— Нет, Григорий Евграфыч, — виновато ответил Чайников. — Не разглядел.
— Черт! И я не разглядел.
— Район оцеплен, — послышался голос из рации. — Машины проверяются.
— Да он скорее всего пешком ушел, — сказал Саша.
— Вот именно! Пешком!.. — Суперопер хлопнул Чайникова по плечу. — Молоток, Шура!
Чайников хотел было спросить, почему он «молоток», но Суперопер уже кричал в микрофон:
— Капитан, на Малой Морской, в «Макдоналдсе» находятся двое детей с собакой! Ко мне их! Быстро!..
— Есть! — четко ответил невидимый капитан.
Буквально через пять минут Стас, Юлька и Белоснежка были доставлены в двести восьмой номер.
— Это «крестный отец»? — спросила Юлька, с любопытством глядя на Шибайло.
— «Крестному отцу» удалось уйти, — мрачно ответил Саша.
— И что теперь? — спросил Стас.
— Вся надежда на Белоснежку, — сказал Суперопер и, присев перед собакой на корточки, погладил ее по шерстке. — Выручай, милая. Мы упустили опасного преступника. Если ты сейчас не возьмешь след, может случиться большое несчастье…
Белоснежка, навострив уши, внимательно слушала, что ей говорил Молодцов. А Суперопер продолжал:
— Я знаю, что в центре Питера взять след очень трудно. Почти невозможно. Но есть такое слово, собачка, — «надо». У преступника в руках страшное бактериологическое оружие. Если ему удастся передать оружие террористам, погибнут тысячи людей и собак. Пойми это, Белоснежка.
И умная Белоснежка поняла.
Она ткнулась носом в ладонь Суперопера и шумно втянула ноздрями воздух, давая понять, что ей требуется понюхать какую-нибудь вещь, принадлежащую преступнику.
Молодцов сокрушенно развел руками.
— Ничего нет, милая. Вот разве что его сообщник. — Сыщик кивнул на Шибайло.
Белоснежка тщательно обнюхала надзирателя со всех сторон и выбежала в коридор.
Все с надеждой следили за действиями Белоснежки.
Побегав по коридору, собака гордо тявкнула и замахала хвостом, показывая этим, что нашла след.
— Нашла, нашла… — стали взволнованно переговариваться бойцы группы захвата.
— Тихо, — прикрикнул на них Суперопер. — Не мешайте ей работать.
Белоснежка сделала несколько глубоких вдохов, стараясь получше запомнить найденный след, и побежала по лестнице вниз. Следом за ней побежали Молодцов, Чайников, Брыкин, Оладушкина и группа захвата.
Выскочив на улицу, Белоснежка в задумчивости остановилась. Ее ноздри уловили множество уличных запахов, которые сбили ее со слабой ниточки следа. Собака закрутилась на пятачке у входа в «Асторию», отыскивая нужный запах среди сотни ненужных. Отыскала и вновь пошла по следу. Мимо памятника Николаю I, по набережной реки Мойки, через Поцелуев мост…
Белоснежка шла по следу. Позади остались шесть улиц и семь переулков. «Такое даже Эйнштейну было не под силу», — думал Суперопер, едва поспевая за собакой. И вот, наконец, Белоснежка вихрем взлетела по лестнице одного из домов по улице Ермака. Ударив передними лапами в железную дверь на четвертом этаже, собака залилась звонким лаем.
Молодцов решительно надавил кнопку звонка.
— Кто там? — послышался мужской голос.
— Открывайте, милиция.
Дверь открылась. И все увидели человека, которого не раз видели по телевизору и на предвыборных плакатах, развешанных по всему городу. Другими словами, все увидели Сидора Карловича Змеевцева, одного из многочисленных кандидатов в губернаторы Санкт-Петербурга.
— В чем дело, господа? — спросил Сидор Карлович, слегка приподняв левую бровь.
Белоснежка, оскалив зубы, угрожающе зарычала на Змеевцева.
— Спокойно, Белоснежка, — ласково сказал собаке Суперопер. И совсем неласково обратился к кандидату: — Гражданин Змеевцев, вы подозреваетесь в совершении ряда тяжких преступлений. Ясненько?
— Да вы что, милейший, — зашипел Змеевцев, словно змея, — белены объелись? Не видите, с кем разговариваете? Да когда я стану губернатором, вы у меня…
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, приятель, — холодно перебил Змеевцева Суперопер. — Лучше давай сюда штамм.
— Какой еще штамм?!
— А вот такой. — Молодцов достал из кармана стеклянную капсулу с фальшивым штаммом, которую он привез с Камчатки.
Белоснежка, вытянув нос, принюхалась вначале к капсуле, а потом — к кандидату в губернаторы. И вдруг ка-а-к рыкнет на него!
Сидор Карлович от этого рыка аж на месте подскочил, широко раскрыв в испуге рот.
Бум — выпала у него изо рта искусственная челюсть.
Змеевцев проворно нагнулся, чтобы ее поднять. Но Молодцов его опередил.
— Минуточку, Сидор Карлович. — Суперопер обстукал искусственную челюсть ногтем и сразу же обнаружил потайную нишу, а в нише — крохотный футлярчик, а в футлярчике — стеклянную капсулу с надписью: «Объект повышенной опасности. Ни при каких обстоятельствах не выносить из лаборатории».
Сыщик положил себе на ладонь обе капсулы — фальшивую и настоящую. Они были похожи, как две капли воды.
— Ну, что вы теперь скажете, Сидор Карлович? — с усмешкой спросил Молодцов. — Вернее — Папа.
В глазах «крестного отца» читалось выражение бешеной злобы.
— Все-таки ты меня достал, Суперопер, — прошипел Змеевцев.
— Это точно, — согласился знаменитый сыщик и, вынув наручники, защелкнул их на запястьях несостоявшегося губернатора. Затем, повернувшись к бойцам группы захвата, Молодцов объявил: — Всем спасибо. Все свободны.
В общем, группа захвата поехала на «базу». Суперопер, не откладывая дела в долгий ящик, приступил к допросу «крестного отца». А Саша, Стас, Юлька и их четвероногая подруга Белоснежка отправились на Фурштатскую к родителям Оладушкиной.
Виолетта Аркадьевна и Константин Сергеевич встретили дочь с хмурыми лицами. Но когда Чайников и Брыкин, перебивая и дополняя друг друга, рассказали им, почему Юлька просила милостыню в метро и почему она села в джип к Цыгану, лица родителей сразу же стали светлыми и приветливыми.
А уж когда Стас просвистел им наизусть оперу Чайковского «Евгений Онегин», родители и вовсе развеселились.
А на следующий день всех участников этой истории пригласил к себе в кабинет генерал Громов. Сюда пришли Григорий Молодцов, Саша Чайников, Стас Брыкин, Юлька Оладушкина, Иван Кузьмич Менькин, Калерия Ивановна Волконская-Чайникова, ну и, конечно же, Машенька с Белоснежкой.
Машенька первым делом загадала генералу загадку:
— Курица живет десять лет. Сколько лет живет половина курицы?
— Пять, конечно, — ответил генерал.
— А вот и не угадал, — захихикала девочка. — Половина курицы вообще не живет.
— Умная у тебя внучка, Кузьмич. — Громов погладил Машеньку по голове. — Ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
— Сыщицей, — не задумываясь, ответила Машенька. — Как Саша Чайников.
— Мышка, ты же клоунессой собиралась стать, — напомнил девочке Стас.
— И клоунессой, — подтвердила Машенька. — Вечером буду в цирке выступать, а ночью — преступников ловить.
— А утром что ты будешь делать? — с улыбкой спросила Юлька.
— Утром я буду спать.
— Ну что ж, друзья, — сказал Громов, — давайте откроем наше маленькое заседание. Прошу, — указал генерал на стол.
На столе лежала большая коробка шоколадных конфет и стояла ваза с пирожными.
— Я тоже кое-что вкусненькое принесла, — сказала Калерия Ивановна и вытащила из сумки свое фирменное блюдо — клюквенный пирог.
— Ух ты! — с восторгом сказали все.
Громов нажал кнопку селектора.
— Леночка, как там наш чаек?
— Готов, Геннадий Егорыч. — Секретарша вкатила в кабинет столик с чайными принадлежностями.
И все стали пить чай с конфетами, пирожными и клюквенным пирогом.
— Друзья мои, — обратился к присутствующим генерал, когда все выпили по одной чашке и собирались пить по второй, — минуточку внимания. Я, как начальник уголовного розыска Санкт-Петербурга, хочу произнести короткую речь. О своем друге Грише Молодцове я ничего говорить не буду. О нем давно все сказано. Суперопер — он и есть суперопер. А вот о старшем лейтенанте Чайникове мне бы хотелось сказать несколько теплых слов…
— Вы ошиблись, товарищ генерал, — вежливо поправил Громова Чайников. — Я лейтенант.
— Нет, не ошибся, — улыбнулся Громов, — с этой минуты вы — старший лейтенант.
— Служу российской милиции! — вытянулся Саша по стойке «смирно».
— Геннадий Егорыч, — доложила секретарша по селектору, — к вам американский консул. Впустить его или как?.,
— Да, Леночка, впусти. Мы с ним договаривались о встрече.
Дверь открылась, и в кабинет буквально ворвался американский консул.
— Где, где она, генерал?! — закричал он, обводя кабинет возбужденным взглядом.
— А правда, где она? — Громов тоже обвел кабинет взглядом.
