— На кудыкину гору, — вступилась Иночкина, — мышей ловить да тебя кормить.
— Не остроумно, — обиделся Колька.
— Я же вам обещал открыть тайну. Вот открываю в пещеру новый ход, — снизошел Генка до объяснения, — со мной не пропадете. — И затянул «Орленка»:
Орленок, орленок!
Взлети выше солнца,
— Ай да орленок! — вскричал Петька, — вон куда забрался, выше облака!
— Где? — зыркнул Колька вверх.
— Да вон же!
— Это?
— Ага...
— Так какой же это орленок! — Рожица у Кольки стала ехидно-насмешливой.
— А кто? Может, курица? — и Петька хохотнул.
— Не курица, а ястреб. — В спор пришлось вмешаться Косте. — Ястреб, — уточнил он.
— Здесь! — остановился Генка.
— Что — здесь? г— не понял Костя.
— Лаз в пещеру, — улыбнулась Нюська, — ищите!
Строй рассыпался. Ребята разбрелись по шапке бугра, поросшего кустарником и сорной травой. То и дело слышались вскрики:
— Есть! — И тотчас же следовало разочарованное: — Нора суслика... Есть!.. Барсучье логово...
Наконец Тане повезло.
— Я, кажется, нашла, — не очень уверенно сообщила она.
— Если кажется, перекрестись, — сострил Петька.
— Честное слово, нашла! — стояла на своем девочка. — Нюсь, я не ошиблась?
— Нисколечко. Молодец, Татьянка! — похвалила Иночкина. — Давай, Генка, показывай свои владения!
И Муха без лишних объяснений нырнул в неширокий лаз, прикрытый ветками дикого шиповника.
— Следующий! — послышалось из подземелья.
— Я! — ринулся Колька. Но Иночкина осадила его. — Сперва — девушки! — И спрыгнула Генке на руки. Муха не удержался и вместе с Иночкиной шлепнулся на глинистую осыпь.
— Ты понимаешь, — стал он оправдываться, — нога подвернулась. А так бы я...
— Понимаю, — поднялась Нюська, — конечно, нога... Эй, Татьянка, прыгай! — скомандовала она подружке. — Опускай сначала ноги. Так. А теперь — прыгай!
— Таня прыгнула, и подружки ткнулись носом в землю.
— Понимаешь, — сквозь смех объяснила Нюська, — нога подвернулась... — и снова расхохоталась.
— Нога? — испугалась Таня, — надо позвать Костю.
— Не надо. — Иночкина с трудом справилась с душившим ее хохотом. — Видишь, все в порядке. — И она топнула сначала одной, потом другой ногой.
Спустились ребята, включили фонарики, и начался осмотр пещеры.
Резную дверь отыскали перед входом во второй зал. Она была сработана из мореного дуба. Ни годы, ни сырость не смогли с ней ничего поделать. Дерево оставалось гладким и твердым. Зато медная скоба прозеленела чуть ли не насквозь. Генка легонько дернул за нее. Дверь даже не дрогнула. К Мухе присоединились Колька с Петькой. Рванули втроем. Тот же результат.
— Теперь ты, Костя, — сказала Таня.
— Ребята, разрешите, — попросил Кит. Мальчишки молча отошли от двери. Костя тряхнул ручку, пробуя, крепко ли она держится, и лишь потом рванул дверь на себя что было силы. Подалась.
— Еще! — вырвался дружный крик.
Кит рванул еще раз и отлетел вместе с разломившейся ручкой в глубь пещеры. Но и дверь с жалобным скрипом приоткрылась. В образовавшуюся щель протиснулся Генка.
— Братцы! И до чего же нам повезло! — завопил он. — Ай да Степан Тимофеевич!
— Брильянты! — охнул Петька. — Мешок! Давайте мешок! — И он, позабыв про больную ногу, обдираясь, полез в довольно узкую щель. Подоспел Кит, приналег на дверь, и вся компания уже свободно вошла в таинственную кладовую знаменитого атамана. Фонарики осветили небольшую квадратную комнатку, вырытую чьими-то трудолюбивыми руками. Посредине комнаты стоял ручной печатный станок, слева от него — наборная касса со шрифтом, справа — небольшой столик, на котором лежала стопка отпечатанных листовок, призывающих ко всеобщей стачке.
— Подпольная типография, — благоговейно произнесла Иночкина, — это вам поценнее бриллиантов!
— А я что? Я знал разве? — стал оправдываться Петька. — Ведь пещера-то Степана Разина... А Разин был вождем стихийных масс.
— Конечно, марксизм он не изучал, — поддакнула Нюська и передразнила Петьку: — Пиастры!..
— Вот это находка! — ликовал Генка. — Да о нас теперь весь мир узнает. — Стойте, а это что? — И он вытянул из тайничка, устроенного в стене, позади наборных касс, никелированную коробочку-портсигар. С трудом открыв ее, обнаружил записку. В ней значилось печатными буквами:
«Дорогие товарищи, опешу в город предупредить Зубова: Мирон — предатель. Второй месяц, как он работает на охранку. Весь комитет арестован по его доносу. Радуюсь, что не сообщил ему о местонахождении типографий!
Бакенщик. Апрель, год 1907...»
Ребята и два, и три раза перечли записку, но яснее от этого она не стала. Кто такой Бакенщик? И кто такой предатель Мирон?
— Будем искать их, — раздумчиво сказал Кит, — правильно я говорю?
— Будем! — подтвердили Колька с Петькой.
— И найдем, чего бы это нам ни стоило! — Генка прижал находку к сердцу. — Всю жизнь этому посвятим, а докопаемся до истины.
— Герои получат свое, а предателя предадим анафеме! — торжественно поклялась Нюська. И все с Иночкиной согласились.
— Предателя — анафеме! — повторили ребята.
— Оставим все как есть, только записку возьмем с собой в город, к ученым, — предложил Генка. — Пошли!
...Вскоре о «Разинском кладе» узнали не только в Морянске, но и во многих городах Советского Союза. Находкой ребят заинтересовались ученые Москвы. Имена отважных следопытов стали не менее популярными, чем имена модных киноартистов. Но это не волновало даже Генку. Исследование, настоящее большое дело захватило друзей целиком. А слава?
— Слава приятна на первых порах и обременительна всегда, — сказал Генка на одном пионерском сборе в родной школе, — в этом я убедился сам. От одних автографов с ума сойдешь! А тут еще и учиться надо соответственно.
— Ну и как же? — кто-то робко задал наивный вопрос.
— Ничего. Даже по физкультуре у меня теперь пятерка. А это, поверьте мне, гораздо труднее, чем отыскать клад или задержать опасного преступника...
