебя за привычка: лупить да лупить… Лупить тоже надо с толком.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
ОТРЯД № 17
— Пионер свое дело делает быстро и аккуратно,— размахивая молотком, разглагольствовал Генка. Он стоял на верхней ступеньке деревянной лестницы, под самым потолком клуба, и прибивал к стене плакат.
— Вот-вот: «быстро и аккуратно», а ты уже целый час копаешься, — заметил Слава. Одной рукой Слава поддерживал лестницу, в другой держал свисающий конец плаката.
Клуб готовился к торжеству по случаю пуска фабрики на полную мощность. С потолка свисали гирлянды еловых ветвей с рассыпанными по ним разноцветными лампочками. Пионеры кончали устройство звеньевых уголков. Пахло свежей елью, столярным клеем, краской.
Все пионеры были в новенькой форме защитного цвета. Костюмы им выдала дирекция фабрики, когда пионеры давали торжественное обещание. Отряду тогда вручили знамя, барабан и горн.
— Вот, ребята,— сказал директор фабрики, подписывая наряд на материал,— страна наша разута, раздета, только из разрухи вылезает, а для вас ничего не жалеет. Помните это…
Миша стоял, закинув кверху голову, и следил за Генкиной работой. Когда Генка прибил второй конец плаката, Миша крикнул:
— Слезай, довольно болтовней заниматься!
Генка слез и стал рядом с Мишей и Славой. Мальчики с удовольствием осматривали свою работу.
В центре звеньевого уголка помещался выпуклый фанерный щит: «Звено № 1 имени Красного Флота». Буквы были вырезаны в фанере и заклеены красной бумагой. Внутри щита помещалась электрическая лампочка. Буквы горели ярко-красным пламенем. Получилось очень красиво.
— А? Здорово? — хвастался Генка. — Никто так не придумал!
Действительно, ни у кого не было такого светящегося щита. Уголки были скромные, украшенные рисунками, вырезками из газет, лозунгами.
С банкой краски в руках мимо них пробежал маленький Вовка Барачов. Он чуть не задел Генку. Генка отскочил в сторону и с испугом посмотрел на рукав своей новенькой гимнастерки — не запачкал ли ее Бяшка. Но все было в порядке.
— Бяшка несчастная! — рассердился Генка. — Носится как угорелый! Чуть гимнастерку не запачкал! — Он с удовольствием пощупал гимнастерку. — Материальчик первый сорт! — Он причмокнул губами. — Вот тебе и текстильная промышленность. А то ребята с «Каучука» хвастают: мы мол, химики, резинщики… Дадут им резиновые комбинезоны, будут знать «резинщики»…
К ним подошел вожатый отряда Коля Севостьянов.
— Коля, — сказал ему Генка, — смотри, как мы здорово придумали. Лучше, чем у всех.
— Неплохо, — равнодушно ответил Коля, — а хвастать этим нечего. Ваше звено старшее, у вас и должно быть лучше других… Поляков! — обратился он к Мише.
— Да? — отозвался Миша.
— Быстро! Со звеном на площадку. Там Коровин со своими пришел.
— Есть! — ответил Миша.
— Смотри, — продолжал Коля, — первая встреча самая ответственная. Сумеете подружиться — будут ребята ходить. Не сумеете — они больше не придут. Держитесь просто. Для первого раза постарайтесь вовлечь их в игру. Понял? Ну, отправляйтесь!
— Звено Красного Флота, — крикнул Миша, — становись!
Пионеры выскочили из клуба и строем побежали на площадку — так назывался теперь задний двор. Ничто там, впрочем, не изменилось, только висела сетка для волейбола.
Возле корпуса на асфальте тесной кучкой сидели человек десять беспризорных. Некоторые из них курили. Все они были в лохмотьях, грязные, с нестрижеными волосами. Только один паренек был в новенькой серой кепке, вероятно только сегодня где-то раздобытой. Они изредка перебрасывались между собой словами, не обращая никакого внимания на окруживших их маленьких ребятишек, с любопытством разглядывавших странных пришельцев.
Как было заранее условлено, пионеры сразу разбились на две группы и заняли места на волейбольной площадке.
— Еще шесть человек! — крикнул Миша, приглашая этим беспризорных вступить в игру.
Никто из них не пошевелился. И все время, пока пионеры играли, они сидели в прежних позах, равнодушные и к игре и ко всему окружающему.
— Не поддаются! — прошептал Генка Мише.
Вместо ответа Миша, подавая мяч, сильно ударил его и направил прямо в группу беспризорных. И это не произвело на них никакого впечатления. Только Коровин лениво отпихнул мяч ногой.
Пионеры играли с азартом. Поминутно слышались выкрики: «пассок», «бей», «удар», «режь», «свечка», «туши», «мазила», но это не подзадоривало беспризорных. Некоторые из них, прислонившись к стене, дремали, жмурясь от солнца.
«Они присматриваются, сразу их не вовлечешь,— думал Миша, — но как бы они не ушли».
Миша дал свисток. Игра прекратилась. Девочки остались на площадке, мальчики подсели к беспризорным.
— Здорово, Коровин! — сказал Миша. — Как дела, тезка?
— Ничего, — нехотя ответил Коровин, — помаленьку.
— Что это у вас за палка? — спросил вдруг беспризорник с таким обилием веснушек на лице, что их не мог скрыть даже толстый слой грязи, и показал на оборудованный меж двух деревьев самодельный турник из водопроводной трубы.
— Турник, — охотно объяснил Миша.
— Зачем?
— А вот зачем. — Миша подошел к турнику, подтянулся, сделал преднос и соскочил. — Сумеешь так?
— Не знаю, не пробовал, — ответил беспризорник.
— А ты попробуй, — предложил Миша.
— А и правда… попробовать, што ль…
Беспризорник лениво встал, вразвалку подошел к турнику, посмотрел на него снизу, покачал с сомнением головой, подпрыгнул, ухватился за турник и выжал стойку. Пальто опустилось ему на голову, в воздухе торчали босые грязные ноги, но все же это была стойка…
Потом он соскочил, так же вразвалку отошел от турника и сел на свое место. Беспризорники ухмылялись и насмешливо поглядывали на пионеров.
— Здорово! — сказал Миша.— Мы так не умеем. А ну, Генка, попробуй…
— Где уж мне! — Генка махнул рукой.
— А ты попробуй, — уговаривал его Миша.
Генка стал под турником, поднял голову, вытянулся, присел, подпрыгнул и ухватился за турник. Потом, не сгибая колен, выбросил ноги вперед и начал раскачиваться.
Он раскачивался все быстрей, быстрей, быстрей — и вдруг… раз! Он сделал стойку. Два! — вторая стойка. Три! — третья стойка. Он описывал быстрые круги, и красный галстук летел вслед за ним. Потом опять раскачивание, все медленней и медленней, и Генка спрыгнул на землю.
— Подходяще, — сказал Коровин.
— Это называется «вертеть солнце»,— объяснил Миша. — Этому можно научиться легко.
— Нам это ни к чему,— сказал беспризорник в кепке.
— Ничего не бывает «ни к чему», — вмешался Шурка Большой. — Все надо уметь и все надо знать, — наставительно добавил он.
— А, «кулак»» — хихикнул маленький беспризорник.— Здóрово тебя кочергой огрели…
— Ну что же, — сказал Шура, — настоящий артист должен ко всему привыкать. Искусство требует жертв.
— Верно, — подтвердил беспризорник в кепке. — Лазаренко, того и гляди, шею сломает, а все прыгает.
— В цирке и вовсе под крышей кувыркаются и то не дрейфят, — подхватил беспризорник с веснушками.
Беседа завязалась. Разговором овладел Шурка Большой. Он уже собирался рассказать содержание новой кинокартины — «Комбриг Иванов», как вдруг неожиданное обстоятельство нарушило так удачно начатую беседу.
Во дворе появились Юрка-скаут и Борька. Но они не просто появились — они въехали на велосипеде. Велосипед был дамский, но настоящий, двухколесный, новый, с яркой шелковой сеткой на заднем колесе.
Юра стоя вертел педалями, а Борька сидел на седле, расставив ноги и торжествующе улыбаясь во весь свой щербатый рот.
Они объехали задний двор. Потом Борька слез с велосипеда, и Юра начал кататься один, выделывая разные фигуры.
Он ехал «без рук», становился коленями на седло, делал «ласточку», ехал на одной педали, соскакивал назад…
В это время Борька, стараясь привлечь к этому зрелищу всеобщее внимание, орал во все горло: «Вот это да!», «Вот это дает!», «А ну еще, Юрка!» — и в избытке восхищения хлопал себя руками по штанам и бросал вверх шапку.
